Оби-Ван ощупью пробирался по шаткой металлической стремянке. Спустившись с последней перекладины, он очутился по щиколотку в холодной воде. Куай-Гон шел за ним, двигаясь со своей обычной грациозностью, удивительной в таком рослом и сильном мужчине.

В кромешной темноте Оби-Ван не мог разглядеть, кто их спаситель — юноша или девушка. Худенькая фигурка была облачена в тунику с капюшоном. Незнакомец прижал грязный палец к губам, потом указал наверх. Смысл жеста был понятен.

Надо сидеть совершенно тихо, иначе услышат часовые наверху.

Шаги над головой звучали гулко, голоса были злыми и настойчивыми. Неведомый спаситель повернулся и очень медленно, осторожно зашагал по воде, высоко поднимая ноги, чтобы не издать ни всплеска. Оби-Ван последовал за ним.

Медленно, бесшумно они двинулись по туннелю.

Стены туннеля поддерживались расщепленными балками. Оби-Ван с тревогой разглядывал их. Этот туннель казался ему очень ненадежным местом. Но лучше уж очутиться здесь, чем прокладывать себе путь через битком набитую солдатами, неприступную крепость.

Отойдя подальше от входа в туннель, они зашагали быстрее. Туннель тянулся, как показалось Оби-Вану, на целые мили, под ногами хлюпала грязь. Временами вода поднималась до колен. Неведомый спаситель вел их через старые сточные туннели, вонь стояла ужасающая. Оби-Ван с трудом сдерживал тошноту. Но спаситель, казалось, не замечал мерзкого запаха; он шел все дальше и дальше тем же решительным, целеустремленным шагом.

Наконец они добрались до высокого сводчатого зала, освещенного несколькими светящимися трубками, вделанными в стены. Земля здесь была сухая, воздух стал значительно свежее. Вдоль зала тянулись длинные ряды прямоугольных каменных блоков, заросших мхом. Со стен тоже свисали длинные плети мха.

— Могилы, — шепнул Куай-Гон. — Мы на старом кладбище.

С одной из могил мох был счищен, каменная поверхность мерцала в темноте тусклым белым светом. Вокруг нее стояли табуретки. За импровизированным столом сидели и ели из чашек мальчики и девочки: кое-кто казался ровесником Оби-Вану, были дети и помоложе.

При их появлении из-за стола поднялся высокий, коротко стриженный, темноволосый мальчик.

— Я их нашла, — объявила спасительница, — оказывается, это была девочка.

Мальчик кивнул.

— Добро пожаловать, джедаи, — торжественно приветствовал он гостей. — Мы — Молодые.

Казалось, стены вокруг них ожили и зашевелились. Сумрачные силуэты приняли облики мальчиков и девочек, они появлялись из теней, поднимались из-за могил, собирались вокруг Оби-Вана и Куай-Гона.

Испуганный Оби-Ван обвел лица детей изумленным взглядом. Почти все они были страшно худы, одеты в лохмотья. У всех имелось самодельное оружие — оно было привязано на поясе или спрятано в кобуру на плече. Ребята с любопытством разглядывали гостей, даже не пытаясь изобразить вежливость.

Высокий мальчик сделал шаг вперед. На груди у него висела передняя половинка пластоидного бронежилета.

— Меня зовут Нильд. Я предводитель Молодых. А это Сериза.

Их спасительница откинула капюшон, и Оби-Ван увидел перед собой девочку примерно одних с ним лет. Ее медно-рыжие волосы были коротко острижены и растрепаны. У нее было узкое лицо с заостренным подбородком, зеленые глаза были холодны, как ледяные кристаллы, и сверкали даже в полумраке темного склепа.

— Благодарим за то, что спасли нас, — ответил Куай-Гон. — А теперь, прошу вас, расскажите, почему вы это сделали.

— Вам суждено было стать пешками в жестокой военной игре, — пожал плечами Нильд. — А мы хотим, чтобы эта игра прекратилась.

— Я видел на стенах надписи Молодых, — сказал Оби-Ван. — Вы мелидийцы или дааны?

Сериза покачала головой.

— Мы и те и другие. Мы едины. — Она гордо вздернула голову.

— Значит, вы хотите остановить войну? — переспросил Куай-Гон.

— Но сейчас действует прекращение огня, — напомнил Оби-Ван.

Нильд махнул рукой:

— Война начнется снова. Может, сегодня, может, через неделю, но начнется обязательно. Так всегда бывало. Даже самые старые из стариков давно забыли, из-за чего разгорелся первый конфликт. Никто не знает, почему началась война. Все помнят только одно — битвы, битвы, битвы. Строят грандиозные мемориалы и ходят туда каждую неделю, чтобы напоминать друг другу о пролитой крови. И нас заставляли ходить.

— Залы Памяти, — понимающе кивнул Оби-Ван.

— Да, вбухивают все деньги в эти Залы, а города лежат в развалинах, — с горечью продолжал Нильд. — А тем временем дети голодают, больные умирают без лекарств. Войска и мелидийцев, и даанов вытоптали все плодородные земли, негде стало пахать и сеять, земля превратилась в выжженную пустыню.

А они воюют и готовятся к новым войнам.

— Все сражаются и сражаются, — подтвердила Сериза. — Ненависти нет конца.

— И кого же защищают наши славные военачальники? — спросил Нильд. — Только мертвецов! — Он обвел рукой длинные ряды могил. — Мертвецы заполонили всю Мелиду-Даан. Их стало уже негде хоронить. Это старинное кладбище, наверху много других. А Молодые хотят нормальной жизни для живых. Мы должны отобрать у них планету. Все среднее поколение перебито, наши родители мертвы. Те, кто остался жив, встали на сторону стариков и продолжают сражаться. Сейчас им доступна только одна тактика — снайперские перестрелки и саботаж, потому что в последней великой битве истрачено почти все оружие и боеприпасы.

— Даже звездолетов почти не осталось, — добавила Сериза. — И мелидийцы, и дааны тратят последние деньги на строительство оружейных заводов. Они хотят делать все больше и больше оружия. На этих заводах заставляют работать детей. Тех, кому исполнилось четырнадцать, насильно отправляют в армию. Вот почему мы ушли под землю. Нам ничего не остается — или жить здесь, или умереть там.

Оби-Ван окинул взглядом склеп, всмотрелся в лица мальчиков и девочек. Он совсем недавно прилетел на эту планету, но успел увидеть достаточно много.

Он понимал, что Нилъд и Сериза правы. Старики уничтожают планету.

Проверенные временем моральные законы, которые велят улучшать свой мир, чтобы оставить его в наследство будущим поколениям, здесь не действовали.