Второго предупреждения не потребовалось. Я бросился прочь из кухни. Но на полпути застыл как вкопанный. Кто-то стоял на верхней ступеньке. Чей-то угрожающе высокий силуэт выделялся на фоне зеленой двери.

Я остановился, не зная, куда деваться, но меня успокоил знакомый голос. Это был Ведьмак.

Я впервые видел его без длинного черного плаща. На нем был черный жакет и серые штаны. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, Ведьмак был очень худощавым – скорее всего оттого, что все время питался одним сыром. Он походил на лучших рабочих с фермы: когда они стареют, то некоторые, конечно, жиреют, но у большинства (именно таких отец нанимал для сбора урожая с тех пор, как братья покинули дом) худые, гибкие тела. «Чем худее, тем они более приспособленные», – всегда говорил отец. Взглянув на Ведьмака, я теперь понял, почему он с легкостью преодолевал зыбкие болотистые тропы и долго держался на ногах.

– Я же тебя предупреждал, – сказал Ведьмак тихо. – У тебя, похоже, уши заложило. Это будет тебе уроком, парень. В следующий раз пощады не жди.

– Мне показалось, я слышал колокольчик, – ответил я. – Наверное, приснилось.

Ведьмак засмеялся:

– Первое и самое важное, чему тебе придется научиться в нашем ремесле, – не путать, где явь, а где сон. Некоторым так и не удается научиться различать их.

Учитель покачал головой, шагнул ко мне и похлопал по плечу:

– Пошли, я покажу тебе сад. Надо же с чего-то начать, да и завтрак еще не готов.

Ведьмак вывел меня из дома через заднюю дверь, и я увидел сад – очень большой, намного больше, чем казалось из-за ограды.

Мы пошли на восток, щурясь от утреннего солнца, и скоро очутились на широкой лужайке. Вчера я подумал, что весь сад окружен оградой, но теперь понял, что был не прав. В ограде виднелись щели, а за ними – лес. Лужайку делила пополам тропка из гальки, потом она терялась среди деревьев.

– На самом деле здесь не один сад, – сказал Ведьмак. – К каждому из них ведет вот такая тропинка. Сначала мы заглянем в восточный сад. Когда солнце взойдет, там вполне безопасно, но никогда не ходи туда после наступления темноты. По крайней мере без уважительной на то причины, и уж конечно не в одиночку.

Я в волнении последовал за Ведьмаком. На границе лужайки трава была гуще и выше, повсюду росли колокольчики. Вообще-то я люблю колокольчики: они зацветают весной и предвещают наступление лета. Но сейчас я лишь мельком взглянул на них. Утреннее солнце скрылось за деревьями, и воздух почему-то стал холоднее, как недавно на кухне.

В этой части леса было что-то пугающее и странное. Чем дальше мы продвигались, тем холоднее становилось вокруг.

Высоко над нами висели грачиные гнезда, и от птичьих криков мне стало еще больше не по себе. Эти крики были не более мелодичными, чем пение моего отца, когда он доил коров. Если молоко скисало, мама знала, кого винить.

Ведьмак остановился и указал на землю в пяти шагах от нас.

– Что это? – спросил он шепотом.

Трава там не росла, и посреди голой земли стоял могильный камень. Он немного перекосился вправо, а перед ним шесть футов земли были огорожены маленькими камешками. Еще более странным было то, что этот клочок земли сверху накрывали тринадцать толстых железных прутьев, привинченных к камням болтами.

Я сосчитал еще раз для верности: ровно тринадцать.

– Ну, давай, парень. Я же задал вопрос. Что это такое?

У меня во рту так пересохло, что я едва мог вымолвить слово, но сумел выжать из себя целых два:

– Это могила…

– Правильно. Догадливый. Видишь что-нибудь необычное?

Теперь я уже совсем не мог говорить. И просто кивнул.

Ведьмак улыбнулся и потрепал меня по плечу.

– Здесь нечего бояться. Это просто мертвая ведьма, причем очень слабая. Ее похоронили на неосвященной земле за церковным двором неподалеку отсюда. Но она рвалась наружу. Я говорил с ней, но она и слушать меня не хотела. Пришлось перенести ее сюда. Людям от этого лучше, спокойнее. Не желают они думать о таких вещах. А для нас это работа.

Я еще раз кивнул и, только теперь заметив, что вообще не дышу, глубоко вздохнул. Сердце, как молоток, колотилось о ребра, грозясь проломить их в любую минуту, и я весь дрожал.

– Да нет, сейчас она не опасна, – продолжил Ведьмак. – Время от времени, при полной луне, слышно, как она шевелится, но ей не хватает сил, чтобы выбраться наружу, да и железные прутья все равно ее остановят. Там за деревьями есть вещи похуже. – Он указал костлявым пальцем на восток. – Двадцать шагов – и ты на месте.

Хуже? Что может быть еще хуже? Я знал, что Ведьмак все равно расскажет, хочу я того или нет.

– Здесь еще две ведьмы: мертвая и живая. Мертвую похоронили торчком, вниз головой, но даже несмотря на это раз или два в год приходится выпрямлять прутья. После наступления темноты держись отсюда как можно дальше.

– А почему она похоронена вниз головой? – спросил я.

– Хороший вопрос, – ответил Ведьмак. – Видишь ли, о духе мертвой ведьмы обычно говорят, что он «привязан к костям». Он, как в ловушке, закован в кости, и некоторые из ведьм даже не понимают, что мертвы. Сначала мы хороним их вверх головой, и для большинства этого хватает. Все ведьмы разные, но попадаются очень упрямые. Привязанная к костям ведьма пытается вернуться в мир, как будто хочет родиться заново. Мы усложняем ей задачу, похоронив вверх ногами. Так выбраться труднее. Но она все равно опасна, так что не подходи близко. А живую вообще обходи стороной. Она была бы опаснее мертвой, чем живой, потому что такой могущественной ведьме не составит труда воскреснуть. Поэтому мы держим ее в яме. Это Мамаша Малкин, и она часто разговаривает сама с собой. На самом деле это, конечно, просто шепот. Злее Мамаши ведьмы не найти, но она уже давно в яме, и большая часть ее силы иссякла, уйдя в землю. И все же она бы с удовольствием поживилась мальчонкой вроде тебя. Так что будь осторожен. Пообещай сейчас же, что не подойдешь близко. Говори…

– Обещаю не подходить близко, – прошептал я.

Мне было очень не по себе. По-моему, это ужасно – держать живое существо, пусть даже ведьму, в земле. Вряд ли бы это понравилось маме.

– Хорошо, парень. Надеюсь, такого же, как утром, не случится. Есть вещи страшнее, чем когда уши закладывает. Гораздо страшнее.

Я поверил ему на слово. Совсем не хотелось услышать подробности. И Ведьмак еще многое должен был мне показать, так что я успею испугаться. Он вывел меня из леса, и мы пошли к другой поляне.

– Это южный сад, – сказал Ведьмак. – Сюда тоже не приходи затемно.

Солнце скрылось за плотной стеной деревьев, и воздух становился прохладнее, поэтому я понял: приближается что-то недоброе. Ведьмак остановился в десяти шагах от большого камня, который лежал на земле рядом с корнями дуба. Камень закрывал побольше площади, чем нужно для одной могилы, и, судя по его наземной части, был очень большим.

– Как думаешь, что здесь похоронено? – спросил меня Ведьмак.

Я попробовал ответить уверенно:

– Еще одна ведьма?

– А вот и нет. Для ведьмы такой камень не требуется. Хватает железа. Но то, что лежит здесь, в мгновение ока протиснется сквозь прутья. Присмотрись. Видишь, что выдолблено на камне?

Я узнал букву, но не знал, что все это значит.

– Это греческая буква «бета», – пояснил Ведьмак. – Она обозначает домового. Косая черта значит, что здесь его искусственно связали, под буквой – имя того, кто это сделал. Справа внизу – римская цифра «один». То есть это домовой первой степени и очень опасный. Как я уже говорил, мы используем десять степеней. Помни об этом – однажды это может спасти тебе жизнь. Имеющий десятую степень настолько слаб, что люди его даже не заметят. Имеющий первую с легкостью тебя убьет. Мне многого стоило притащить сюда этот камень, но теперь домовой связан. Он искусственно связан и останется здесь до скончания века. Тебе еще много нужно узнать о домовых, парень, и я начну урок сразу после завтрака. Есть большая разница между связанными и свободными домовыми. Свободный может передвигаться очень далеко от своего дома, а значит, творить зло, сколько ему вздумается. Если с домовым трудно справиться словами, нужно бороться иначе. Это называется «искусственно связать». Тогда он не сможет двигаться. Хотя сказать легче, чем сделать.