А еще через два часа Николай сидел на пороге баньки и ждал, когда эта чертова парочка его учитель и Фархат придет в себя после удачно проведенной игры. Джордано предупреждал не напрасно, и кровищи действительно оказалось много.

Вначале все еще было в некоторых рамках. В первую десятиминутку защищался Фархат, и учитель пытался направлять действия Николая. Фархат лениво отмахивался. Минут через пять ему это начало надоедать, он слегка увеличил темп и Николай получил первую царапину: неглубокий порез на левой руке. Он не сдержался и сбился с ритма. Если бы Джордано не подстраховал ученика, этим его игра бы могла и закончиться. Через мгновение Николаю удалось восстановить скорость, но Фархат не понял Джордано, выругался:

— Какого черта! Держи его темп! — и еще немного ускорился.

Николай забыл о поврежденной руке, но чувствовал, что так долго не выдержит. В какой-то из моментов он невольно взглянул на часы, просыпающие последние крупицы песка первой десятиминутки, и тут же оказался наказанным: клинок Фархата прошелся по его щеке. Он отскочил.

— Назад! — вскрик Джордано, как удар бича, хлестнул по нервам, заставляя отбросить вспыхнувшую огнем боль. Еще плохо соображая, Николай заставил себя вернуться в игру.

В то же время Джордано попытался отсечь противника от часов. От Николая все еще толку было мало, и Фархат, перебросив клинок в левую руку, отпрыгнул от Джордано, перевернул часы.

— Смена!

Николай оказался лицом к лицу, неприкрытым перед Джордано. Хищная, не предвещавшая ничего хорошего улыбка скользнула по губам учителя, он сделал выпад. Николаю таки удалось увернуться, но, отскакивая, он оступился, едва удержался на ногах. Это было бы концом, но Фархат успел напасть на Джордано сзади.

— Вперед, Колька! Вперед!

Николай подчинился. Он не чувствовал уже ничего. Слышал только приказы Фархата, подгоняющие его: «Вперед! Держи темп!» Еще пару раз его достал клинок Джордано. Николай даже не обратил на это внимания.

Зловещее изменение обстановки он ощутил только, когда понял, что они оба против него. Он не знал, пришло ли это осознание в момент, когда Джордано перевернул часы, или все же некоторое время он дрался с двоими. Еще попытался трепыхнуться, но Фархат глубоко рассек его правую руку. Пальцы разжались, оружие выпало. Левой рукой он зажал рану, потянулся за клинком, все еще готовый к продолжению, ощетинившийся, как загнанная в угол собака.

Мгновенно все изменилось. Джордано подобрал выпавшее оружие, а Фархат неожиданно искренне улыбнулся и хлопнул Николая по левому плечу:

— Молодец!

Николай согнулся от боли в еще не затянувшемся порезе на левом предплечье. Бессмертные переглянулись и начали ржать, а Николай вдруг, ощутив свою полную беспомощность, опустился на землю. Почувствовал, что глаза наполняются слезами, сжался, спрятал лицо в коленях.

— Оставь его, забери железку. Мы ведь собирались продолжить?

Уплывающее от перенапряжения и потери крови сознание поглотило ответ Джордано.

Он не знал, когда смог вернуться к реальности и понять, что игра бессмертных продолжается и достаточно давно. Противники уже начали уставать, но скорость и отточеность их движений все еще поражала. Волны зова сражающихся наполнили все окружающее пространство, отзываясь в молодом бессмертном всплесками желания. Николай заворожено следил за смертельным танцем.

Силы Фархата и учителя были практически равны, и казалось, что поединок не кончится никогда. Развязка наступила неожиданно. Выпад Джордано, ответный удар Фархата, еще несколько мгновений они неподвижно смотрели друг на друга. Николаю показалось, что он не выдержит силы выплеснувшихся наружу эмоций. Он зажал голову руками, но не мог заставить себя отвести взгляд от происходящего. Черное пятно вспухало на груди Фархата, он сделал пару шагов назад и без звука упал лицом вниз. Джордано согнулся, зажимая глубокую рану в правом боку, и тоже опустился на землю. Фон зова резко упал.

Николай впал в ступор. В голове родилась шальная мысль, что сейчас он может безнаказанно взять голову Фархата. И учителя… Воображение довело все до логического конца. Ему стало мерзко. Крупная дрожь била тело. Чтобы не закричать, он впился зубами в левую руку, прокусил и даже не почувствовал боли, только соленая теплая жидкость наполнила рот.

Кажется, он тоже на какое-то время потерял сознание, а когда открыл глаза, увидел, что Джордано пытается перевернуть тело Фархата на спину. Ученик встал и, нетвердо держась на ногах от потери крови, побрел на помощь. Он перетащил Фархата в баньку, уложил. Джордано добрался до бани сам. Николай хотел ему чем-то помочь, но тот неожиданно грубо выгнал ученика за дверь.

И вот он сидит на пороге, прикрыв глаза от слепящего солнца высокогорья. Странные, тянущие ощущения в регенерирующихся порезах, спонтанно всплывающие воспоминания мгновений прошедшего боя. Только боль в рассеченной щеке реальна, и как в далеком двадцатом в голове расцветает горячий алый цветок, и теплый голос невидимой медсестры зовет: «Откройте глаза, больной». Хочется встать, спрятаться от солнца, от этого голоса… Но нет сил шевелиться, да и ставшее привычным ощущение зова, четко отзывается в сознании мыслью: «Все это сон, только навязчивый сон».

Скрипнула дверь, на пороге появился Фархат. Николай открыл глаза, оторвался от теплых досок перилец, сбрасывая полудрему, поднял голову. Фархат немного постоял, щурясь на солнце, потом опустился на ступеньку рядом с Николаем. Был он еще немного бледен, но уже вымыт, в чистой нательной рубахе, в форменных галифе. Достал из кармана папиросы. Протянул Николаю. Тот отрицательно мотнул головой.

— Ну и правильно делаешь. Никчемная привычка, но моему образу соответствует, — он улыбнулся.

Странно, но сейчас Николай не ощутил в нем никакой надменности. И ставшего за эти дни привычного чувства опасности тоже почему-то не было. Так, обычный мужик.

— Что смотришь? — Фархат опять улыбнулся. Оглядел ученика с головы до ног.

— Простите, — Николай отвел глаза.

— Да смотри, мне не жалко. Только лучше сходил бы, в порядок себя привел. Вода совсем остынет.

— Меня Джордано выгнал, — почему-то признался Николай.

— Он спит. Иди.

Николай поднялся. В нерешительности помедлил.

— Иди, иди. Шмотки в предбаннике на полке.

Николай зашел внутрь, огляделся. На полке действительно лежали чистые вещи: его и Джордано. В углу стояло ведро холодной воды. Теплая была внутри.

За время, проведенное на крыльце, Николай изрядно замерз, хотя, сидя на пороге, ему казалось, что солнечные лучи обжигают. Должно быть, знобило после регенерации: ощущение озноба было и в прошлый раз. Идти внутрь не хотелось, чтобы не будить учителя, и он перелил холодную воду в таз и полез за мылом. Внезапно понял, что Джордано — в предбаннике. Оглянулся.

— Чего дуришь? Иди внутрь.

— Фархат сказал, что ты спишь.

Джордано усмехнулся:

— Не сплю. Заходи!

Он пропустил ученика внутрь, закрыл дверь. Неожиданно спросил:

— Что ты чувствовал, когда запустилось сердце?

Николай взглянул на учителя, не слишком понимая, к чему тот клонит. Ему совершенно не хотелось ни то что говорить, вспоминать о той проклятой тренировке. Сегодняшняя ноющая боль в затягивающихся порезах не шла ни в какое сравнение с произошедшим тогда. Но требовательный взгляд Джордано не допускал возражений.

— Вначале, как удар током, — он замолчал.

— А потом?

— Потом… Мышцы свело во всем теле, — он помолчал. — Так больно не бывало никогда… — ученик опять молчал. Джордано ждал, не сводя с него глаз. — Даже раньше.

— Ладно, не мучайся. Просто запомни: при воскрешении никто не способен контролировать свои действия. Фархат сильный мужик, почти сразу взял себя в руки. Я сделал вид, что спал и не слышал, — Джордано улыбнулся. — А он поверил.

В полутьме бани Николай отчетливо не видел выражения глаз Джордано, но по тону понял, что тот доволен полученной информацией.