«Я в них не обманулась, – довольно подумала она и тут же почувствовала укол тревоги. – Нет, это не совсем так. Есть среди них один, в ком я не уверена и на кого положиться не могу».

Эмма открыла верхний ящик стола, достала листок бумаги. Она стала смотреть на список внуков, который она собственноручно составила прошлой ночью, впервые ощутив какое-то смятение.

«Неужели мои подозрения верны, и в колоде сидит джокер? – думала она с беспокойством, перечитывая имена. – И если это так, то что же мне делать?»

Глаза возвращались к одному и тому же имени. В задумчивости она печально покачала головой.

Людское коварство давно уже перестало удивлять Эмму. За долгие годы своей неординарной, подчас нелегкой, жизни она сумела отточить до совершенства природную проницательность и интуицию. Ее давно уже ничего не удивляло, более того, не склонная к иллюзиям, она привыкла ждать от людей, включая близких, худшего. И все же Эмма была немало обескуражена, когда в прошлом году узнала от Гэй Слоун, своего секретаря, что четверо ее старших детей строили против нее козни. Одержимые алчностью и тщеславием, прибегнув к закулисным интригам, они вознамерились отобрать у нее созданную ею империю. Однако они серьезно просчитались. На смену возмущению и боли, охватившим Эмму, когда она узнала о предательстве, быстро пришла холодная беспощадность. Она действовала быстро, с великолепным мастерством и изобретательностью, присущим ей в борьбе с любым противником. Прочь были отброшены родственные чувства, эмоции: она не позволяла им притупить свой ум, который неизменно спасал ее в самых отчаянных ситуациях.

Перехитрив незадачливых заговорщиков и нанеся им решительное поражение, она наконец с горечью и отрезвлением поняла, что родная кровь бывает и разбавленной. Эмма была поражена, узнав, что родственные узы ослабевали, когда на карту ставились большие деньги и – что еще важнее – большая власть. Люди не остановились бы и перед убийством, чтобы захватить хоть малую толику того или другого. Несмотря на переполнявшее ее презрение к собственным детям, она тем не менее была уверена в своих внуках, в их преданности. И вот теперь один из них вынуждал ее пересмотреть свои взгляды и усомниться в своих оценках.

Несколько раз Эмма мысленно повторила его имя. А может, она не права? Она еще надеялась, что ошибается. На самом деле у нее не было никаких фактов, а было только чутье и предвидение. Однако эти качества, как и острый ум, ни разу не изменили ей в прошлом.

Всегда, когда она сталкивалась с дилеммой такого рода, инстинкт подсказывал ей, что нужно ждать – и наблюдать. Вот и на этот раз Эмма решила потянуть время. Так она скроет свои чувства – блеф в надежде на то, что время работает на нее, все образуется и жесткие, решительные действия с ее стороны просто не понадобятся. Опыт подсказывал ей, что старая мудрость – не рой яму другому, сам в нее попадешь – верна. «Что ж, – подумала она, – яму я вам рыть не буду, а вот лопату прятать не стану».

Эмма стала обдумывать различные варианты дальнейшего развития событий. Ее лицо посуровело, а взгляд потемнел. Мысль о том, что ей снова приходится поднимать меч – пусть даже для того, чтобы защитить себя и свое дело, не говоря уже о своих наследниках, – ее отнюдь не радовала.

«А ведь история действительно повторяется, особенно в моей жизни, – устало подумала она. – Это потому, что я не люблю заглядывать в будущее, – наверное, боюсь накликать беду». Она решительно убрала список в ящик, закрыла его, а ключ положила в карман.

У Эммы Харт было завидное умение раскладывать не решаемые в данный момент проблемы по дальним полочкам. Это позволяло ей сосредоточивать усилия на первостепенных задачах. Сейчас она смогла отвлечься от тревожной, свербящей мысли о том, что внук не стоил ее доверия, а, следовательно, был потенциальным врагом. Сейчас на первом месте для нее стояли дела ее фирмы. Она стала обдумывать деловые встречи, назначенные на сегодня, – каждая была с одним из троих ее внуков, работающих у нее.

Первым придет Александр.

Эмма посмотрела на часы. Он должен появиться через пятнадцать минут, в десять тридцать. Этот-то будет вовремя, если не раньше. Ее глаза потеплели. Пунктуальность Александра переходила все разумные пределы. На прошлой неделе он дошел до того, что отчитал ее саму, когда она, задержавшись, не успела на встречу с ним. В этом он был полной противоположностью своей матери, хронически всюду опаздывающей. Эмма вспомнила о своей второй дочке, и улыбка сползла с ее лица, а вокруг рта появились жесткие складки.

Терпение Эммы подходило к концу – бесконечные шашни Элизабет, ставшие притчей во языцех, ее необдуманные замужества, неизменно заканчивающиеся разводами, все возрастающая скорость, с которой она меняла мужчин, вызывали ужас. Эмма уже давно перестала удивляться непостоянству дочери: она поняла, что Элизабет унаследовала наихудшие черты характера своего отца. Артур Эйнсли был эгоистичным и безвольный человеком, потворствовавшим собственным порокам. Эти черты доходили до крайности в его дочери. Следуя примеру отца, красивая своевольная и несдержанная Элизабет нарушала любые правила. «Необузданная и несчастная, – подумала Эмма о дочери. – Жизнь у нее явно не сложилась. Наверное, ее надо жалеть, а не презирать».

Она было подумала, где сейчас может находиться Элизабет, но тут же потеряла к этому интерес. Это было неважно, решила она, ведь они почти не разговаривают друг с другом после истории с завещанием. К всеобщему удивлению, узнав, что причитающаяся ей доля наследства переходит к сыну, любящая мать не смогла скрыть неприязни. Однако даже Элизабет не могла пробить стену безразличия, отделяющую от нее сына. Ее истерики прекратились, а слезы высохли, когда она поняла, что напрасно старается. Она капитулировала, увидев, с каким неодобрением и плохо скрытым презрением он относится к ней. Видимо, для нее еще оставались важными любовь и отношение сына, и она заключила мир, пытаясь спасти те нити, которые между ними еще оставались. Однако продолжалось это недолго. Дочь скоро снова взялась за старое. «В общем, – сухо подумала Эмма, – никакой заслуги матери – женщины глупой и вздорной – в том, что из сына вышел толк, не было».

Думая о внуке, Эмма почувствовала, как на душе становится тепло и радостно. Александр стал таким, потому что у него сильный и цельный характер. В нем есть основательность и трудолюбие, на него можно положиться. И хотя в нем нет того блеска, что у его двоюродной сестры Полы, ее умения масштабно мыслить, когда речь идет о делах, но судит он обо всем здраво. В нем есть консервативная жилка, но она уравновешивается достаточной гибкостью, и он всегда, в любой ситуации, искренне готов взвесить все «за» и «против» и, если нужно, пойти на компромисс. Александр всегда умеет разобраться, что важно, а что – нет, и это нравилось Эмме, которая всегда реально смотрела на вещи.

В последний год Александр доказал, что заслуживает ее доверия, и она не жалела, что сделала его основным наследником «Харт Энтерпрайзиз», завещав ему пятьдесят два процента акций. И хотя он продолжал отвечать за работу фабрик, она сочла необходимым, чтобы он имел четкое представление обо всех аспектах деятельности этой корпорации, владеющей контрольными пакетами акций других компаний, и начала планомерно и всесторонне готовить его к тому дню, когда он примет от нее бразды правления.

Корпорация «Харт Энтерпрайзиз» контролировала текстильные фабрики по производству шерстяных тканей, фабрики готовой одежды, компанию розничной торговли «Дженерал ретейл» и газетно-издательскую компанию «Йоркшир консолидейтед», владела недвижимостью. Ее стоимость составляла не один миллион фунтов стерлингов. Эмма уже давно поняла, что Александр, скорее всего, никогда не расширит дела из-за некоторой осторожности, свойственной ему, но, с другой стороны, благодаря той же осторожности он не разорит компанию непродуманными решениями и безрассудными сделками. Он будет уверенно вести ее по тому курсу, который Эмма так тщательно проложила, придерживаясь установленных много лет назад принципов и правил. Именно этого она и хотела, именно так и задумывала.