Шейн взглянул на нее и увидел в ее глазах удивление. Или это был испуг?

– Значит, вы знаете Росса? – спросил он, чувствуя, что в нем разгорается любопытство.

– Нет-нет, не знаю, – ответила она слишком поспешно. – Я слышала о нем, читала в газетах – и больше ничего.

Шейн кивнул и почему-то – он и сам не мог понять, в чем причина – сразу же переменил тему. Но, разговаривая со Скай Смит о других вещах, он догадался, что Скай гораздо лучше знакома с господином Нельсоном, у которого не самая безупречная репутация, чем она пытается это представить. И он спросил себя, почему же она решила солгать.

Шейн О'Нил уехал из Йоркшира на следующее утро.

Светало. Туман, клубясь, спускался с возвышенных равнин и высоких холмов и стлался по лугам, словно накидка из серого кружева, почти скрывая деревья, каменные изгороди и дома, пристроившиеся по краям полей. Они были видны как смутные образы, смутные и нереальные под высоким и хмурым небом. Капли росы падали с нависших над головой ветвей и сверкали на белых цветах кустарника, живой изгородью окаймлявшего участок, и, собираясь в маленькие ручейки, бежали вниз, по заросшим травой канавкам вдоль дороги. Казалось, все неподвижно в зыбком туманном воздухе, словно вокруг разлит какой-то неземной покой, неподвижное спокойствие, накрывшее все, что мог охватить взгляд. Нечто подобное он видел в своих детских снах.

Постепенно из-за горизонта, размытой линией видневшегося вдали, начало подниматься солнце. Его косые лучи пронзали окружающий холод бескрайнего и бесцветного неба, и все вдруг загоралось и расцвечивалось такими щедрыми красками, что просто дух захватывало. А вдали, поверх зеленых куполов деревьев, в мерцающем утреннем свете похожий на мираж, поднимался и сверкал в лучах солнца своими трубами Пеннистоун-ройял. Дом его детских снов. Но в его детских снах был и еще один дом… вилла на берегу моря, где они смеялись, играли и мечтали, где проходили летние дни их беззаботного детства, где никогда ничего не менялось и время словно остановилось.

И она всегда была с ним там… на этой вилле на высоких скалах, над залитой солнцем морской гладью. Ее глаза цвета летнего неба смеялись, а в улыбке, предназначавшейся только ему, была нежность.

А теперь он уезжает… очень далеко… оставляя все это позади, в прошлом. Но на самом деле он никогда не расстанется с этими образами. Он носит их в своем сердце, где бы ни находился… Они никогда не изменятся… Они – его детские мечты… Пола и Пеннистоун-ройял и вилла над залитой солнцем гладью моря…

Его машина неслась по узкой, петляющей сельской дороге, мимо внушительных железных ворот Пеннистоун-ройял, и дальше, через деревушку с таким же названием, пока он наконец не выехал на шоссе. Теперь мимо него проносились указатели со знакомыми названиями – Саут Стэнли, Рипли, Хэрроугейт, Элвудли.

Он немного притормозил, въехав в Лидс, хотя на улицах не было машин и вокруг не было видно пешеходов – в этот ранний час город был пустынным, без признаков жизни. Серый, прокопченный, энергично-деятельный Лидс – великий промышленный центр северной Англии; город, возвысивший Эмму, его деда и Дэвида Каллински и давший им могущество.

Объехав центральную площадь города – Сити-сквер с памятником Черному принцу, он проехал мимо почты и отеля «Куинз» и дальше вниз по склону небольшого холма, мимо городского вокзала, направляясь к скоростному шоссе, ведущему на юг, в Лондон. Въехав на это шоссе, Шейн снова набрал скорость и не снижал ее, пока не пересек границу графства…

Йоркшир остался позади.

Сад был для Полы особым, волшебным местом.

Он всегда давал ей ощущение свершения, приносил удовлетворение, врачевал ее душу, когда она была расстроена, когда ей нужно было освободиться от напряжения и стрессов деловой жизни. Когда она обдумывала, каким должен быть сад, – неважно, большой или маленький, – она давала волю своему воображению, и каждая полоска земли, к которой прикасались ее поистине талантливые руки, волшебно преображалась, каждый раз являя изумительное доказательство того, как тонко она чувствует природу.

И вправду она была замечательным садовником. Она ткала из цветов, деревьев и кустарников удивительный и многоцветный ковер, который поражал своей неотразимой красотой. И все же, несмотря на то, что она тщательно обдумывала свои замыслы, ни один из ее садов никогда не казался искусственным – все они выглядели в высшей степени естественно.

Больше того, в них всегда было что-то от добрых старых времен. Она всегда сажала в изобилии типично английские, но не очень модные сейчас цветы и кустарники. Сад, который она теперь называла своим и над которым трудилась вот уже почти целый год, начинал принимать именно такой облик.

Но сегодня сад для нее не существовал.

Взгляд ее был отсутствующим, она словно витала где-то. Она думала о Джиме. Вчера они ужасно поссорились, и хотя потом в конце концов помирились – в постели, где им обычно удавалось забыть о взаимных обидах и недовольстве, – она так и не могла полностью прийти в себя. Они поссорились из-за Эдвины. Снова. В конце концов он добился своего, потому что с ним она всегда проявляет слабость – она так его любит. Поэтому она все-таки согласилась принять сегодня Эдвину, показать ей дом и сад и угостить ее коктейлем, прежде чем они отправятся на ужин. Пола жалела сейчас, что не проявила с Джимом большей решимости. Поздно ночью, после того как они занимались любовью, он уговорил ее, прибегнув и к лести, и к поддразниванию, заставив не раз рассмеяться, согласиться сделать так, как он хочет. Он ловко обвел ее вокруг пальца, и ей вдруг стало досадно и обидно.

Вздохнув, она прошла к саду на камнях, который она сейчас устраивала, пытаясь стряхнуть с себя остатки неприятных впечатлений от вчерашней бурной ссоры. «Я не желаю помнить об обидах, – твердо сказала она себе. – Я должна избавиться от раздражения, прежде чем он вернется домой сегодня вечером». Она встала на колени, продолжая работу, начатую сегодня утром, полная решимости привести в порядок эту непокорную груду камней, преисполненная желания сделать ее такой же красивой, как в саду у бабушки на приморской вилле.

Как это обычно бывало, Пола скоро полностью забылась за работой в саду, думая только о том, что делает, отдаваясь спокойному течению жизни природы, – и вскоре без остатка покорилась ее успокаивающей ласке, о душу ее проник покой.

Еще ребенком Пола обнаружила в себе любовь к земле и ко всему, что растет на ней. Ей было тогда восемь лет.

В тот год Эмма купила дом, который она собиралась использовать весной и летом, когда у ее внуков будут школьные каникулы. Эта вилла называлась «Гнездо цапли» и стояла высоко на прибрежных скалах Скарборо, а внизу расстилался песчаный пляж, а за ним – свинцово-серый залив. Этот дом был похож на викторианский пряничный домик: с затейливым резным деревянным входом, широким крыльцом, большими солнечными комнатами и огромным запущенным садом.

Помимо того, что ей хотелось иметь место, где она могла бы проводить с самым младшим поколением своей семьи их каникулы и наслаждаться их обществом, у Эммы была еще одна веская причина для покупки «Гнезда цапли». Она уже давно чувствовала потребность в том, чтобы ее внуки были под полным контролем и влиянием не просто день-два, когда они приезжают в гости, а подольше. Ее цель была проста. Она хотела, чтобы они узнали о жизни кое-что, что им пригодится в будущем, какие-то практические вещи, которые понадобятся в повседневном житье-бытье, чтобы они поняли действительную цену деньгам. В течение многих лет Эмма никак не могла примириться с тем, что большинство ее детей привыкли жить в роскоши, не задумываясь ни на минуту, сколько стоит их удобное, изнеженное существование, и с тем, что они полностью зависят от целой армии слуг, которые заботятся о них, и не могут сами позаботиться о себе даже в простейших ситуациях. Поэтому, когда она решила, что внуков надо воспитать не избалованными, приспособленными к жизни и, конечно же, реалистичными и приземленными в отношении к деньгам, она разработала план, который никому, кроме нее, не мог прийти в голову. «Есть такая старая йоркширская поговорка, – сказала она однажды Генри Россистеру, владельцу банка, через который она всегда осуществляла свои вложения, – за три поколения можно не только выбиться из грязи в князи, но и вернуться назад. Но я-то уж постараюсь, чтобы этого не случилось с моими внуками, можете быть уверены!» Вскоре она подписала чек в уплату за дом.