Она уже готова была подчиниться, признаться во всепоглощающем желании, как вдруг легкое жужжание звонка ворвалось в тишину квартиры. Кольт замер, тихо выругался и медленно, напряженно выпрямился, сказав с жалобной улыбкой:

– Чертова еда. – Помотал головой, откинул волосы, перевел дух. – До чего не вовремя.

Он вышел. Трясущимися руками Джессика оправила платье и, пока он говорил с посыльным, быстро села на место, глотнула вина, пытаясь прийти в себя.

Через несколько минут стол был уставлен блюдами, и Кольт с невинным видом подливал ей вина, а она все еще пылала от того, что чуть не случилось.

Может, она сошла с ума? В один миг отказаться от моральных принципов всей жизни? Как только Джессика ему надоест, он попросит ее уйти, как просил всех других, что были до нее.

Надо остановить Кольта, для него это только игра. Сказать, что она не та деловая, независимая женщина, которую он хочет в ней видеть, и что она не спала с Вильямом. Надо ему сказать, что она вообще ни с кем не спала.

Конечно, он тут же решит, что Джессика наивна, глуповата, старомодна, и немало повеселится на ее счет. Эта мысль была невыносима. Нельзя допустить, чтобы у него остались о ней такие воспоминания. Пусть запомнит ее другой: она сама уйдет от него, в отличие от остальных.

– Кольт? – Она подняла взгляд от нетронутой тарелки. Он смотрел на нее. Как долго он наблюдает? Ладно, неважно, через минуту он поймет, что гонялся за иллюзией, за призраком, за тем, чего вовсе не существует.

– Я весь обратился в слух. – Он без труда надел маску, которая редко покидала его лицо, но мысли в голове метались. Что, к чертям, она собирается сказать? Он несколько минут смотрел, как менялось ее лицо, – и ему это не нравилось, а он был так близок к победе. Но, черт возьми, как она прекрасна…

– То, что случилось… – У нее перехватило горло, и она глубоко вздохнула, чтобы продолжать: – Это было ошибкой. С моей стороны, я хочу сказать.

– Неужели? – (От тягучего, холодного голоса она сжалась.) – Насколько я помню, нас было двое.

Вспышка злости пополнила кровь адреналином, в котором она так нуждалась.

– И все же это моя ошибка. Я не хочу интрижки с вами, Кольт…

– О, ты опять за свое…

– Я не об этом. Я не могу винить вас: вы в первый же день прояснили свою позицию.

Он ничего не сказал, только сузились его глаза, и лицо стало таким холодным, что она поняла, как трудно будет все ему объяснить.

– Вопреки тому, что вы обо мне думаете, я не прыгаю в кровать к своим приятелям…

– Рискую показаться неделикатным, но это, кажется, не относится к бывшему жениху? Твой вероломный Вильям доказал тебе свою любовь перед тем, как вы решили пожениться?

– Не думаю, что ему бы это удалось. Я не собиралась спать с ним до свадьбы. Он не настаивал, а я не хотела.

– Браки совершаются на небесах.

Циничность фразы резанула ее. У Джессики не было достаточно опыта, чтобы понять: это лишь защитная реакция.

– Говорите что хотите, но я сказала правду.

– Значит, ты требуешь гарантий в уплату за тело? Рассуждая логически, это сильно смахивает на древнейшую профессию.

Оттого, что он извратил ее слова, Джессика рассвирепела.

– Я не говорю, что мне нужна плата. Нужна привязанность, доверие, понимание… любовь.

– Любовь? – Он невесело засмеялся. – Джессика, вернись на землю. О какой любви можно говорить в наше время? Иллюзия, плод воображения. Ее придумали женщины, чтобы приукрасить естественное влечение к мужчине. Открой глаза, посмотри вокруг.

– Я смотрю – и не вижу того, что хочу найти.

– Думаешь, я вижу? Любовь – величайший обман, тебе ли не знать? Посмотри на Вильяма и свою сестрицу – ведь они тебя любили? А ваши родители – после шестнадцати лет совместной жизни мать уходит к другому. Он что, моложе, богаче или больше возбуждает?

– Моя мать все еще любит отца. – Теперь Джессика была бесконечно благодарна матери за тот разговор. – Она не переставала его любить; мама так любила его, что не могла делиться.

– Делиться? – Он напрягся, но лицо оставалось бесстрастным. – Что ты имеешь в виду?

– Мой отец из тех, кто весь отдается работе, ни для чего другого у него не остается времени. Мать не смогла с этим смириться.

– Это она так сказала? – насмешливо протянул Кольт.

Она медленно встала, задвинула стул и посмотрела на него долгим, ровным взглядом.

– Я хотела бы уйти домой.

– Ты хочешь гарантий. – Он не шевелился. – Может, квартиру? Счет в банке? Подписанный контракт? Назови, и все будет твое.

– Я не верю, что вы это сказали, – с внезапным отвращением бросила она, и он встал так резко, что опрокинул стул, но оба этого не заметили, глядя друг на друга, как два гладиатора – перед боем.

– Черт возьми, Джессика, чего тебе от меня надо? – прорычал он, покраснев от гнева. – Я могу понять, что после неустроенного детства ты хочешь иметь дом, и я готов его тебе дать. Желание естественное, тем более для женщины…

– Не надо меня опекать, Кольт. – Все вышло гораздо больнее, чем она ожидала. Чего она хочет от него? Всего. Ей нужны привязанность, любовь, брак, дети. – Я ничего не хочу от тебя, Кольт, я уже говорила.

– Врешь!

– Неужели великий Кольт Айронс не может поверить, что ему дали от ворот поворот? – с горечью сказала Джессика, преодолевая желание кинуться ему на шею, отдаться ему, быть с ним…

– Вот, значит, каким ты меня представляешь? Человеком, у которого мозги не в голове, а гораздо ниже? Несмотря на то, что я сказал?

– Ты ничего не сказал, – тихо ответила она, поняв, что они говорят на разных языках. Он потерял невесту, она – жениха… И все же она его не понимает. Но любит больше жизни. Это любовь подсказала ей следующие слова: – Почему, Кольт? Почему ты боишься отдаться чувствам?

Он был ошеломлен.

– Брось свой любительский психоанализ, Джессика, мы с тобой по-разному смотрим на вещи.

– Вильям обошелся со мной отвратительно, но, если я встречу настоящего человека, – о, хоть бы он убрал этот железный щит! – я готова начать все сначала.

– Но я – не тот человек.

Кольт говорил так спокойно, что это обмануло ее, и она дала ему приблизиться. В следующее мгновение он прижимал ее к груди и осыпал поцелуями.

Он снял пиджак, как только вошел в дом, и теперь сквозь рубашку она ощущала, как сердце стучит у него в груди, ее сводил с ума запах мускулистого тела. Он ее не любит, но это больше не имело значения.

Кольт опустил ее на мягкий ковер, и желание волной прошлось по всему ее телу. Через какое-то мгновение она открыла глаза, почувствовав, что он ее больше не ласкает.

– Ты права, Джессика. – Кольт не спеша поднялся и посмотрел на нее сверху вниз с загадочным видом. – Здесь нет ошибки, в глубине души ты это понимаешь, но я буду терпелив, пока ты сама не признаешь этого. Не хочу, чтобы ты притворялась, будто я взял тебя против воли. Я овладею тобой, когда ты сама меня об этом попросишь.

Он остановился?! Она заметила расстегнутое платье и с пылающими щеками стала торопливо поправлять одежду. Как он мог? Он показал ей, что может завладеть ею в любую минуту, когда захочет. Невозможно поверить!

– Я не хочу тебя видеть, – ровным тоном сказала Джессика, встала и посмотрела ему в лицо. Оно было холодно и непроницаемо.

– Ребячество. – Больше не было пылкого любовника – перед ней стоял тиран, миллионер, полновластный хозяин своей маленькой империи.

– Нет, это правда. – Надо было с достоинством закончить этот страшный вечер. – Ты поставил точку, оставайся с этим.

– Что значит «точку»? – прошипел он.

– Сам сообразишь. – Спорить она была не в состоянии. Сначала Вильям, теперь он. Чем она провинилась, что мужчины топчут ее чувства? Других женщин любят, лелеют. А ее?

Что бы Кольт ни говорил о любви, он знает, что такое любовь. Он превратился в камень, только когда потерял невесту.

– Джессика…

– Я хочу домой. – Это было как плач ребенка.