– В таком случае что заставляет вас так категорично утверждать это?

– Две вещи. Во-первых, когда Лоренс спросил, где они познакомились, Клеймор расплылся в улыбке, от которой Ванесса Стенфилд положительно пришла в бешенство. Вы, надеюсь, помните, что она твердила всем и каждому, будто Клеймор вот-вот сделает ей предложение, как раз перед тем как он неожиданно отбыл во Францию! Так вот, бедняжка Ванесса выглядит совершенной дурочкой, поскольку очевидно, что он уехал во Францию, желая встретиться с мисс Стоун. Клеймор сам признался, что познакомился с ней в Париже несколько лет назад. Во всяком случае, когда говорят о мисс Стоун, Клеймор положительно светится от гордости!

– Как-то не получается представить «светящегося» Клеймора, – скептически хмыкнула вторая дама.

– Тогда просто вообразите, как сверкают его глаза.

– Это уже больше похоже на правду, – смеясь, согласилась ее собеседница. – Ну а в чем заключается вторая причина?

– Видели бы вы взгляд, брошенный им на Эстербрука, когда тот попросил представить его мисс Стоун! Поверьте, в выражении лица его светлости было достаточно холода, чтобы Эстербрук поспешно бросился на поиски камина, пытаясь хотя бы немного согреться.

Не в силах дольше оставаться на месте, Уитни открыла дверь. Таинственная улыбка коснулась ее губ, зажгла глаза, и, проходя мимо словно громом пораженных дам, девушка грациозно наклонила голову.

Клейтон стоял на том месте, где она оставила его, но теперь уже окруженный толпой гостей. Однако Уитни без труда заметила его: Клейтон был на голову выше всех остальных мужчин. Она как раз пыталась решить, стоит ли ей отойти или присоединиться к Клейтону, но тут их взгляды встретились, и он, просто кивнув собравшимся, направился прямо к Уитни.

В тот момент, когда они спустились в бальную залу, дирижер взмахнул палочкой, и музыканты заиграли вальс. Легкая, порхающая мелодия поплыла по зале, но вместо того чтобы закружить Уитни в танце, Клейтон повел ее в альков, частично скрытый занавесью, изящно подхваченной с одной стороны.

– Разве вы не хотите танцевать? – с любопытством осведомилась Уитни.

Но Клейтон, весело хмыкнув, отрицательно покачал головой.

– В последний раз, когда мы вальсировали, вы оставили меня посреди залы и исчезли.

– И поделом! Вы еще не такого заслуживаете! – поддразнила Уитни, стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды гостей.

Они ступили в альков, и Клейтон взял два бокала с искрящимся шампанским, стоявшие на подносе. Вручив ей один, он едва заметно кивнул на улыбающихся людей, которые уже устремились к ним.

– Мужайтесь, дорогая, – усмехнулся он. – Они идут!

Уитни осушила бокал одним глотком и взяла другой. Необходимо подкрепить силы!

Пришлось выдерживать атаки бесчисленного множества гостей, добродушно требовавших ответить, куда подевался Клейтон, и осыпавших его приглашениями. С Уитни гости обращались со смесью тщательно скрытого любопытства и чрезвычайного дружелюбия, однако несколько раз она ощущала ревнивую злобу исходящую от некоторых дам. И неудивительно, твердила она себе, окидывая Клейтона восхищенным взором. Он выглядел неотразимым красавцем в элегантном черном вечернем костюме, идеально облегавшем высокую фигуру. Многие женщины, несомненно, умирали от желания иметь право всюду появляться с ним, наслаждаться аурой сдержанной силы и чисто мужской энергии, исходившей от него, узнать чарующую магию взгляда серых глаз.

И стоило ей подумать об этом, как Клейтон посмотрел на нее поверх голов приятелей, и непонятная теплая волна счастья захлестнула Уитни, волна, не имевшая ничего общего с уже выпитым шампанским. Глядя на смеющегося Клейтона, такого раскованного, непринужденного, среди самых блестящих представителей английской знати, восхищавшихся им и искавших его дружбы, Уитни с трудом верила, что этот утонченный аристократ был тем же человеком, который не задумался принять ее вызов участвовать в скачках и беседовать с ее занудным дядюшкой о доисторических скальных образованиях.

Когда наконец поток доброжелателей иссяк и они на короткое время остались вдвоем, Уитни послала Клейтону дерзкую улыбку.

– Думаю, весь свет единодушно считает, что я – ваша любовница.

– А я считаю, что вы ошибаетесь, – покачал головой Клейтон, пристально глядя на пустой бокал в руке Уитни. – Кстати, вы ужинали сегодня?

Уитни кивнула, сбитая с толку его неожиданной заботой, но тут же забыла обо всем, потому что музыканты снова заиграли и лорд Ратерфорд и еще пятеро мужчин приближались к алькову с явным намерением пригласить ее на танец.

Клейтон последовал за невестой и небрежно прислонился плечом к колонне, поднося к губам бокал с шампанским и наблюдая, как Уитни грациозно скользит к центру залы. Она, конечно, уверена, будто все смотрят на нее как на любовницу герцога Клеймора, но Клейтон сумел добиться своего: все поняли, что она – его невеста. Друзья и знакомые знали, что не в его правилах нежно смотреть на женщину, которую он сопровождает на бал, и уж тем более подпирать колонну, наблюдая за танцующими. Всем своим поведением сегодня он как бы публично объявил о помолвке, причем с такой определенностью, словно об этом было уже напечатано в «Тайме».

Откровенно говоря, Клейтон и сам не совсем понимал, почему так важно дать понять всем присутствующим, что Уитни отныне принадлежит только ему. Он твердил себе, что просто не желает видеть, как Эстербрук и остальные пытаются добиться ее, но дело было не только в этом. Он горел, словно лихорадка бушевала в его крови. Ее улыбка согревала сердце, а самое невинное прикосновение возбуждало безумное желание. Уитни были присущи некая манящая чувственность, естественная утонченность и заразительное жизнелюбие, неотразимо привлекавшие мужчин, и он желал, чтобы каждому стало ясно: она его, только его, и ничья больше.

Клейтон наблюдал за девушкой, мечтая о той недалекой ночи, когда роскошная грива блестящих волос рассыплется по его обнаженной груди, а шелковистое тело будет извиваться под ним в сладостном экстазе. Раньше Клейтон предпочитал опытных в искусстве любви женщин, неукротимых, страстных, знающих, как дарить и получать наслаждение, женщин, не стыдившихся признаться в своем желании себе и ему. Но теперь он был невероятно доволен тем, что Уитни осталась девственной. Ему доставляло мучительную радость представлять их брачную ночь, когда он медленно, нежно поведет ее по пути превращения из девушки в женщину, пока она не застонет от блаженства в его объятиях.

Три часа спустя Уитни обнаружила, что успела станцевать со множеством мужчин, имена которых не запомнила, и выпить больше шампанского, чем когда-либо в жизни. Она искренне веселилась, несмотря на легкое головокружение, так что даже вид мрачного лица Клейтона, увидевшего, как она во второй раз идет танцевать с Эстербруком, не смог испортить ей настроения. Она уже думала, будто ничто, абсолютно ничто не способно расстроить ее, пока не глянула через плечо Эстербрука и не увидела впервые за весь вечер, что Клейтон танцует с кем-то. Его партнершей оказалась смеющаяся молодая дама, необыкновенно красивая блондинка с изящной фигуркой, обтянутой сапфирово-синим шелком. В блестящих волосах сверкали сапфиры и бриллианты. Неожиданный укол слепящей ревности поразил Уитни в самое сердце.

– Ее зовут Ванесса Стенфилд, – пояснил лорд Эстербрук с нотками злорадного удовлетворения в голосе.

– Какая прекрасная пара! – выдавила Уитни.

– Ванесса по крайней мере уверена в этом, – ответил Эстербрук.

Глаза девушки затуманились при воспоминании о подслушанном в начале вечера разговоре. Ванесса Стенфилд ожидала, что Клейтон сделает ей предложение перед самым отъездом во Францию. Он, несомненно, дал ей повод надеяться на его чувства, подумала Уитни, и новый прилив ревности окатил ее при виде Клейтона, чему-то смеявшегося вместе с прелестной блондинкой. Но она тут же напомнила себе, что Клейтон сделал предложение ей, а не Ванессе, и сознание этого совершило чудо: мир снова заиграл яркими красками.