– Признаю, что был не слишком доволен, узнав, что вы решили сопровождать Уитни, но поскольку вы все равно здесь, значит, можете оказать мне большую помощь. Я хочу, чтобы вы начали расхваливать герцога перед Уитни. Она уважает ваше мнение и чем скорее станет питать симпатию к нему… скажем, возымеет некоторую нежность, тем лучше для нас.

– Питать симпатию?! – наконец обрела голос Энн. – Да Уитни ненавидит воздух, которым он дышит!

– Вздор! Она едва его знает!

– Достаточно, чтобы презирать его! Она сама мне это говорила.

– Тогда я рассчитываю, что она изменит суждение о нем.

– Мартин, неужели вы слепы? Уитни любит Пола Севарина.

– Пол Севарин едва сводит концы с концами, – фыркнул Мартин. – Что он может предложить ей, кроме участи бесплатной служанки, кухарки, горничной, и все в одном лице?

– Тем не менее самой Уитни решать, что лучше для нее.

– Чушь! Решать мне, и я уже все обдумал!

Энн открыла рот, чтобы возразить, но Мартин разъяренно перебил ее:

– Позвольте вам объяснить кое-что, мадам! Я подписал договор, составленный поверенным Клеймора, принял сто тысяч фунтов в уплату за согласие и уже истратил половину. Половину! – подчеркнул он. – Если Уитни откажется выполнять соглашение, я не смогу вернуть деньги. В этом случае Клеймор имеет полное право и может привлечь меня к суду за обман, мошенничество, воровство и бог знает что еще. И если это вас не трогает, попытаюсь представить все в ином свете: как по-вашему, очень ли счастлива будет Уитни в браке с Севарином, если все соседи на несколько миль вокруг станут злорадствовать и сплетничать насчет ее отца, заживо гниющего в какой-нибудь тюрьме? – И, издевательски поклонившись, направился к двери. – Надеюсь на вашу помощь, по крайней мере если не ради меня, то ради Уитни!

Уитни восприняла новость о том, что Клейтон приглашен на завтрашний вечер к ужину, с таким же энтузиазмом, как сообщение о предстоящей публичной казни. Однако отцу нравился новый сосед, и Уитни сочла себя обязанной вынести его присутствие.

Они ужинали в восемь. Отец сидел на одном конце длинного, покрытого камчатной скатертью стола, а леди Энн – на другом. Уитни не оставалось ничего другого, как сесть напротив Клейтона. Используя высокий тяжелый серебряный канделябр в качестве барьера между собой и ненавистным компаньоном, она хранила ледяное молчание. Несколько раз за вечер Клейтон ронял явно подстрекательские реплики, намереваясь вовлечь ее в общий разговор, но она старательно игнорировала его.

Удивительно, но все трое прекрасно обходились без нее, и беседа их становилась все оживленнее.

Как только со стола убрали десерт, Уитни встала и, извинившись, пожаловалась, что у нее внезапно разболелась голова. Ей показалось, что губы Клейтона подозрительно дернулись, но суженные глаза разглядывали ее с вежливым сочувствием, и только.

– Уитни обычно здорова как лошадь, – заверил гостя отец как раз в тот момент, когда та вышла из комнаты.

Следующие две недели Пол приезжал каждый день. Жизнь Уитни превратилась в сказку, грезу, омраченную лишь постоянными визитами Клейтона по вечерам. Однако, стремясь угодить отцу, девушка выносила общество нового соседа с неизменным хладнокровием и без жалоб. И что бы ни говорил и ни делал Клейтон, Уитни всегда держалась холодно, вежливо и отчужденно. Ледяная корректность манер Уитни радовала отца, принимавшего ее поведение за присущую истинным леди сдержанность, но раздражала Клейтона, очевидно, прекрасно все понимавшего, и по неизвестной девушке причине, казалось, тревожила тетю Энн.

От внимания Уитни не ускользнуло, что Энн последнее время ведет себя как-то странно. Она часами писала письма в те страны Европы, где, по ее мнению, мог сейчас находиться дядя Эдвард, и ее настроение постоянно менялось от нервного оживления до мрачного равнодушия.

Уитни решила, что причиной столь непонятных перемен может быть тоска по мужу.

– Я знаю, как ужасно ты, должно быть, тоскуешь по дяде Эдварду, – посочувствовала ей Уитни как-то вечером две недели спустя, когда они должны были впервые ужинать в доме Клейтона.

Тетя Энн, словно не слыша, продолжала сосредоточенно выбирать туалет для Уитни. Наконец она отыскала великолепный наряд из крепа персикового цвета с низким вырезом, отделанным фестонами. Такие же фестоны, только пошире, шли по подолу.

– Мне так не хватало Пола все это время, пока я жила во Франции, – продолжала Уитни приглушенно, поскольку как раз в этот момент Кларисса начала натягивать на нее платье.

– Детские романы, – задумчиво ответила тетя, – всегда кажутся такими настоящими, вечными, искренними, особенно когда мы в разлуке с предметом нашей страсти. Но обычно, вернувшись, мы обнаруживаем, что фантазии и воспоминания затмевают реальность и на самом деле все обстоит совершенно иначе.

Уитни резко обернулась, не обращая внимания на Клариссу, которая как раз начала расчесывать щеткой ее волосы.

– Неужели ты считаешь Пола «детским романом»? Может, раньше так и было, но не сейчас! Мы обязательно поженимся, в точности как я мечтала!

– Разве Пол упоминал о женитьбе?

Дождавшись, пока Уитни покачала головой, явно собираясь сказать что-то, тетя Энн глубоко вздохнула и опередила племянницу:

– Просто я считаю, что, если он намеревался сделать тебе предложение, у него было для этого достаточно времени.

– Уверена, он лишь выжидает подходящего момента, чтобы признаться в своих чувствах. Кроме того, я совсем недавно вернулась.

– Вы знали друг друга много лет, дорогая, – мягко возразила тетя Энн. – Я видела, как совершенно незнакомые люди, проведя в обществе друг друга всего несколько недель, вступали в брак и жили счастливо. Возможно, мистеру Севарину просто нравится ухаживать за прелестной молодой женщиной, окруженной поклонниками и пользующейся вниманием в обществе. Многие мужчины таковы, ты, конечно, знаешь это.

Уитни, самонадеянно улыбнувшись, чмокнула тетю в щеку.

– Ты слишком тревожишься за мое счастье, тетя Энн. Пол вот-вот сделает мне предложение, вот увидишь.

Но пока элегантный открытый экипаж уносил их в дом Клейтона, оптимизм Уитни начал угасать. Она задумчиво играла с длинной прядью волос, доходивших до середины спины и вьющихся на концах. Может ли быть так, что тетя права и Полу лестно считаться спутником признанной красавицы? В конце концов, она просто отобрала титулу Элизабет Аштон, хотя эта мысль совсем не доставляла ей такого удовлетворения, как представлялось раньше. Приглашения на карточные вечера, приемы и балы сыпались со всех сторон, и каждый раз, когда Уитни куда-нибудь ехала, Пол неизменно сопровождал девушку или не отходил от нее почти весь вечер. По правде говоря, единственным человеком в округе, соперничавшим с популярностью Уитни, был Клейтон Уэстленд, которого она видела повсюду, куда бы ни приехала.

Уитни постаралась отделаться от размышлений о презренном соседе. Почему Пол не делает предложения? И почему никогда не говорит ни о любви, ни о женитьбе?

Она все еще искала ответы на эти неприятные вопросы, когда коляска остановилась у дома Клейтона.

Парадная дверь открылась, и на пороге возник чопорный дворецкий, высокомерно разглядывающий прибывших гостей.

– Добрый вечер, – величественно провозгласил он.

Сначала Уитни была шокирована, потом начала втайне забавляться надменными манерами, более подобающими дворецкому титулованного лица, чем слуге мелкопоместного дворянина.

Пока лакей снимал плащи с тети Энн и Мартина, в небольшой холл вошел Клейтон и шагнул прямо к Уитни.

– Можно? – вежливо осведомился он, заходя ей за спину и осторожно притрагиваясь к легкой накидке персикового цвета, окутывавшей ее плечи.

– Благодарю вас, – вежливо пробормотала Уитни.

Откинув широкий капюшон, она расстегнула атласную застежку у горла, стараясь как можно быстрее избавиться от накидки. Прикосновение его рук напомнило ей о дне пикника, когда он бесстыдно ласкал ее у ручья и обещал в будущем сжимать в объятиях дольше и сильнее, словно предлагал ребенку конфету. Самодовольный осел!