Дело в том, что Рейф узнал ее по-настоящему только после смерти Дрейвена и потому считал задиристой и раздражительной. И, Господь свидетель, он часто лишал ее возможности предаваться печали и слезам, отпуская насмешливые замечания в ее адрес. Она подозревала, что именно ради этого он прибегал к такому оружию.

– Не стоит дразнить меня в связи с Мейном, – сказала она Рейфу, одаривая его вполне искренней улыбкой. В конце концов, в качестве опекуна он вел себя наилучшим образом, когда они не оказывались с глазу на глаз. – Мы решили расстаться. Да, собственно, мы и не были по-настоящему вместе.

– Я как раз и пытаюсь наставить тебя на путь истинный по части морали, – сказал Рейф. – Такова уж моя роль. И потому я рад, что ты отпустила Мейна в свободное плавание. Ведь рыбак не дорожит легковесным уловом. Тебе это известно.

– Мейн – один из самых достойных мужчин в свете, – возразила Имоджин, уязвленная, несмотря на то что старалась настроить себя на спокойствие и равнодушие. – Едва ли его можно назвать легковесным уловом. – Она бросила выразительный взгляд на живот Рейфа. – Впрочем, возможно, тебе хочется поговорить о слишком весомом улове.

Но Рейф лишь усмехнулся. Конечно, если бы он озаботился собственной фигурой, особенно брюшком, и перестал ради этого хлестать виски, то и выглядел бы значительно привлекательнее. Но Рейф только крепче сжал в руке стакан.

– Ты находишь виски приемлемым напитком? Почему? Оттого, что сам его предпочитаешь? – спросила она, испытывая странное чувство при взгляде на его пальцы, сжимающие стакан. Она ощущала неуверенность.

– Естественно, – сказал Рейф без тени смущения. – Это волшебный напиток, и будь я проклят, если допущу, чтобы он был вылит, оттого что глупая девчонка приняла стакан виски в пику мне.

– Ты можешь также допить виски и из стакана брата, – заметила Имоджин. – Похоже, оно ему не нравится.

– О, Гейб в конце концов его выпьет, – уверил ее Рейф. – Мы живем вместе уже несколько месяцев – с тех самых пор, как ты уехала в Шотландию. Он по природе воздержан.

– Какая очаровательная черта, – восхитилась Имоджин, ничуть не лукавя.

Рейф опустил руку и опрокинул содержимое стакана в рот.

– Этим достоинством мы с тобой оба можем восхищаться издали.

– Я не пью, – возразила Имоджин.

Теперь она заметила, что волосы мистера Спенсера слегка вьются.

– Ну, человек может потакать себе не только в этом, – иронически заметил Рейф.

– Я намерена измениться, – ответила ему Имоджин. – Собственно, я и собиралась тебе это сказать. Мне жаль, что в прошлом году я вела себя так грубо.

Рейф смотрел на нее удивленно. Должно быть, она поставила целью изумлять его.

– Знаю, что была невыносимой, – продолжала Имоджин. – Я плохо справляюсь с горем. Оно превратило меня в… чудовище, вечно злобное и никогда не улыбающееся.

– А теперь ты настроена по-иному?

– Да.

Она сделала еще один крошечный глоточек и снова чуть не задохнулась.

– Ну, можешь допить остальное.

Он без комментариев взял стакан у нее из рук.

– Ничего не хочешь мне сказать? – спросила она чуточку кисло.

– Ты сразила меня наповал. Я лишился дара речи.

– Могу подождать, пока ты приведешь свои мозги в порядок, – согласилась Имоджин.

У двери маячил Бринкли, показывая знаками, что трапеза готова.

– Нет, я не приму твою руку, – сказала Имоджин. – Ты, Рейф, поведешь к столу леди Гризелду. Ты знаешь, что первое место за ней.

– Но не для меня, – сказал он, хотя охотно подошел к Гризелде.

Поэтому мистеру Спенсеру не оставалось ничего иного, кроме как предложить руку Имоджин.

Она ему улыбнулась. Нет, он не был точной копией Рейфа. Глаза Рейфа были посажены глубже, и рот его выдавал упрямство и неуправляемость натуры. Мистер Спенсер был собран. И ее не покидало чувство, будто он постоянно удерживался от того, чтобы уйти. Пальчики Имоджин легли на его рукав, и у нее возникло ощущение, что это она не дает ему ускользнуть. Но почему ему не нравится быть среди них?

– Каким вы находите Холбрук-Корт? – спросила она.

Он посмотрел на спину Рейфа, маячившую впереди в коридоре.

– Это прелестное имение, – сказал он.

– Но… – Она не знала, в какую форму облечь свой следующий вопрос.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста.

– Вы хотели бы знать, что это значит – чувствовать себя незаконнорожденным братом в доме отца?

Голос мистера Спенсера был спокойным, приятным, разве что чуть холодным. Имоджин нерешительно подняла на него глаза.

– Только если вам это не будет неприятно.

– Я нахожу это положение на удивление терпимым, – ответил он.

– Я рада, – сказала Имоджин.

Он обогнул стол, чтобы сесть слева от Гризелды, и сердце Имоджин забилось учащенно. Она так и не могла понять выражения его глаз. Но само его лицо, невероятная сдержанность и замкнутость оказывали на нее странное действие – ее кости буквально плавились от его взгляда.

Она со вздохом повернулась и встретила полные иронии глаза Рейфа.

– Он не для тебя, – предупредил тот, склоняясь к ней.

– Что ты имеешь в виду? – надменно спросила Имоджин, принимая от Бринкли стакан лимонада.

– Ты прекрасно меня поняла, маленькая ведьма, – ответил Рейф, и на этот раз она не заметила в его глазах ни тени насмешки. – Ты ведь вознамерилась завладеть им, да? Я и прежде видел такое выражение в твоих глазах. Этот взгляд уже доводил тебя до греха.

Имоджин вполне осознала смысл его слов, но покачала головой.

– Именно это отразилось у тебя на лице, когда ты намеренно свалилась с лошади, чтобы войти в дом Мейтленда, – сказал Рейф. – И именно поэтому Мейтленд оставил свою невесту мисс Питен-Адамс, чтобы удрать с тобой в Гретна-Грин, не имея в кармане более двух фунтов.

Имоджин посмотрела на него со всей возможной свирепостью.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Ты смотришь на Гейба так, будто он увенчан звездной короной, – сказал Рейф.

Голос его показался ей жестким и резким.

– Вовсе нет!

– Да. А раз ты никогда так не смотришь на меня…

– Надеюсь, что нет! – сказала Имоджин и тотчас же пожалела об этом, потому что в глазах Рейфа появилось непонятное выражение. Но возможно, виной тому было изменчивое освещение. Свечи могли создавать этот странный эффект. В следующую секунду Рейф рассмеялся. Иронический звук его смеха не оставил у нее никаких иллюзий относительно его мнения о ней.

– И я тоже надеюсь! – сказал он. – Потому что пророчу жизнь, полную неприятностей, для мужчины, который…

– Как ты смеешь?! – зашипела на него Имоджин.

– Смею, – ответил он решительно. – Это мой брат, Имоджин. Он недавно овдовел, как и ты. И я совершенно уверен в том, что он не хочет жениться снова.

От гнева ее сердце забилось еще сильнее. Она улыбнулась ему влажной тягучей улыбкой кошки, наевшейся сливок и потому совершенно счастливой.

– Похоже, ты ошибаешься, – сказала она тихо, и голос ее прозвучал на удивление искренне.

Но губы Рейфа были плотно сжаты.

– Сомневаюсь, что это так.

– У меня нет намерения выходить замуж за твоего брата.

– Счастлив это слышать.

Она подняла руку.

– Но ведь есть и другие способы получить удовольствие от мужчины вроде твоего брата. Ты так не думаешь?

На мгновение ее охватила дрожь, потому что в глазах Рейфа она увидела такую ярость, что это ее потрясло. Она даже задержала дыхание, ожидая чего-то… страшного, чего – она и сама не знала.

– Ты меня удивляешь, Имоджин. Я считал тебя жаждущей, но не вульгарной. – Он поднял стакан и осушил его, – Что же касается всего остального, – добавил он безразличным тоном, – можешь развлекаться, как тебе угодно.

К тому времени, когда подали четвертое блюдо, Рейф выпил уже столько виски, что видел окружающее сквозь золотистую дымку, и эта дымовая завеса притупляла его чувства и мешала быть активным участником беседы. Обычно это состояние ему нравилось. Жизнь казалась гораздо приятнее, когда он видел ее сквозь неплотный туман.