«Ах, как жаль, что это был всего лишь сон», - я немного расстроилась от осознания этого, и всё же, — «какой он чудесный, какая я была счастливая в тот момент, растворяясь в любимом. Боже, а с какой страстью он меня во сне целовал, как обнимал, шептал слова любви …Как же я хочу почувствовать это наяву, очень хочу, всем своим существом!»

Ещё немного полежала, наслаждаясь воспоминаниями, настолько мне было хорошо, мысленно разговаривая с собой.

«Признай, Рэн, ты влюбилась в Вериана окончательно и бесповоротно!» — приняла я сей факт.

Странно, но я не пришла в ужас от этой мысли, а, наоборот, испытала чувство безграничного счастья.

— Вериан, любимый, — со стоном произнесла я эти слова.

— Что, любимая? — услышала над собой бархатный голос магистра, и его дыхание опалило мои губы.

«Любимая…» — мысленно повторяя это слово, не смогла сдержать улыбки, а потом…

Любимая?! Тьма первородная, так это ж не сон! Окончательно просунувшись, я в ужасе распахнула глаза. И, о боже, НЕТ! На меня внимательно смотрят чёрные, как сама бездна, глаза моей погибели-любви: магистра!

— Мама!

— Опять мама? — тихо засмеялся он, а я же….

Пискнув, как полевая мышь, я было дёрнулась в сторону, чтобы сбежать от своего позора и забиться в первую попавшуюся щель, но он не позволил, тут же навалился сверху, прижав своим телом меня к постели, несильно так, но существенно. Смотрит в мои распахнутые от ужаса глаза и улыбается.

«Это ж надо так опростоволоситься!» — мысленно взвыла я. — «Любимым его назвала, и он слышал! Ужас, как я теперь ему в глаза смотреть-то буду!» — от стыда я покраснела, как красно солнышко при закате.

— Рэн, девочка, ну чего ты испугалась? — нежно, словно ветерок, касаясь моих губ своими, спросил он.

— Я? — чуть слышно пропищала я.

— Ну, конечно же, ты, не я же. Ну, так чего, любимая? — спрашивая, продолжал он сладостную пытку, нежно касаясь моих губ.

— Любимая? — переспросила я его.

— Да, любимая, единственная, желанная, счастье моё, жизнь моя! — услышав эти слова из его уст вперемешку с невесомыми поцелуями, я таяла, словно лёд на солнце, не могла поверить в реальность происходящего.

«А может, я ещё сплю?»

— Нет, счастье моё, не спишь, — тихо засмеялся он, — и да, я тебя люблю. А ты?

— Я? — растерянно спросила я, так как не могла окончательно поверить, что это реальность, а не сон, и он любит меня, ЛЮБИТ!!

— Ну, а кто же, ты, милая. Скажи, любишь ли ты меня? — спрашивая, магистр взял меня в плен своих глаз. Ох уж этот взгляд, манящий, обещающий, завораживающий, от него сердце замирает, а в теле появляется сладостная нега. И нет никаких сил, желания вырваться из сладостного плена.

— Я… я, — а про себя, — «не знаю, как сказать, стесняюсь, вот!»

— Трусишка, — усмехнулся он. — Зря, милая, ты так, а я вот не стесняюсь признаться тебе в любви.

От услышанного и перемены в его поведении я потеряла дар речи, который с утра у меня не особо-то и был. А тут вообще пропал окончательно. Короче, как говорит Юлька, я в шоке! Магистр посмотрел на меня с хитрецой во взгляде и решил меня добить окончательно.

— Ну, да ладно, скоро мы этот недуг победим. Так, и на чём мы вчера остановились?

— Мы? Не помню. — решила соврать, считая, что это самый безопасный способ уйти от ответа. Я, конечно, его люблю, но стесняюсь больше.

— Милая, бери пример с меня, я же без стеснения тебе в любви признаюсь! — продолжал он глумиться надо мной. Это меня невероятно взбесило, да так, что я перешла в наступление.

— Давно стесняться перестали? — с вызовом посмотрела на него. От моего выпада, он, кажется, даже растерялся, а потом рассмеялся в голос.

— Рэн, милая, с чего ты взяла, что я тебя стеснялся? Не признавался в своих чувствах – да, но на то были причины, и они никак не связанны со стеснением.

— Да? А не подскажете, с чего вдруг передумали и признались в своих чувствах? — продолжала я злиться на него за то, что он раньше надо мной издевался, хотя утверждает, что любил. Вот не верю я, что любящий человек на такое способен, врёт он, и всё тут, а я как дура поверила! Смотрю, магистр поменялся в лице.

— Рэн, давай так, придёт время, я тебе всё объясню, но пока, если ты действительно меня любишь, просто поверь, иначе не мог. Не отрицаю, что делал тебе осознанно больно и, поверь, сам страдал от этого гораздо больше. Ты не представляешь, какая это мука – делать больно тому, кого всем сердцем любишь! — когда он говорил, в его взгляде сквозила такая боль, что у меня от жалости защемило сердце.

— Давно Вы меня любите? — чуть слышно спросила я его.

— Ты, Рэн, а не Вы, — поправил он меня своим бархатным голосом, от которого мурашки пробежали по телу. — Давно, милая, как только ты поступила в академию. — увидев мой удивлённый взгляд, улыбнулся и продолжил. — Неужели ты думаешь, что я оставил бы без присмотра свою пару?

— Вообще-то, да, я так и думала. — не стала отрицать.

— А вот и зря, ты всегда была под мои присмотром, я знаю о тебе практически всё. Знаешь, я часто любил с тобой гулять вечерами, слушать, как ты сама с собой разговариваешь, и очень любил смотреть на тебя спящую. Так, изо дня в день, проводя с тобой время, я сам не заметил, как полюбил. Просто проснулся однажды и понял – ты всё для меня, а подойти не мог, не имел права, единственное, что мог себе позволить – быть невидимым рядом с тобой. Не представляешь, как это мучительно: быть рядом и не иметь права прикоснуться к тебе, желать обнять и поцеловать, а действовать по-другому. Если днём я мог отвлечься и уйти в работу с головой, то когда наступала ночь, я сходил с ума от тоски и отчаянья.

Я смотрела на любимого мужчину и чувствовала, что он не обманывает меня, и если не может пока открыться, значит, действительно на это у него есть веские причины.

— Я тоже люблю Вас, — потом поправилась, — тебя. И не буду требовать объяснения, раз нельзя пока об этом говорить, значит, и не надо. — он посмотрел на меня с такой нежностью и любовью, что сердечко моё неожиданно дёрнулось в груди и вновь забилось, как птичка.

— Рэн, девочка моя, ты ведь знаешь, что должно сегодня между нами произойти? — напряжённо смотря мне в глаза, спросил он.

— А может, не сегодня? — решила отсрочить я неизбежное, не то, чтобы я была абсолютно против, просто как-то быстро всё происходит, признание в любви и, не успев опомниться, сразу близость.

— Если бы я мог, то отсрочил бы это, подождал, когда ты была бы готова, но из-за подписания вами договора и принятого зелья я не могу больше тянуть.

— Вы, — начала я, вспомнив о его просьбе, тут же поправилась. — Ты имеешь в виду побочный эффект вашего зелья?

— Да, про него, если мы сейчас этого не сделаем, потом я не смогу совладать с собой, и тебе очень тяжело придётся.

— А если я достану зелье, которое уменьшит эффект?

— Рэн, на меня и моих друзей практически никакие зелья не могут действовать. Есть, конечно, исключения, и то, если там будет один ингредиент.

— А как же ваше, ну, то зелье, что вы выпили? — не понимала я разницы.

— Вот как раз в нашем он и имеется, и это зелье может на нас воздействовать, так как сделано особым способом и нами четверыми, зелья, сделанные другими, не подействуют. — убил надежу магистр.

— А Юлька в рог ректору тоже зельем, сделанным вашими руками, запустила? — не сдержала любопытства.

— Да, было дело, как-то мы такую глупость совершили, сделав его, осознав это, тут же спрятали в тайник, да вот забыли про Гастина, ведь он видел, куда мы его дели. Нам даже в голову не могло прийти, что тот рискнёт такую афёру провести! Хотя, сдаётся мне, тут без вмешательства императора не обошлось.

— А, тогда понятно, — смирилась я с неизбежным, тяжело вздыхая.

— Ну, что ты так расстроилась, пойми, всё, что мы делаем, это только ради вас, после обряда мы станем едины сознанием, и не только, вы станете практически неуязвимы, а также мы сможем увеличить вашу силу за счёт нашей, так что на Играх у вас будет преимущество. Мы незримо будем с вами там присутствовать и подсказывать, что делать.