Лора в испуге опустила глаза, потом подняла их на отца и замерла – он не отрываясь смотрел на ее обнаженные плечи, на полуприкрытую грудь, во взгляде его было что-то дикое и мерзкое. Лора почувствовала, как мороз пробежал по коже. Она поняла этот жуткий взгляд.
За спиной отца она увидела мать. Та стояла бледная как смерть, судорожно сжимая край занавески, глаза ее ничего не выражали, словно смотрели в пустоту. Мать все это знает! Вот от чего она прячется всю жизнь за немощью и припадками!
Лора бросилась к креслу и схватила шаль, висевшую на спинке. Завернувшись в нее, она обернулась к отцу:
– Это ты грешен, отец! Вместо того чтобы наказывать меня, загляни в свою собственную душу. Спроси себя, по какой такой причине мужчина заставляет взрослую дочь раздеваться перед ним, почему он получает удовольствие, когда порет ее. Спроси себя об этом, отец. Это все противоестественно, неужели ты не понимаешь?
Пятясь к двери, Лора смотрела ему в глаза и впервые в жизни заметила в них растерянность. Воспользовавшись минутным замешательством, она выскочила за дверь. Ее сознание сверлила единственная мысль: вон отсюда! Но она плохо представляла, что ей теперь делать и куда идти. Но главное – уйти, потому что так жить больше невозможно.
Она бежала без оглядки через темный ночной лагерь, пока не очутилась на берегу океана. Стояла там некоторое время, глядя на пенящиеся волны, на луну, пробиравшуюся сквозь облака…
Прохладный ветер остудил ее разгоряченное лицо, но внутри все болело и ныло от обиды, несправедливости. Однако она все-таки одержала победу, и это немного утешало. Только что делать теперь? С родителями оставаться нельзя, это ясно. Нужно уйти навсегда. Но прежде всего следует найти Ника!
Ник Орландо валялся на узкой раскладушке с сигарой в зубах. Он развлекался тем, что выпускал изо рта кольца дыма и наблюдал, как они причудливо растягиваются и поднимаются к верху палатки, которая служила спальней для мужской части труппы. При этом мысли его были сосредоточены только на одном – на Лоре Перселл.
Лора, конечно, самая необычная девушка, какую он когда-либо встречал. Но она ввергает его в отчаяние – они встречаются уже порядочно, а он ни на йоту не приблизился к своей цели. Хотя нет, ему кое-чего удалось добиться, но она никак не уступает. И что удивительно – Ник в этом абсолютно уверен, – Лора желает его так же страстно, как и он ее. Ему непонятно ее упорство: если чего-нибудь так сильно хочется, зачем же отказывать себе в удовольствии? Может, она боится, что он сделает ей ребенка? Но он не раз убеждал ее в том, что знает способы избежать этого, и она может на него положиться. Из объяснений Лоры следует, что все дело в моральных принципах – приличная женщина не ляжет в постель с мужчиной до женитьбы. Неужели ради этого стоит мучиться и мучить его? Ник считал, что не стоит.
Каждый раз, когда он прикасался к Лоре, его страсть разгоралась с новой силой. Каждое его прикосновение, каждая ласка приводила Лору в трепет, возбуждала, он чувствовал это весьма явственно, но в то же время она не позволяла ему пойти дальше поцелуев и объятий. Да и он тоже был ограничен ее стыдливостью… А не оставить ли всю эту затею?
Но такое решение его не удовлетворило – Лора слишком хороша, чтобы просто бросить ее. В последние дни он даже стал подумывать о том, что раньше ему и в голову не приходило, – о женитьбе! По тому как он себе это представлял, Лора явно подходит ему. Вот только денег у нее нет. У ее папочки они есть наверняка, но, судя по рассказам Лоры об отце, этот человек вряд ли примет такого зятя с распростертыми объятиями. Но если они поженятся, разве старику захочется видеть свою дочь бедной? Протянет он ей руку помощи? Скорее всего – нет. Лора очень красочно описала крутой нрав папаши, так что тут надежды никакой.
Ник почувствовал, как кто-то присел на край его раскладушки. Он приподнял голову и увидел Лестера Оуэна, одного из музыкантов.
– Привет, Лестер! Как дела?
Лестер, маленький полноватый мужчина с рыжими волосами, тяжело вздохнул.
– Паршиво, Ник. Женевьева слегла. У нее какая-то болезнь легких, и доктор говорит, что она еще не скоро встанет, а значит, долго не сможет играть. У тебя не найдется еще одной сигары?
Ник полез в карман и достал оттуда сигару для друга. Он понимал, что тот расстроен: Женевьева – пианистка, которая аккомпанирует и в утренних, и в вечерних представлениях.
– Очень жаль. Просто не везет, – только и сказал Ник.
Лестер с удовольствием затянулся.
– Еще бы! У нас некому заменить ее. Жена Боба Хупера только что родила.
– Может, наймете кого-нибудь?
– Может быть. Но сначала надо как минимум найти музыканта да еще посмотреть, знает ли он нашу программу. О, кстати, Ник, – он снова затянулся и глянул на друга, – там тебя кто-то спрашивал минуту назад. Молодая женщина. Говорит, что ей нужно срочно тебя повидать, и не объясняет зачем. Ник так и подскочил.
– Молодая женщина? Почему ты сразу не сказал?
– Я не думал, что это так важно, – пожал плечами Лестер. – И потом, ты же сам спросил про мои дела. Ладно, она ждет на улице.
Это может быть только Лора! Но почему она пришла сюда, в палатку для мужчин, да еще так поздно? Определенно что-то случилось.
Схватив пиджак, Ник понесся к выходу. Было темно, и он сперва не увидел никого.
– Кто здесь? – крикнул он. – Отзовитесь!
– Это я.
Он едва услышал тихий голосок, и в ту же секунду белая фигурка появилась из-за палатки. Ник шагнул вперед.
– Лора, это ты?
– Да, – произнесла она слабым голосом.
Он бросился к ней и при тусклом свете, просачивающемся из двери палатки, увидел, что волосы ее растрепаны, а сама Лора кутается в большую шаль.
– Иди сюда, – сказал он, взяв ее под руку. – Давай зайдем за угол.
За палаткой Лора прислонилась спиной к сосне, она едва держалась на ногах. Ник прижал ее к себе и почувствовал, что она дрожит всем телом. Девушка дышала тяжело, с надрывом, то ли плакала, то ли вот-вот заплачет. Ник ощутил прилив нежности. Господи, как она дорога ему!
– Лора, дорогая, что тебя так беспокоит? Что случилось?
Она молча распахнула шаль, и Ник увидел под ней корсет, бледную кожу и свисающие лохмотья материи.
– Это он сделал, – сказала она. – Хотел избить меня.
Ника охватил праведный гнев, в ярости он сжал кулаки.
– Кто? Кто посмел поступить так с тобой? Лора опять завернулась в шаль.
– Мой отец. Он приехал домой раньше, чем я думала. И он… О, это было…
Она не смогла больше говорить, рыдания вырвались из груди. Ник рассвирепел: как мог этот негодяй так поступить с собственной дочерью! Он прижал Лору к груди и стал гладить ее по голове.
– Его надо самого высечь, я бы с удовольствием это сделал.
Лора подняла к нему заплаканное лицо.
– Это не поможет. И не изменит ничего. Что случилось, то случилось. Я больше не могу оставаться в Пасифик-Гроув, Ник. Мне надо уехать. Но что я буду делать? У меня почти нет денег. Мне стыдно говорить тебе об этом, но у меня больше никого нет. Возьми меня с собой, когда вы поедете. Я найду какую-нибудь работу, буду прислуживать, если надо, но я должна уехать отсюда. Ты возьмешь меня с собой?
В это время луна вышла из-за облака и осветила ее лицо. Сколько отчаяния было в ее глазах! У Ника сжалось сердце. Он понимал, что не отпустит ее ни за что на свете. Он стал судорожно соображать, что можно сделать.
– Ты говорила, что умеешь играть на фортепиано. Так? – спросил он.
– Да, действительно, – растерянно пробормотала Лора.
Он улыбнулся и нежно поцеловал ее.
– Тогда, думаю, твоя проблема решена. И прислуживать тебе не придется.
– Решена? Каким образом?
– Я только что узнал, что оркестру в «Чатакуа» требуется пианистка, причем срочно. Что скажешь?
Лора не смела и надеяться. Она улыбнулась.
– А ты думаешь, меня возьмут?
– А почему бы и нет? Я пойду и скажу Лестеру об этом прямо сейчас. Тогда он не станет подыскивать другого человека на это место. А тебя я отведу в женскую спальню, там наверняка найдется место. Утром ты поиграешь профессору Лоутону, дирижеру, а после того как тебе дадут работу, отправишься домой и заберешь вещи.
