Когда Цезарь обратил внимание на другого из своих сторонников, человек отступил и стал смотреть на толпу. Взгляд его скользнул по Марку, потом его внимание привлекло что-то, о чем говорил Красс.

Марк продолжал смотреть на лысого, напрягшись всем телом, и вспоминал их последнюю встречу. Когда они с матерью стояли в загоне для рабов в небольшом греческом городке, где их должны были выставить на аукцион, этот человек пришел поглумиться над их несчастной судьбой. Этот самый человек, сборщик налогов Децим, был причиной всех его страданий. Неподалеку от него стоял еще кое-кто знакомый, и Марк затаил дыхание. Термон. Тот, кто убил Тита.

В ту ночь Марк почти не спал. Он лежал на постели, глядя на луч лунного света, проникающий сквозь узкое окно высоко в стене. Луп похрапывал, лежа на спине. Другой мальчик, Корв, лежал свернувшись под поношенным одеялом и что-то бормотал во сне. До сих пор они едва обменялись несколькими словами о своем прошлом. Возвратившись с Форума, Луп рассказал Марку, что он родился в доме Цезаря и был рабом всю свою жизнь. А от Корва он слышал, как его бедные родители еще младенцем продали сына ланисте – учителю и начальнику гладиаторов. Но надежды ланисты сделать из него гладиатора не оправдались: мальчик сломал ногу и стал хромым. Ланиста продал его работорговцу, а тот привез мальчика в Рим, где Флакк купил его для работы на кухне.

Мысли Марка перекинулись на другое. С тех пор как он увидел Децима и Термона возле Дома сената, у него в голове царило смятение. На некоторое время его первоначальный план попросить помощи у Помпея был вытеснен отчаянным желанием отомстить Дециму – выследить и убить его.

Постепенно гнев Марка утих, и он задумался о том, с какой целью сборщик налогов прибыл в Рим. Если он поддерживает Красса, который, в свою очередь, является союзником Цезаря и генерала Помпея, то положение стало сложнее, чем раньше. Разве может Марк обратиться к Помпею с просьбой найти мать и осудить Децима за их похищение, если сборщик налогов тесно связан с важным союзником Помпея? Помпей никогда не примет сторону Марка против столь влиятельного человека, как Красс.

Хотя Марка приводил в отчаяние новый поворот событий, мальчик понимал, что это дает ему возможность узнать, где держат его мать. Если ему станет известно, где в Греции находятся фермы Децима, он сможет найти ту, на которую отослали его мать. Но внезапно он осознал горькую реальность своего положения. Он всего лишь раб. И узнает он или нет, где находится его мать, это все равно не поможет ее освободить. К тому же ясно, что у Помпея есть более серьезные вещи для размышления. С чего бы ему помогать Марку?

Противостояние в Доме сената показало Марку, насколько разъединены влиятельные семьи в Риме. Из всего, что он видел и слышал сегодня, было понятно, что сенат расколот политиками, дерущимися за власть и любовь толпы. Больше всего Марка поразило то, как Цезарь злоупотребил своим влиянием, намеренно оскорбив своих противников. Ему явно нравилось рисковать. Хотя Марк мало что понимал в римской политике, ему казалось, что такие люди представляют опасность и для себя, и для тех, кто следует за ними.

Марк повернулся на бок и закрыл глаза. Мысли его блуждали, и вдруг он понял, что думает о Порции. На протяжении всего этого долгого периода у него не было друзей ближе ее. Сначала он боялся последствий разговора с ней наедине, потом стал мечтать о том, чтобы проводить с ней больше времени, раз уж он теперь ее телохранитель. Но первым делом он должен завершить свое обучение. Интересно, будет ли оно тяжелее и опаснее, чем в школе гладиаторов Порцинона? Одно было ясно: на улицах столицы Марка поджидает такая же опасность, как и на арене с волками.

Снова и снова прокручивая в голове ситуацию с Крассом, Помпеем и Децимом, Марк так и не нашел решения и спустя несколько часов бесплодных размышлений наконец уснул.

– Проснись, Марк, соня ты этакий! – закричал Фест, ударив Марка дубинкой по плечу.

Было очень больно. Марк отпрыгнул и выставил вперед дубинку, готовый парировать следующий удар. Он не обиделся на такое обращение. В конце концов, Фест учил его выживать, к тому же сегодня утром Марк был медлительным, как никогда, – сказывалась бессонная ночь. Но все-таки решение было принято: выждать какое-то время, пока не станет ясно, как Децим вписывается в мир Цезаря. И тогда Марк решит, как действовать. Мальчик снова сосредоточился на бое, зная, что эти навыки понадобятся ему, чтобы защищать Порцию.

– Вот так, – удовлетворенно кивнул Фест. – Намного лучше. Марк, всегда будь начеку. Ты не можешь позволить себе медленно реагировать на улицах. Напасть могут с любой стороны, в любое время. И если твои зрение и слух не будут острыми как бритва, то потом может оказаться слишком поздно что-либо предпринимать.

Еще не закончив фразу, он снова взмахнул дубинкой, на этот раз направив ее по широкой дуге в другое плечо Марка. Это был очевидный прием, и Марк инстинктивно сделал движение, чтобы заблокировать удар. Фест тут же вскинул дубинку, и она, просвистев в воздухе, готова была опуститься на голову Марка. Но мальчик упал на одно колено и вскинул свое оружие так, что вместо головы дубинка Феста ударила по рукоятке дубинки Марка.

– Молодец, – похвалил Фест, отступая и опуская оружие.

Они снова находились в небольшом дворе, где Фест тренировал своих людей.

– Когда ты вне стен дома, эта дубинка будет первым оружием, которое ты сможешь использовать в драке. Ножи будут заткнуты у тебя за пояс или спрятаны под туникой. Они бесполезны, если на тебя нападут внезапно. Они только на тот случай, если у тебя будет время вытащить их. Или когда ты сам нападаешь либо готовишь ловушку. Понял?

– Да, господин.

– Конечно, дубинку можно использовать и иным образом, – продолжал Фест, крутя вышеупомянутым орудием над головой. – Только идиот или неумелый боец будет просто размахивать ею во все стороны.

Он опустил дубинку и вдруг сделал ею резкий выпад вперед, но в последний момент оттянул назад, так что дубинка лишь слегка коснулась груди мальчика. Как его и учили, Марк даже не моргнул. Тавр однажды сказал, что бой между гладиаторами наполовину выигран, как только ты пристальным взглядом заставишь противника опустить глаза. Фест одобрительно хихикнул:

– Вероятно, хозяин был прав: ты прирожденный воин. При правильном обучении и при условии, что ты проживешь достаточно долго, когда-нибудь ты сможешь стать отличным гладиатором.

У Марка при этой мысли застыла кровь в жилах. Последнее, чего он хотел, – это драться с другим человеком до смерти, просто чтобы доставить удовольствие кровожадной толпе. Два раба, один против другого, ради удовольствия своих хозяев!

Внезапно его охватило неприятное ощущение: ему показалось, что у него за спиной кто-то стоит и наблюдает за ним. Он быстро оглянулся, но увидел только потрескавшуюся штукатурку стены. Тем не менее он почувствовал присутствие чего-то или кого-то, и по его спине пробежал холодок. Может, это была тень его отца, его настоящего отца – Спартака. Что он подумал бы о своем сыне, работающем на одного из самых влиятельных людей в Риме, на человека, олицетворяющего все, против чего его отец боролся?

Молчание затянулось, и Марк заметил, что Фест с раздражением смотрит на него. Он быстро вспомнил последние слова наставника и торопливо прокашлялся:

– Да, господин. Я надеюсь стать победителем, которым Цезарь будет гордиться.

Фест улыбнулся:

– Вот это правильно, парень. У тебя есть амбиции. Мне это нравится. Но амбиции – это лишь малая часть пути к величию. Гладиатору нужны сила, самодисциплина и мастерство, а эти качества приходят только при абсолютной преданности делу. Тебе ясно? Коротких путей нет.

Марк кивнул, и Фест сказал:

– А теперь вернемся к уроку. Очень важно, чтобы ты полностью овладел дубинкой, прежде чем начнешь охранять хозяйку Порцию. Если тебе не удастся защитить ее, хозяин заставит тебя заплатить за это жизнью, можешь быть уверен. В таком случае что ты теряешь? Если тебе придется драться, чтобы спасти ее, ты должен быть готов умереть.