– Руки вверх, – скомандовал чей-то голос. – И даже не думай о том, чтобы дернуться. И не пробуй выхватить у кого-нибудь пистолет. Ты же не дурак – тебе известно об «умном оружии».

«Речь идет об электронных пистолетах», – осознал Брайсон. Они были разработаны «Кольтом», «Сандией» и несколькими европейскими фирмами по производству оружия... Одним нажатием спускового крючка из этих пистолетов можно было сделать три выстрела.

– Руки вверх! Шевелись!

Брайсон кивнул и поднял руки вверх. Ему больше ничего не оставалось. Никакой надежды спасти Елену не было. Технология «умного оружия» разрабатывалась в качестве поддержки для защитников закона – например, для того, чтобы полицейского нельзя было убить из его же собственного оружия, завладев пистолетом в отчаянной схватке. В спусковой крючок этих пистолетов был вмонтирован сенсор, различающий отпечатки пальцев, и каждый пистолет был запрограммирован индивидуально, так что из него мог стрелять только тот, кто имел на это право.

Подталкиваемый в спину, Брайсон вышел из контрольного зала в коридор, потом его заставили свернуть в другой проход, покороче. Пистолеты по-прежнему были приставлены к его виску и затылку. Брайсона обыскали, нашли и забрали пистолет 45-го калибра. Один из охранников с плохо скрываемым торжеством засунул изъятое оружие в карман. Обыск был тщательным; у Брайсона отобрали буквально все, что могло служить оружием. У него остались только руки, инстинкты и подготовка, но все это было бесполезно перед лицом столь многочисленных и хорошо вооруженных противников.

Но почему они не убили его? Чего они ждут?

В стене открылась дверь, и Брайсона втолкнули в проем. Он оказался в какой-то длинной комнате, по размерам сравнимой с портретной галереей. Освещение в комнате было тусклым, однако Брайсон смог разглядеть ряды книг, тянувшиеся вдоль стен: старинные тома, переплетенные в красновато-коричневую кожу, стояли на полках красного дерева. Все стены, от пола до потолка – а высота комнаты была не менее шести метров, – были закрыты этими полками. Великолепная, огромная библиотека, какие сейчас можно отыскать только в старинных английских имениях. Натертый паркетный пол блестел, и все же было заметно, что по нему долгие годы ступали чьи-то ноги.

Брайсон стоял в одиночестве и рассматривал полки. В душе его поднималось смутное предчувствие, ощущение того, что вот-вот случится нечто...

И неожиданно библиотека исчезла: заставленные книжными полками стены замерцали и сделались серебристо-серыми. Это была иллюзия! Точно так же, как портреты в галерее, все эти книги были объемным видеоизображением, миражем, созданным электроникой. Брайсон подошел к стене и потрогал ее гладкую, но слегка зернистую поверхность. И тут стены засветились снова – на этот раз на них возникли десятки, сотни различных ярких изображений.

Брайсон в ужасе смотрел на это. Во всех сценах, которые сейчас разворачивались перед ним, присутствовал он сам. Это были обрывки видеозаписей, фильм о его жизни.

Вот он бродит по берегу моря вместе с Еленой. В постели с Еленой, занимается любовью. Принимает душ, бреется, мочится.

Спорит с Еленой. Целует ее. Кричит что-то, сидя в кабинете Теда Уоллера.

Он и Елена едут верхом на лошадях.

Брайсон и Лейла бегут по коридорам «Испанской армады», спасаясь от охранников Калаканиса. Брайсон прячется в заброшенной церкви в Сантьяго-де-Компостелла. Украдкой обыскивает личный кабинет Жака Арно. Встреча с Ланчестером. Встреча с Тарнапольским в Москве. Бегство.

Встреча с Гарри Данне.

Сцена за сценой – видеозаписи, сделанные издали и сделанные крупным планом. И центральная фигура каждой сцены – сам Брайсон. Картины его жизни, самых личных моментов его бытия. Самые тайные оперативные задания. Ничего, ни единого момента за последние десять лет не осталось сокрытым – все было заснято на видеопленку. Изображения сменялись, как в калейдоскопе, мерцали, дразнили, повергали в ужас.

Было заснято даже то, как он спускается в гараж и потом карабкается по лифтовой шахте. Они видели, как он проникает в дом.

Они видели все.

Брайсон был ошеломлен. Голова у него шла кругом, к горлу подкатывала тошнота. Он чувствовал себя раздетым, выставленным напоказ, изнасилованным. Он рухнул на колени, и его стошнило. Рвотные позывы следовали один за другим до тех пор, пока в желудке Брайсона не осталось ничего. Но и тогда его продолжало выворачивать всухую.

Все произошедшее было одним сплошным обманом, театральной постановкой. Они знали, что он придет, и желали увидеть это. Все время, каждую секунду он был под наблюдением.

– Быть может, вы помните, что Прометей похитил у богов огонь и принес этот великий дар угнетенному человечеству, – произнес мягкий негромкий голос, усиленный скрытыми динамиками и разнесшийся по всей комнате.

Брайсон поднял глаза. В дальнем конце комнаты, в глубокой мраморной нише стоял Грегсон Мэннинг.

– Мне сказали, что у вас есть способности к языкам.

Тогда вы должны знать этимологию имени «Прометей». Оно означает «провидец» или «промыслитель», тот, кто видит будущее или думает о нем. Мне показалось, что это подходящее название для нашей организации. Прометей, согласно классической трактовке, даровал людям цивилизацию – письменность, философию, математику – и дал нам возможность из дикарей стать мыслящими людьми. Таково было подлинное значение подаренного Прометеем огня – свет, прозрение, знание. Возможность сделать видимым то, что прежде таилось в тени. Титан Прометей по доброй воле и с полным осознанием совершил преступление, когда принес с небес огонь и научил смертных пользоваться им. Это было предательство! Он создал вечную угрозу для богов – угрозу того, что смертные встанут вровень с ними. Но, сделав это, он создал цивилизацию. И наша задача – обезопасить ее дальнейшее существование.

Брайсон сделал несколько шагов к Мэннингу.

– Так вот что вы задумали? – произнес он. – Этакое Штази в мировом масштабе?

– Штази? – презрительно переспросил Мэннинг. – Заставить половину населения шпионить за другой половиной, чтобы никто не доверял никому? Я не стал бы мараться о подобную затею.