– Не двигаться! – прокричал полицейский, вытаскивая из кобуры "Ллама-каманч". – А ну, не двигаться, я сказал!

Ронни вздохнула, подняла руки, выпуская Люка из кольца легированной стали наручников, и обернулась. Это оказался тот самый дед, что арестовывал ее на автовокзале. Трудно было понять, как ему удалось уцелеть в этой передряге, хотя… "Он, по-моему, вообще в кустах сидел, – подумала девушка. – Доблестный коп, мать его. Прискакал к раздаче медалей".

– Повернись! – заорал ей полицейский, покачивая стволом пистолета. – Встать на колени! Немедленно!!!

Ронни покачала головой. Она видела, как Люк осторожно опустился на колени. "Господи, я за эти три дня столько в грязи валялась – за год не отмоешься. А теперь приезжает какой-то кретин, и надо же, снова здорово. – На колени". Трус. Урод безмозглый. Скотина".

Девушка опустилась на колени. Она проделала это с таким пренебрежительно-презрительным видом, с такой явной неохотой, что Тед разозлился. "Ишь ты, не хочется ей на колени встать. Небось, когда четверых мужиков завалила, не думала про тюрягу, стерва. Пусть скажет спасибо, что я не заставил ее мордой в это дерьмо улечься".

Он медленно двинулся к стоящей на коленях парочке.

– Руки вверх! На голову!!!

Люк послушно поднял руку. Тед наклонился к нему, держа пистолет у головы парня, и начал похлопывать его по телу, проверяя, нет ли у арестованного оружия.

Ронни держалась, пока полицейский нагнется еще ниже, а затем коротко размахнулась и…

– ХАК! – выдохнул Тед, выпучив глаза, когда локоть девушки вонзился ему в пах.

– ХУХ! – короткий, но не менее резкий удар, обрушился на его переносицу и сбил полицейского с ног.

Люк с отвисшей от удивления челюстью посмотрел на Ронни, затем на распростершегося бесчувственного Теда. Снова на Ронни.

Она немного смущенно пожала плечами и развела руки, несколько позволяла длина цепочки.

– Я вообще-то с двумя братьями росла.

Девушка поднялась, шагнула к полицейскому и, порывшись у него в карманах, вытащила бумажник.

– Всем известно, ЧТО носят копы в бумажниках – значок, удостоверение, ключи от наручников. Короче, все, кроме денег.

Она выудила ключи, а бумажник бросила Теду на грудь.

– Ну, поехали?

Люк до сих пор не пришел в себя от изумления.

– Давай, давай, вставай, – поторопила его Ронни. В машину. Я поведу, и не забудь пристегнуться.

Он поднялся и зашагал к "плимуту", продолжая оглядываться на нокаутированного полицейского.

– Давай, залезай, – Ронни отомкнула свои наручники и помогла ему избавиться от "браслетов". – Я отвезу тебя домой. Только сперва остановимся у ближайшего магазина автопринадлежностей, купим пару флакончиков краски.

– Зачем? – спросил Люк.

– Нам предстоит ехать через четыре штата. Ты ведь не хочешь, чтобы нас арестовали за нападение на полицейского и угон его машины?

– Нет!

– Вот и я тоже.

Ронни улыбнулась. Похоже, к ней снова начало возвращаться прежнее расположение духа и привычка не вешать нос в любых ситуациях.

“Плимут" жалобно всхлипнул, когда девушка повернула ключ в замке зажигания, чихнул и заработал ровно и уютно.

Он тронулся и покатил по степи, подпрыгивая на частых ухабах.

В 19 милях от Колорадо-Спрингс, штат Колорадо.

Патрульные дорожной полиции Гай Трейборо и Лукас Панчини, сидя в машине, попивали кофе и закусывали его сандвичами. Семь часов утра не самое лучшее время для дежурства. Особенно, когда до смены остался час, и хочется спать так, что кажется, уснул бы даже стоя, а уж о мягком кресле в теплой кабине и говорить нечего.

Гай зевнул, едва не расплескав горячий напиток себе на штаны.

– Черт, чуть челюсть не вывихнул, – сказал он, старательно тараща красные после бессонной ночи глаза. – Спать хочу, мать твою…

– Через пару часиков отоспишься, – лениво отреагировал Лукас.

– Ага, отоспишься. Лейтенант небось снова заставит три часа рапорты писать.

– Тут уж ничего не поделаешь. Что да, то да, – патрульный отпил из пластикового стаканчика. – Молодой он еще.

– Да пошел он в задницу, этот лейтенант. Все-то ему неймется, – раздраженно сказал Гай. Он открыл дверцу и швырнул стаканчик на улицу. –Черт! На днях задержал двух "битников", номера грязью заляпаны, на тачке надписи, как на стенах в общественном сортире, сами грязные… И ты знаешь, что мне заявил этот урод?

– Ну? – Лукас стянул фуражку и кинул ее на заднее сиденье.

– "Патрульный, вы превысили данные вам законом права", мать его.

Представляешь? – Трейборо всплеснул руками. – А? Ты хоть раз слышал что-нибудь подобное? Я превысил права, мать его.

– Глянь-ка, – Лукас смотрел, как по дороге, со скоростью, явно превышающей все допустимые нормы, мчался разукрашенный "плимут".

Он сверкал всеми цветами радуги. На крыльях "цвели" красные тюльпаны, по борту бежали намалеванные пульверизатором языки пламени, а чуть ниже темнели буквы – "Змееед".

– Ух ты, – Гай внимательно смотрел, как "плимут" проскочил мимо, даже не подумав сбросить скорость.

– Это часом не твои битники? – спросил Лукас.

– Нет, это другие ублюдки.

– Ну что, догоним?

– Да пусть катятся к такой-то матери. – Трейборо сплюнул сквозь щель в зубах в открытое окно. – Сперва гоняться за ними, как собаки, которой задницу скипидаром намазали, потом от лейтенанта отбиваться, мать его. Нет уж, к черту.

– Как хочешь, – Лукас откинулся на сиденье. – Я покимарю. О'кей?

– Давай. Смена только через час. – Гай вздохнул и раздраженно процедил. – Как же мне надоело все это дерьмо… Он достал сигарету, закурил и принялся наблюдать за дорогой, в слабой надежде, что вдруг произойдет чудо, и ребята из утренней смены приедут пораньше.

Если на свете существует такая шутка, как везение, то можно сказать, что сержанту Скотту очень, чертовски везло. В тот момент, когда кабина трайлера зависла над пропастью, его вышвырнуло через все еще открытую дверь. А если еще учесть, что его, исцарапанного, со сломанными ребрами и разбитым лицом, не раздавило упавшим сверху грузовиком и не спалило в гигантском костре, то везение Скотта можно определить, как невероятное… Он бежал по утреннему, почти пустому шоссе. Пульсирующая боль в ребрах стала сильнее, легкие жгло огнем, но сержант не останавливался и не сбавлял темпа.

ТОНГ! ТОНГ! ТОНГ! – Шаг левой, шаг правой и снова левой.

Ему был необходим холод, для того чтобы залечить раны. Скотт обливался потом. Согнутые в локтях руки двигались с монотонностью механизма, поршней, толкающих вперед ставшее вдруг невероятно тяжелым тело.

Шал левой, шаг правой, шаг левой… Гравий хрустел под бутсами, и этот звук не давал Скотту провалиться в черную пустоту небытия. Прохладное утро освежало кожу, высушивало пот. Тем не менее сержант понимал, что долго он не продержится. Нужен холод. Необходим холод. Того, который давал ветер, недостаточно.

Шаг левой, шаг правой… Дыхание с хрипом вырывалось из саднящего горла.

Когда за спиной послышался звук мотора, сержант остановился. Машина. Кроме холода ему нужна машина. Подвижная, быстрая, вроде вот такого красного "порша", что догоняет его по дороге.

Скотт вытащил из-за пояса "пустынного орла" и, выйдя на шоссе, поднял руку.

Судя по всему, водитель не видел ничего приятного в таком странном пассажире. Он принял влево, норовя объехать хичхайкера. А через секунду заметил смотрящий в его сторону пистолет.

"Порш", взвизгнув тормозами, остановился. Ступая широко и сильно, голосующий подошел к машине и рванул дверцу. Он не спрятал пистолет, как надеялся водитель, а наоборот, сбросил рычажок предохранителя, ставя "орла" на боевой взвод.

– Почему вы не остановились?

Глаза хичхайкера мрачно уставились на разом окаменевшее лицо владельца "порша".

– Я… Просто…

– Вы видели, что на мне военная форма. Почему не выполнили приказ?

– А……..