– Закончив с отличием Поволжский университет управления и бизнеса, Ростислав открыл свою хлебопекарню. Буквально через год юный предприниматель стал уже собственником целой сети пекарен, а еще через год – увлекся фермерским делом. Как сам Ростислав Юлиевич неоднократно пояснял представителям средств массовой информации, выкупить земли, на которых располагалось имение графа Афанасия Елисеева, его заставило желание отдать дань уважения своему славному предку и возродить старинные семейные традиции. И вот уже больше двух лет прошло с тех пор, как село Елисеевка вновь обрело своего покровителя и заступника…

– Не ты ли говорила, что в этой стране в нынешние времена истинных дворян не встретишь? – с полуулыбкой, но серьезно, тихо спросил у Насти Олег.

– Да он ведь, типа, не по-настоящему, – не совсем уверенно ответила девушка. – Потому что ну… как это… для имиджа.

– Не совершенно разумею термин «имидж».

– Это… ну как… чтобы больше нравиться людям.

– Урожденный дворянин признает свой титул, чтобы больше нравиться людям? Вот теперь совершенно не разумею, – еще тише проговорил парень.

– Ната-аш! – заныли из передних рядов, взывая к медсестре за столом. – Ната-аш! Переключи на «Букиных»! Они ржачные!

Медсестра бездумно подняла руку с пультом.

– Позвольте досмотреть репортаж, Наталья Михайловна! – через головы зрителей громко обратился к женщине Олег. – Будьте любезны!

В тоне парня отчетливо слышалось даже не просьба – требование. Медсестра невольно опустила руку.

– Дай досмотреть! Дай досмотреть! – закаркал, поддерживая, Коля Мастерок.

– Залепи дуло, полудурок! – рявкнул сзади Егор. Можно было подумать, что он обращается к Фуфелу… Но смотрел санитар в спину Олега. – Последний раз тебе говорю!

– Дай досмотреть! Дай досмотреть! – закричали, заражаясь нервическим задором от Коли, сразу несколько пациентов, среди которых были и те, кто секунду назад просил переключить.

Тем временем на экране снова возник корреспондент. Теперь он стоял вполоборота к камере, уступая центр экспозиции крупному молодому человеку в светлом костюме. Рядом с щуплым корреспондентом молодой человек этот смотрелся очень внушительно. Моментально становилось понятно, что в объективе камеры появился герой сюжета.

На заднем фоне посверкивала на солнце золотыми куполами церковь, которую, как можно было понять из репортажа, тоже на свои средства построил бизнесмен и меценат Елисеев.

– Ростислав Юлиевич, – обратился к молодому человеку паренек с микрофоном, – ни для кого не секрет, что региональные предприниматели, достигнув определенного уровня, стремятся перебраться туда, где больше возможностей для развития. В столицу, например…

Последнюю фразу корреспондент произнес с вопросительной интонацией. Молодой человек заговорил спокойно и уверенно. И уверенность в его голосе была не наигранной для камеры или не плебейской наглой уверенностью деляги, случайно хапнувшего много денег. В голосе Ростислава Елисеева явственно слышались сила и достоинство. Так говорят люди, никогда и ничего не привыкшие бояться.

– Хотите спросить, не планирую ли я перебираться в Москву? – осведомился предприниматель Елисеев. И улыбнулся, отчего ямочка на его подбородке обозначилась четче. – Не скрою, в моих планах это есть. Но, предвосхищая ваш следующий вопрос, скажу: здесь, в Елисеевке – мой дом. И люди, проживающие на земле, которой когда-то владел мой предок – мои домочадцы, моя семья, моя родня. А Елисеевы даже в самые темные для нашей страны времена никогда не бросали своих родных на произвол судьбы.

– Довольно необычное решение на сегодняшний день, когда большинство молодых успешных людей связывают свое будущее с заграницей…

– Ни о какой загранице не может быть и речи. Я здесь родился, здесь учился – хотя, конечно, была возможность окончить гораздо более престижное иностранное учебное заведение – здесь и буду работать. Я – русский… не побоюсь этого слова, патриот. И для меня, как для патриота, сделать все, что в моих силах, для Родины – дело чести.

– Что ж… – закатил глаза корреспондент, – такой позиции можно только поаплодировать. У нашей редакции к вам еще один вопрос. Как нам стало известно, недавно близ Елисеевки вы начали строительство очередного реабилитационного центра для наркозависимых. Не кажется ли вам, что такое соседство…

Олег успел за плечи подхватить Настю, начавшую оседать на пол. Держа девушку на руках, он несколько раз сильно дунул в ее побелевшее застывшее лицо.

– Ай! Ай! – пронзительно завопил первым после Олега заметивший происшествие Коля Мастерок. – Я ежу?! Я ежу?! Бегемотика рожу!

– Я тебя предупреждал, Фуфел! – взревел санитар Егор, резко оттолкнувшись локтями от стены. И на этот рев всколыхнулись пациенты, вскинулась и медсестра.

Трегрей перехватил обмякшее тело Насти – теперь он держал ее на руках. Больные повскакали со своих мест и, словно встревоженный пчелиный рой, бестолково закружились… то ли вокруг Олега с Настей, то ли вокруг Коли Мастерка, который приплясывал рядом с парой и продолжал истошно верещать уже что-то совсем бессмысленное:

– Ай! Ай! Однажды два ежа!.. Упали с дирижа!..

– Егор! – морщась от шума, выкрикнула медсестра Наталья. – Давай шприц! У нее припадок! Да уймитесь вы, черти!

Олег, держа на одной руке Настю, второй звонко шлепнул ее по щеке. Настя открыла глаза.

– Это он, – изумленно проговорила она только ему одному, Олегу. – Я вспомнила… Я все вспомнила… Шестьдесят два… двадцать два… девяносто девять… Нужно позвонить… маме… Марии Семеновне…

Парень шагнул по направлению к столу медсестры, на котором громоздился дисковый телефонный аппарат. Больные расступились перед ним.

– Надобен телефон, – сказал он оказавшейся прямо перед ним Наталье.

– Что? – растерянно переспросила она. – Там… это… служебный… для внутренней связи…

– Где телефон с выходом во внешнюю сеть?

– В сестринской… – так же растерянно ответила медсестра.

Олег круто развернулся. Дорогу ему заступил растолкавший больных Егор. В руках у него был шприц. Санитар стоял набычившись, он не смотрел в лицо Олегу, глаза его бегали.

– Куда собрался? – хрипло выговорил он.

Парень молча обогнул его, скорым шагом, неся на руках девушку, двинулся по коридору. Егор, поколебавшись мгновение, устремился за ним.

Дверь в сестринскую открылась навстречу Олегу. Он, повернувшись, без труда протиснулся мимо взвизгнувшей старшей медсестры Зои Петровны, которая косо застряла в дверной проеме, и аккуратно спустил Настю с рук. Придержал ее, пошатнувшуюся, за плечи.

В холле метались, вопя и визжа, взбаламученные пациенты. Тон задавал Коля Мастерок, выплясывавший дикий танец и издававший резкие и отрывистые крики, похожие на собачий лай.

– Нельзя! – заорала Зоя Петровна, обернувшись и увидев, как Настя, торопливо и неуверенно набирала номер на клавиатуре телефона. – Нельзя! С ума сошли, что ли?!

Она бросилась было обратно, но Олег протянул к ней руку, в предостерегающем жесте выставив ладонь. На его левом виске зигзагообразно вздулась и запульсировала вена.

Медсестра замерла, точно завязнув в молниеносно затвердевшем воздухе. Позади нее маячил со шприцем Егор. Он почему-то не решался войти в сестринскую.

– Марию Семеновну… – звеняще тонко выпела в трубку Настя. – Мария Семеновна?.. Мама! – выпалила она.

Ей что-то ответили.

– В больнице! – выкрикнула девушка. – В психиатрической областной!

И разрыдалась.

Крадучись, он добрался к лестничной площадке третьего, последнего, этажа. Постоял немного, прислушиваясь.

Ничего не слышно, ни шагов, ни голосов. Тихий час в самом разгаре; персонал, кроме дежурной медсестры, разбрелся кто куда. Семен, второй санитар в смене, наверняка завалился дрыхнуть в комнате отдыха, что он проделывал с завидной регулярностью – каждый тихий час. «Личный пример – главный принцип педагогики», – говорил он, если кто-нибудь пытался его пристыдить.