— Не переживай, Пегги, это не твой грех.

— Паршивка! Руки на себя наложить вздумала! В моем доме!

— Выживет, — неуверенно произнес кто-то. — Вся гадость уже вышла из нее, да и отравы на такую кобылу надо поболе, чем она выпила.

— Гадина!

Это кто вообще такие? Чего они на меня орут? Я попробовала раскрыть глаза, чтобы посмотреть на хамок, но мои веки как будто склеились. И в целом кошмарное состояние: голова ватная, в ушах трещит, а живот будто вот-вот лопнет. Что со мной? Где я? Напрягшись, я вспомнила, маршрутку, удар... Черт, я попала в аварию! И сейчас, скорее всего, в больнице, где меня отпаивают водой медсестры-хабалки.

Надо, кстати, поставить их на место. Только вот ни подняться, ни тем более отчитать их я не смогла – тело не слушалось. А если у меня серьезная травма? Что, если я парализована? От ужаса я даже дышать перестала, и медсестры склонились передо мной снова.

Хоп! – мне зарядили крепкую пощечину. Я дернулась, раскрыла глаза, почувствовала, как двинулась нога, и обрадовалась – не парализована! Взгляд прояснился, и я увидела перед собой два немолодых женских лица: испуганно-злое и испуганно-удивленное. Я почему-то узнала этих женщин. Злая – Пегги Васс, а удивленная – Рябая Уна.

— Что, бесстыдница? — выплюнула Пегги. — Оклемалась? Я перед тобой весь день и всю ночь просидела, вытаскивала с того света! Обгадила мне тут все! Чего добивалась, спрашивается? Мы столько добра для тебя сделали, и вот чем ты нам отплатила?!

Что за чертовщина такая?!

— Стонешь? — прошипела Пегги. — Уж я тебе потом задам! Уна, не своди с нее глаз! Сама я засыпаю на ходу. Хоть с часок поспать бы.

— Да-да, иди, я пригляжу за ней.

— Спасибо, милочка! Я в долгу не останусь.

— Да что ты, я по-соседски всегда рада помочь, тем более такое дело… Хоть бы все утряслось! Пусть Мира Милостивая поможет! Энхолэш!

— Энхолэш!

«Энхолэш» у них – что-то вроде нашего «аминь», а Мира – главная женская богиня в пантеоне богов. И почему я это знаю? Я решила не мучить себя размышлениями о бреде, который вижу и слышу, и быстро заснула – или отключилась. Но и когда очнулась, увидела ту же чужую комнату и спящую сидя на сундуке тощую женщину неопределенного возраста с лицом в следах от акне.

На лоб мне упала прядь золотистых волос, и я подняла руку, чтобы убрать прядку с лица. Это не мои волосы! Не мои пальцы! Не мое тело! Краткий миг паники ослепил меня, и я резко встала с кровати – то есть попробовала встать. Весьма солидный вес тела и невероятная слабость сразу вернули меня обратно в горизонтальное положение; кровать душераздирающе скрипнула.

Женщина на сундуке вздрогнула, проснулась и уставилась на меня.

— Пить хочешь? — спросила она хрипло после недолгого разглядывания.

— Ага, — так же хрипло ответила я.

Уна – так ее зовут, и я не могу себе объяснять, откуда это знаю – поднялась с сундука, почесала бок и вышла. Вскоре она вернулась с кружкой и помогла мне попить некой сладковатой жидкости; я выпила все, жадно облизнула губы и посмотрела на «свой» солидный живот, крупные тяжелые ноги…

— Этот отвар поставит тебя на ноги, — пояснила Уна, считающаяся в деревне знахаркой, и, глядя в мое, мягко говоря, удивленное лицо, протянула: — Эх, Астрид, что же ты натворила?

У меня и раньше были долгие красочные сны с подробностями, но все же это были сны, тогда как сейчас полное ощущение реальности. Я вспомнила маршрутку, удар, темноту, и на ум пришли эзотерические бредни о переселении душ и других мирах…

Уна, не дождавшись от меня ответа, заговорила о том, что скоро должен вернуться Тейг и что он сильно разозлится, узнав, что тут без него случилось. Я помалкивала; Тейг и его злоба интересовали меня меньше всего. А вот то, что я уже так давно и так ярко пребываю во сне – это напрягает. Да и сон ли это? У предметов нет искажений, я дышу, мое сердце бьется, а кожа влажна от пота, не говоря уже о слабости, дрожи в ногах и руках и резях в желудке. Слишком уж естественные, правильные и физиологические реакции у меня для сна, в котором законы физики и биологии как правило игнорируются...

— Астрид! — позвала Уна и даже похлопала меня легонько по щеке. — Хватит глазами хлопать! Когда Тейг вертается и узнает обо всем, что ты ему скажешь?

Что ж, сон это или нет, но я пока что живу в нем как Астрид Васс, а раз так, надо включаться в эту реальность.

— Я скажу ему, — ответила я чужим, непривычно нежным голосом, — что слегка переборщила с сонной настойкой.

— Так он и поверит!

— Поверит, куда денется, — отозвалась я и стала поудобнее устраиваться в кровати.

Пока Рябая Уна обхаживала меня, я анализировала исходные данные – воспоминания Астрид Васс, девушки, в чье тело я попала. Воспитывала Астрид бабушка – Фиона Лорье, женщина властная и требовательная. Мужа, как считали соседи, «мегера» сжила со свету, с родственниками рассорилась в пух и прах, а единственный сын с женой умерли от лихорадки. Так и осталась у Фионы из близких одна лишь внучка – Астрид. Под опекой «мегеры» девочка выросла несамостоятельной. Когда пришло время, Фиона подыскала внучке жениха из семьи зажиточного рэнда – Тейга, и благодаря хорошему приданому все быстро сладилось, и молодых поженили.

В новой семье Астрид жила хорошо… первое время. Влюбленная девчонка не замечала, что муженек совсем не расположен к ней и даже слегка презирает, и ходила за ним хвостиком, умирая от счастья, когда он соблаговолил поговорить с ней или «помять» ночью. Астрид мечтала поскорее родить ребенка, но первая беременность хоть и наступила быстро, окончилась плохо, и произошел выкидыш. Вторая беременность кончилась так же печально, да еще и Фиона, бабушка Астрид, переоценив свое здоровье, намерзлась во время прогулки, простыла и сгорела от лихорадки за несколько дней.

Имущество Фионы Лорье и ее поместье по праву наследования перешли Астрид. Усадьба была отличная: двухэтажный каменный дом, прекрасный сад, и располагалась в удачном месте близ Тулахского леса, где любит охотиться знать. Фиона Лорье знала об этом и всегда была рада предоставить благородным господам ночлег, а те не скупились на благодарность. Тейг решил воспользоваться жениным имуществом выгоднее для себя и продал усадьбу бабушки и прочее ее имущество. На вырученные немалые деньги семейство Вассов значительно улучшило благосостояние, а лично Тейг купил себе новую лошадь, оружие, приоделся и стал часто уезжать в город по каким-то своим загадочным делам.

Астрид тем временем забеременела снова – и снова скинула ребенка до срока. Тогда-то в семье ее и стали попрекать: больная, мол, слабая. Тейг и вовсе перестал спать с женой, и когда появлялся дома, даже не смотрел на нее. Астрид, все еще переживающая смерть бабушки и очередной выкидыш, а также нападки свекрови и деревенских заклятых подружек, стала заедать стресс и закономерно увеличилась на несколько размеров, превратившись из полненькой милашки в большую, так сказать, женщину.

У Тейга же поперла карьера. О том, как жизнь столкнула его с самим принцем Стефаном, герцогом Редландским, он домашним так и не рассказал, просто приехал как-то и поставил перед фактом: «Я состою в личной страже принца». Как загордились сыном Вассы! Как гордилась Астрид! Она не смела просить его задержаться дома и тем более побыть с ней и лишь смиренно надеялась, что однажды он заберет ее с собой, и начнется новая жизнь. Так и случилось: новая жизнь началась, но только для Тейга. Брать в нее Астрид он не захотел.

Что ж, на развод он имеет право, но меня взбесило, как он говорил с женой: «Никакие травы не помогут, потому что я тебя не хочу»; «Гусыне не стать лебедем». Проехался он по ней катком, даже не подумал смягчить слова. Она же глупа и ничего из себя не представляет, по его мнению! А себя, значит, каэром, то есть дворянином, считает. Ха! Нашелся образец добродетели, изящества и ума!

Окунувшись в прямом и переносном смысле в чужую жизнь, я была и зла, и возмущена, и разочарована Астрид, и сочувствовала ей... Но я не могу изменить того, что уже случилось, зато могу продолжить ее жизнь по-своему.