А нынче! — что к моим. ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
Не только Пушкин, и другие великие русские писатели дали незабываемые образы нравственной силы русской женщины. Вспомним у Гончарова Ольгу Ильинскую, хотевшую спасти Обломова, и Веру в «Обрыве», надеявшуюся перевоспитать нигилиста Марка Волохова. Замечательные характеры тургеневских женщин отмечены многими, кто писал о творчестве Тургенева: Лукерья в «Живых мощах», Наталья в романе «Рудин», Лиза в «Дворянском гнезде», Елена в «Накануне». В «Войне и мире» прекрасен образ княжны Марьи Болконской. У Достоевского замечательна самоотверженная страдалица Соня Мармеладова, пошедшая за Раскольниковым в Сибирь и помогшая ему в конце концов преодолеть свою гордыню; не менее замечательна жена Версилова Софья Андреевна. О характере этих двух женщин можно найти ценные соображения в книге «Der Mensch und der Glaube» извест–ного католического богослова Романо Гуардини *.
Прибавим к этим примерам образ русской няни, нежно и самоотверженно любящей ребенка, за которым она ухаживает, благотворно влияющей на его религиозную жизнь и развивающей его воображение, рассказывая сказки. Такова была няня Пушкина Арина Родионовна. Князь Евгений Трубецкой сообщает о такой няне в их семье. Между прочим, он рассказывает, как она следила за их поведением в церкви и, заметив, что они невнимательны к богослужению, сказала, что сам священник укорял их и говорил: «Победную песнь поюще, вопиюще, зевающе и глаголюще»**. Шмелев описывает такую няню в повести «Няня из Москвы». Князь Сергей Волконский, вспоминая русскую няню, говорит: «Вы не знаете, люди новых поколений, вы не знаете, что это было. Сколько в простоте обычая, сколько в скромности почтенности, в безграмотности какая воспитанность! Сколько вывела она, русская Няня, из недр народной почвы, сколько вывела наружу родников любви, преданности, мудрости житейской, религиозной стойкости!»*** В поведении таких русских нянюшек обнаруживается высокая одаренность русского народа, связанная с глубокой религиозностью и любовью к человеку, особенно к ребенку, ум и воображение, богатые содержанием, и скромное сознание своего достоинства.
________________
* См. о них и о Раскольникове, о влиянии на него Сони Мармеладовой мою книгу «Условия абсолютного добра» («Des conditions de la morale absolue»).
** Трубецкой Е. Воспоминания. София, 1921.
*** Волконский С. Последний день. Роман–хроника. С. 478.
Прекрасный образ доброй и глубоко религиозной русской женщины дает Горький, рассказывая в автобиографии о своей бабушке. «Ее бескорыстная любовь к миру обогатила меня, насытив крепкой силой для трудной жизни». У нее не было заботы о себе и не было колкого самолюбия, отравляющего жизнь множества людей. Во время поездки на волжском пароходе она рассказывала сказки. Ее слушали «матросы, бородатые ласковые мужики». Дочь ее, мать Горького, сказала ей: «Смеются люди над вами, мамаша!» — «А, Господь с ними! — беззаботно ответила бабушка. — А пускай смеются, на доброе им здоровье!»*. Молитвы бабушки Горького были весьма своеобразны: они состояли из простодушного рассказа Богу обо всем, что ее мучит в жизни.
Русская женщина, полюбив человека, увлекающего ее высокой целью жизни, смело борется с препятствиями и не боится потерять удобства своей прежней, обеспеченной родителями жизни. Она проявляет при этом любовь к свободе и независимость от предрассудков. Начиная с шестидесятых годов русские женщины стали настойчиво стремиться к получению высшего образования наравне с мужчинами. Правительство не допускало их в университеты; тогда многие из них направились в заграничные университеты, в Швейцарию и в Германию. В последней четверти XIX века в университетских городах России были основаны частные Высшие женские курсы, а затем и медицинский институт, Политехнические и т. п. курсы. Они были полны учащимися женщинами.
Шубарт пишет о русской женщине: «С англичанкою делит она наклонности к свободе и самостоятельности без того, чтобы превратиться в синий чулок. С француженкой ее роднит духовная. подвижность без претензий на глубокомыслие; она обладает хорошим вкусом француженки, тем же пониманием красоты и изящества, однако без того, чтобы становиться жертвой тщеславной пристрастности к нарядам. Она обладает добродетелями немецкой домашней хозяйки без того, чтобы вечно коптеть над кухонной посудой; она имеет материнские качества итальянки, не огрубляя их до обезьяньего любвеобилия» (С. 85). Грахам в книге «Неизвестная Россия» говорит, что русские женщины всегда «стоят пред Богом; благодаря им Россия сильна» (С. 326)..
3. ЖЕСТОКОСТЬ
Доброта есть преобладающая черта характера русского народа. Но в то же время есть в русской жизни также немало проявлений жестокости. Существует много видов жестокости, и некоторые из них могут встречаться, как это ни парадоксально, даже я в поведении людей, вовсе не злых по своей природе. Жестокость, как средство устрашения преступников, есть один из видов этого явления. Русский крестьянин в прежние времена считал
_________________
*Горький М. Детство. Берлин. С. 13, 15.
кражу лошади одним из самых страшных преступлений: нищета, губительный голод всей семьи могли быть следствием потери лошади. Поэтому крестьяне, поймав конокрада, иногда не только убивали его, но еще и предварительно жестоко истязали, чтобы другим неповадно было.
В прежние времена, приблизительно до семидесятых годов XIX века, печальным явлением было сечение розгами детей как средство воспитания. Секли дома и в школе, в гимназиях и особенно жестоко в духовных семинариях. Дед Горького однажды засек Горького до потери сознания, так что мальчик несколько дней лежал больной. По–видимому, дед сам понял, что зашел слишком далеко: он «принес гостинца» больному ребенку, говоря как бы в извинение своему поступку: «Ты думаешь меня не били», и рассказал, каким побоям он подвергался, когда был бурлаком на Волге (Детство. Гл. II).
Многие отрицательные стороны поведения крестьян объясняются чрезвычайной нищетой их, множеством несправедливостей, обид и притеснений, переживаемых ими и ведущих к крайнему озлоблению. Некоторое представление о крестьянской бедности может дать следующее наблюдение публициста Николая Васильевича Шелгунова (1824–1891). «В Смоленской губернии на мельницы крестьяне привозят такой хлеб, что стыдно в руки взять: земли, мякины, всякой шелухи столько, что не увидишь зерна. «Посмотри, что ты привез; как это молоть, — говорят мужику, а он с добродушной иронией отвечает: «Люди не свиньи — съедят»*. Во время летней страдной поры, при крайне напряженной работе, они старались запастись хорошим хлебом, а зимой, когда работы нет, они ели описанный Шелгуновым суррогат хлеба: иначе могло не хватить муки до нового урожая. Измученный заботами о том, как спасти семью и себя от полного разорения, живущий в крайней тесноте неуютной избы, кишащей тараканами и клопами, крестьянин мог доходить до крайних степеней озлобления и зверства; например, говорит Достоевский, «мужик, наложив непомерно воз, сечет свою завязшую в грязи клячу… кнутом по глазам» (Дневник писателя. 1876. Январь, III, 1) и сам угнетен, как эта кляча. Аптекман, наблюдавший во время своего служения фельдшером добрые качества крестьян, объясняет, так же как и Достоевский, «жестокости народа». Он говорит, например, о том, как мать привела в амбулаторию «свою дочь, всю избитую ее обезумевшим от нужды, горя и водки мужем» (С. 106).
Особенно возмутительно то, что в крестьянском быту мужья иногда жестоко избивали своих жен, чаще всего в пьяном виде. Горький в своей автобиографии описывает случаи таких избиений. Короленко, будучи сослан на поселение в Березовские починки Вятской губернии, жил в избе крестьянина и наблюдал тяжелую жизнь женщин в такой семье, где мужчины были лентяи. Он видел там жестокие избиения жены мужем. 3ащищаемая им против
