Старообрядчество заслуживает внимания как одно из проявлений основных свойств характера русского народа. В нем выразилась глубокая религиозность в сочетании с силой чувства и воли, ведущими к поразительному фанатизму и экстремизму. Свобода духа, борющегося за свои наиболее интимные убеждения, несмотря на всевозможные преследования властей, заслуживает глубокого уважения. К этим свойствам русского характера нужно присоединить еще следующее. Любовь к красоте в природе и в человеческой жизни, особенно в области религиозного культа, естественно, ведет к тому, что русский человек дорожит конкретным целым культа, а не теми только сторонами его, которые выразимы в отвлеченных понятиях и догматах. Отсюда получается крайний консерватизм религиозного культа, требование, чтобы в богослужении, во всем культе и всех религиозных обычаях и приемах все повторялось во всех конкретных деталях сегодня так же, как оно было в прошлом. Все детали обряда и даже обычаев приобретают значение, чуть ли не равное догматическим основам религии. В этом смысле все русские православные похожи на старообрядцев. В эмигрантской жизни после большевистской революции случается, например, наблюдать, как некоторые русские не ходят в ту церковь, в которой служит священник, бреющий бороду. В Прагу приехал однажды видный иерарх сербской церкви митрополит Досифей. В собрании, на котором он произнес прекрасную речь, проникнутую любовью к России и ее культуре, слушатели заметили, что в широких рукавах его одежды внутри подкладка была красная. При жестах его вид черного рукава с красной подкладкой был эффектный. Нашлись в этом собрании лица, которые с возмущением осуждали такое одеяние потому, что такого типа одежда принята у католических иерархов. К области этого же крайнего консерватизма относится упорное нежелание перейти в церковной жизни от юлианского к григорианскому календарю.
Не только культ, но и весь быт старообрядцев отличается консерватизмом и изоляционизмом в отношении ко всем не старообрядцам. Правило их поведения такое: «С бритоусом, с табачником, щепотником и со всяким скобленым рылом не молись, не
водись, не дружись, не бранись» *. Они не пьют и не курят, не бреют бороды и усов, едят из своей посуды, не давая ее не старообрядцам. Чистота у них в доме образцовая. Дома они строят себе особенно прочные, крепкие. И сами они, благодаря строгой воздержной жизни, отличаются крепостью, силой и здоровьем. Многие из них занимались торговлей и были зажиточными. В Москве многие очень богатые купцы и промышленники были старообрядцами.
Отрыв от великого целого православной Церкви привел, однако, к обеднению религиозной жизни. Очень скоро перед старообрядцами стала трудная задача обеспечить правильное богослужение достаточным количеством священников. Не имея епископов, они принуждены были принимать в свою среду «беглых попов», ушедших по какой‑либо причине из никонианской церкви. Это был уже компромисс. Не все старообрядцы соглашались принимать таких священников. Отсюда возникло разделение их на половцев и беспоповцев.
В поповщине сохранилось учение об иерархии и семи таинствах. В XIX веке половцам удалось даже приобрести своих епископов. Они нашли в Константинополе епископа Амвросия, который лишился своей епархии в Боснии по требованию турецкого правительства. Он был приглашен старообрядцами в 1846 году в Белую Криницу в Буковине и там рукоположил себе преемника. Часть половцев была удовлетворена тем, что у них появились свои епископы.
Беспоповщина, состоящая из старообрядцев, не идущих на компромисс принятия «беглых попов» и крепко держащаяся мысли, что никонианская церковь подпала антихристу, пришла к мысли, что правильного священства больше нет. Поэтому беспоповцы утратили литургию и таинства, за исключением крещения и покаяния, возможных без участия священников. Культ свелся только к молитве. Они разбились на множество групп, держащихся различных учений. Щапов в первом томе своей книги «Русский раскол старообрядства» говорит: у них «что мужик, то — вера; что баба — то толк» (174). Изоляционизм у некоторых толков доходит, как сообщает С. Максимов, до того, что у каждого имеется «своя икона за пазухою»**.
В старообрядческих скитах, как, впрочем, и в некоторых пра–вославных и католических монастырях, наряду со строгой жизнью аскетов–подвижников встречаются и лица, нарушающие все обеты монашества и ведущие очень грешную жизнь. Старообрядец Патап Максимыч Чапурин, одно из главных лиц романа Мельникова–Печерского «В лесах», говорит: «В скитах грех со спасеньем по–соседски живут».
Мало того, в скитах гнездятся иногда и преступники, совершающие убийства, грабежи и насилия. Эти печальные явления рас
_____________________
*См.: Мельников–Печерский. В лесах. Ч. I. Гл.
** Максимов С. Бродячая Русь. С. 364.
следовал Салтыков–Щедрин в то время, когда он, служа при вятском губернаторе, исполнял поручение обследовать быт старообрядцев. «Под видом иноков и иноконь, послушников и послушниц, — говорит Щедрин, — в скитах скрывалось много беглых уголовных преступников, всякого рода бродяг и святош–проходимцев, людей с темным прошлым; среди пустынножителей процветали пьянство и разврат»*. О преступлениях в скитах вблизи Урала рассказывает также Мамин–Сибиряк в повести «Три конца».
Многие миллионы глубоко религиозных русских людей, дорожа привычной им формой культа, откололись от православной Церкви и вместо сохранения старого обряда получили оскудение его или, среди беспоповцев, даже утрату его. Таким образом, раскол в православной Церкви есть печальная драма русской религиозной жизни **.
Глава одиннадцатая НИГИЛИЗМ. ХУЛИГАНСТВО
1. нигилизм
Слово «нигилизм» не в старом богословском, а в публицистическом смысле употребил впервые в русской литературе Николай Иванович Надеждин (1804–1856) в статье «Сонмище нигилистов» в журнале «Вестник Европы» в 1829 году, когда редактором его был Каченовский. Надеждин имел в виду в этой статье новые течения в литературе и философии в его время. Слово «нигилизм» было подхвачено русским обществом и получило широкое распространение после того, как в романе «Отцы и дети» Тургенева Базаров был назван нигилистом.
В литературе самым ярким и талантливым представителем нигилизма был Дмитрий Иванович Писарев (1840–1868). Поэтому стоит обстоятельно познакомиться с его характером и идеологией. Писарев родился в дворянской помещичьей семье. Жизнь его в первые шестнадцать лет до поступления в университет чрезвычайно обстоятельно исследовала Е. Казанович, ученица С. Ф. Платонова ***. Казанович подробно сообщает о том, как мать Писарева заботилась о воспитании и образовании своего сына. В самом раннем детстве он уже хорошо говорил по–французски, а потом и по–немецки. Следующий рассказ дает живое представление о воспитанности Писарева. Когда ему было четыре года, в имение Писаревых приехал утром с визитом гвардейский полковник К. Взрослые все исчезли, чтобы одеться прилично. Гостя встретил маленький Писарев и сказал ему: «Mon colonel, mille excuses: maman
______________
*Макашин С. Салтыков–Щедрин, 2–е изд. М., 1951. Т. 1. Следствие о рас–кольниках. С. 354.
** См. о старообрядчестве книгу П. Милюкова «Очерки русской культуры». Т. II. Гл. Ill, IV, V.
*** Казанович Е. Д. И. Писарев. Петроград, 1922.
va revenir dans un instant»7. Полковник впоследствии рассказывал: «He то удивило меня, что ребенок прекрасно болтает по–французски; весь вид его, вся его маленькая фигура, то достоинство и выражение в лице и глазах, с которыми он вел со мною беседу, та непринужденность и смысл, который он влагал в свою детскую речь, — вот что меня в ребенке этом поражало и изумляло» (С. 63). Очень рано проявилась литературная одаренность Писарева. Семи лет он пытался сочинять роман, восьми лет написал сказку «Ромалион». С десятилетнего возраста он стал писать дневник на французском языке.
