Мы простояли несколько секунд, разглядывая и мысленно оценивая друг друга.

Толковать о внезапно вспыхнувшей братской любви было бы столь же изящно, сколь и бессмысленно. Между тайными агентами подобных чувств, извольте видеть, попросту не существует... Виноват, существует. В наидешевейших кинофильмах. Но и только.

А в настоящей, взаправдашней жизни, даже если напарник пришелся тебе по вкусу - не вздумай завести дружбу! Задави любые порывы в самом зародыше. Как можно - и зачем, в сущности, нужно? - дружить с человеком, которого завтра/послезавтра, через месяц/ или через год - ненужное зачеркните, - вероятнее всего, доведется сделать козлом отпущения и принести в жертву?

Нынешние деловые предприятия, учреждения, компании, тресты, синдикаты и прочая подобная сволочь исповедуют принцип: возлюби сотрудника, работающего рядом, яко себя самого. Благодарение Всевышнему, старина Мак никогда не придерживался этой порочной точки зрения. Мак отлично знает: веселая, сплоченная команда закадычных приятелей вовек не справится с работенкой, обременяющей нашу епархию.

Однажды, академического любопытства ради, он подверг пристальному анализу бессмертное творение старика Дюма. Три мушкетера, сказал тогда Мак, были, заодно со своим соратником д`Артаньяном, довольно сносным отрядом диверсантов. Однако, прибавил он, беспристрастное рассмотрение событий и фактов свидетельствует: Людовику Тринадцатому жилось бы куда как легче и удалось неизмеримо больше, найми он четырех угрюмых, замкнутых, жестоких бойцов, плюющих на сохранность собственного товарища с высочайшей парижской колокольни...

Неприязнь, почти молниеносно мелькнувшая между мною и Ле-Бароном, была вполне и совершенно естественна. Я не придал ей ни малейшего значения. Профессиональные издержки. Ле-Барон был отлично обучен, и покорный слуга недурно обучен; и работа нам предстояла совместная. А посему пить нынче вечером на брудершафт ни я, ни кареглазый вовсе не собирались.

- Колымага стоит у парадного подъезда, - сообщил Ле-Барон, выпуская мою руку. Пальцы у парня оказались, говоря мягко, не слабые. - Коль скоро не возражаете, по мосту прогуляемся пешком. Парковать американские автомобили в ночном Хуаресе противопоказано. Здесь, между прочим, тоже...

- Как прикажете, сударь, - ухмыльнулся я.

- Эй! - добродушно ухмыльнулся Ле-Барон. - Зовите меня просто Патом. Удобнее, и короче. Мы вышли вон из гостиницы.

- Пат и Мэтт, - произнес я задумчиво. - Н-да... Вы, часом, не шахматист?

- Нет...

- Жаль. Оценили бы. "Шах и мат!" Кстати, "патом" называют положение, в котором, как говорится, ни тпру, ни ну.

- Простите?

- Очередной ход невозможен. Полный карамболь, - отозвался я. - Хотя "карамболь" - выражение бильярдистов, а на бильярде не играл отродясь. Что это значит?

- Это значит: двойной удар, - ухмыльнулся Пат Ле-Барон, чье самолюбие тотчас восполнило понесенный было ущерб.

Ле-Барон исправно доставил нас обоих к мосту, ведя маленький (относительно) "шевви"-седан прошлогоднего выпуска. Машина осталась под одним из бесчисленных навесов, которые не дозволяют вашему экипажу превратиться летом в подобие духовой печки. Чистое излишество. Я имею в виду строительство навесов. Хуарес - не из тех городов, что манят провести в них наилучшее время года. Эль-Пасо, между прочим, тоже.

Ежели не слишком заблуждаюсь, прошлогодняя июльская температура в Хуаресе равнялась примерно ста двадцати градусам в тени.

Оба мы уплатили по два цента на брата, пересекли мост и прошагали по веселой, почти карнавально-игривой Авениде Хуарес. Вблизи от ночного клуба все выглядело куда спокойнее, угрюмее и небезопаснее. Мы вступали в "La Fiesta", преследуемые по пятам целым скопищем таксистов, каждый из коих сулил отвезти в место получше - доставить сразу же, или чуть погодя.

- Такси номер пять! - надрывался один. - Мистер, предлагаю такси номер пять!

Ле-Барон тихонько толкнул меня локтем в бок. Я покосился на оравшего. Обнаружил смуглого субъекта, явно ведшего родословную от индейцев-ацтеков. Мы с Ле-Бароном отмахнулись и затворили за собою дверь.

- Заметили Хесуса? - шепотом осведомился Ле-Барон. - Фланговое прикрытие. Угодим в передрягу - Хесус постарается помочь.

- Превосходно.

Ле-Барон пытался еще что-то прибавить, однако навстречу уже торопился метрдотель. Воспоследовало изысканно учтивое, сопровождаемое поклоном приветствие. Метрдотель проводил нас к маленькому боковому столику.

Спутник мой заказал двойной бурбон, особо нажимая на сорт виски: с такого-то винокуренного завода - и не иначе. В подобных случаях меня постоянно подмывает подменить бутылку и поглядеть, заметит ли привередливый парень хоть самомалейшее различие во вкусе.

Что до покорного слуги, я попросил мартини. И почти немедленно следом - второй. Мистер Мэттью Хелм из Калифорнии вовсе не желал водить постоянного знакомства с мексиканским коктейлем "Маргарита". Не склонен я чинить надругательство над собственным пищеварительным трактом.

Помимо этого, готовящийся к предстоящему свиданию с беглянкой-женою супруг должен укреплять нервы посредством привычных напитков. Так я полагаю.

По всей вероятности, закажи мы по стакану молока или вишневого сока, распорядитель и ухом не повел бы. Вышколен! И на славу, надо сказать...

- За нами наблюдают, как по-вашему? - спросил я Пата. - Или мы разыгрываем спектакль перед пустым залом?

- Скорее, последнее, - отозвался Пат, - если только я нечаянной промашки не дал сегодня либо вчера. Но и тут никакой беды нет. Частный детектив ужинает за счет клиента - вполне естественно.

Выглядел Пат человеком весьма решительным, смелым и ненадежным. Вырядился-то, вырядился! Ни дать, ни взять, танцор-чечеточник из дешевого кабаре. Безукоризненный смокинг, прилизанные волосы, бледная, точно припудренная физиономия...

Впрочем, не всем же смахивать на Джеймса Бонда. А Ле-Барон, соответственно роли, служил частным сыщиком. Не самое почтенное занятие, коль скоро позабыть о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, да припомнить, чем, как правило, подрабатывают не литературные герои, а настоящие ищейки этого пошиба.

- И сколь долго пользуетесь вы этим прикрытием? - полюбопытствовал я. - Детектива изображаете?

- Три года. Ежемесячный чек, присылаемый на мое имя, жена считает пенсией, которую назначила Ассоциация ветеранов. Так на чеке написано. И, кстати, не ее дело, кто и за что платит супругу. Пускай получает вдоволь денег, спокойно тратит их и премного радуется.

- Безусловно.

- А еще раньше я числился страховым агентом в Сан-Франциско. Та же петрушка. Сиди смирнехонько, принимай почтовые переводы и дожидайся, пока не позвонят и не потребуют работать... Да вы и сами знаете, как бывает.

Я согласно кивнул, хотя понятия не имел, как это бывает нынче. Я начал служить у Мака во время войны, а тогда особенно рассиживаться и ждать случайных поручений не доводилось.

Приблизился официант. Я заказал бифштекс - хорошо прожаренный, ибо лишь такую пищу принимал бы респектабельный, пекущийся о своем желудке и взволнованный мистер Хелм из Калифорнии. Ле-Барон предпочел бифштекс кровавый. И предупредил; что тщательно удостоверится в качестве поданного, сделав пробный мелкий надрез на куске мяса. Гурман...

Покуда мой спутник давал подробные наставления злополучному официанту, я созерцал парочку, пересекшую зад и облюбовавшую столик подле сцены.

Женщина была довольно хорошенькой и прическу носила сообразно последнему воплю моды: крашеный, небрежно уложенный стог сена. Сказать "копна волос" попросту не поворачивается язык. С другой стороны, светло-голубое вечернее платье, усеянное блестками, вышло из рук опытного портного. Просто, изящно скроено, исключительно хорошо прилегает, ни складки, ни морщинки...

Небрежно сброшенный и оставленный висеть на спинке стула меховой жакет обладал бледно-золотым оттенком, не присущим шерсти ни единого из животных, которые известны современной науке. Впрочем, это могла быть шкура снежного человека или неуловимой нунды - загадочной африканской твари, кошки ростом с осла.