13 января к нам прибыл с журналом боевых действий армии офицер оперативного отдела штаба генерал-полковника Паулюса капитан Генерального Штаба Бер. Это был молодой офицер, награжденный Рыцарским крестом; он отличался примерным поведением и отношением к службе. Он рассказывал, как храбро продолжали сражаться войска, с какой самоотверженностью офицеры и солдаты принимают свою судьбу.

Он привез мне письмо от генерала Паулюса и моему начальнику штаба – от своего начальника штаба. Эти письма были проникнуты духом смелости, сознания долга и порядочности, присущим немецкому солдату. Они полностью сознавали, что группа армий сделала все, что было в ее силах, чтобы выручить 6 армию. Но в письмах, конечно, выражалось и огорчение тем, что обещания улучшить снабжение армии по воздуху не выполнялись. Однако ни я, ни генерал-полковник фон Рихтгофен никогда не давали таких обещаний. Ответственность за это нес Геринг.

16 января на всех фронтах в армии завязались новые тяжелые бои. Временами самолеты уже не имели возможности приземляться, потери же транспортной авиации из-за активности зенитной артиллерии и истребителей противника в дневное время и так стали слишком велики. Теперь авиация могла снабжать армию только ночью или сбрасывая грузы на парашютах. При этом неизбежно значительная часть грузов не попадала по назначению.

В эти дни Гитлер возложил ответственность за снабжение 6 армии по воздуху на фельдмаршала Мильха. 17 января 6 армия сообщила по радио, что аэродром Гумрак снова может быть использован для посадки. Командование воздушного флота придерживалось противоположного мнения. Мы все же настояли на том, чтобы предпринять попытку посадки на этот аэродром.

19 января я в первый раз совещался с Мильхом, который был легко ранен, так как накануне по пути ко мне его легковая машина столкнулась с паровозом. Я подчеркнул, что крайне необходимо с помощью самых решительных мер улучшить снабжение 6 армии, несмотря на то, что положение уже стало безнадежным. Это наш долг по отношению к нашим товарищам, и мы должны выполнять его до последнего часа. Кроме того, я указал, что армия сковывает, как и прежде, 90 соединений противника и тем самым выполняет важную оперативную задачу. Каждый день, в течение которого удастся сохранить боеспособность армии, будет иметь решающее значение ввиду крайне тяжелого положения на фронте группы армий «Дон» и в особенности на ее незащищенном стыке с группой армий «Б». Мильх обещал использовать для этой цели все имеющиеся в тылу средства, последние резервы транспортных самолетов, а также людей и средства, необходимые для их ремонта. Это было особенно важно теперь, когда аэродромы в Морозовском и Тацинской были в руках противника и транспортные самолеты должны были базироваться на Ростов и Новочеркасск и даже на еще более удаленные аэродромы. Из сказанного Мильхом было ясно, что если бы ему было поручено обеспечивать снабжение 6 армии на несколько недель раньше, это, может быть, существенно облегчило бы положение, так как в его распоряжении в тылу были средства, которые все же были недоступны для Рихтгофена. Но тем большая ответственность ложилась на Геринга в связи с тем, что он не позаботился, чтобы эти средства были своевременно использованы.

24 января штаб группы армий получил следующее сообщение от начальника Генерального Штаба сухопутных сил генерала Цейтцлера:

Ответ ОКХ:

В связи с этой радиограммой Паулюса я хотел бы сказать об эвакуации отдельных лиц следующее. С чисто деловой точки зрения, естественно, было бы желательно спасти возможно большее число ценных специалистов, конечно, независимо от их звания. И с человеческой точки зрения понятно, что хотелось бы и надо было стараться спасти каждого. Но эту эвакуацию необходимо было рассматривать и с точки зрения солдатской этики. Нормы солдатской этики требуют, чтобы в первую очередь были эвакуированы раненые. Меры к их эвакуации предпринимались, и эффект их в столь сложной обстановке был разителен. Но эвакуация специалистов могла быть произведена только за счет эвакуации раненых. Кроме того, неизбежно большинство эвакуируемых специалистов составили бы офицеры, так как они благодаря их подготовке и опыту представляют большую ценность в войне, чем рядовые солдаты (если речь не идет о специалистах, имеющих совершенно особую техническую или научную подготовку). Но в той обстановке, в какой находилась 6 армия, по понятиям немецкой солдатской этики, когда речь шла о спасении жизни, офицеры должны были уступить первую очередь солдатам, за которых они несли ответственность. Поэтому командование группы армий не предприняло ничего, чтобы добиться принятия Гитлером предложения командующего 6 армией.

Что касается попытки пробиться в последний момент через фронт противника мелкими группами, то «окончательное решение», право принять которое оставил за собой Гитлер, так никогда и не было принято.

Командование группы армий предприняло, однако, попытку обеспечить всем необходимым те группы немецких солдат, которым, возможно, удастся пробиться через фронт окружения. Для этого оно приказало сбросить с самолетов продовольствие в различных пунктах в тылу противника и дало разведывательной авиации задание разыскивать подобные группы. Но ни одна такая группа не достигла нашего переднего края и не была обнаружена авиацией.

Во всяком случае, радиограмма генерал-полковника Паулюса свидетельствует о том, что, по крайней мере, те из солдат храброй армии, которые еще сохранили остатки сил, не потеряли воли к сопротивлению. Штабу группы армий было известно также, что в первую очередь молодые офицеры и солдаты, способные еще сражаться, были полны решимости, несмотря ни на что, в последний момент предпринять попытку пробиться через фронт окружения противника. Поэтому мы и приняли упомянутые выше меры, которые, к сожалению, оказались тщетными.

22 января русские подошли к аэродрому Гумрак, так что посадка самолетов, обеспечивавших снабжение 6 армии, стала невозможной. Генерал-полковник Паулюс доложил, что он не имеет возможности ликвидировать брешь, образовавшуюся в районе Гумрака. Боеприпасы и продовольствие были на исходе. Он просил у Гитлера разрешения начать переговоры о капитуляции. По этому вопросу я вел длительные переговоры по телефону с Гитлером. Я просил, чтобы армии немедленно было разрешено капитулировать. Хотя с каждым днем, приближавшим капитуляцию армии, общая обстановка на фронте группы армий и осложнялась, я все же был того мнения, что настала пора прекратить агонию 6 армии. В отчаянных боях она из последних сил сковывала намного превосходящего ее по численности противника и тем самым оказала во время этой зимы решающую помощь в спасении германского Восточного фронта. Но отныне страдания армии не компенсировались уже той пользой, которую она в состоянии была принести, продолжая сковывать силы противника.