Одно время, до того как я женился, мы были с ним почти друзьями. Соседа все называли Петенька, а он всех называл не иначе как сосед или соседка. Петенькой его звали с незапамятных времен. Когда он был еще ребёнком и играл с ровесниками во дворе, его мама частенько, высунув голову в форточку, кричала на весь двор: «Петенька, а Петенька иди обедать!», или «Петенька, а Петенька иди делать уроки!» С тех пор минуло лет двадцать. Мама Петеньки после болезни ушла в мир иной, а прозвище Петенька так и осталось.

Петенька был на год старше меня. В отличие от меня он выбрал медицинскую стезю. Окончив медицинский институт по специальности «Психиатрия и Наркология», он занялся частной медицинской практикой как врач-психотерапевт. Ещё, будучи студентом, будущий психотерапевт подружился с однокурсником, его имя я запамятовал, который с помощью какой-то хакерской программы помог Петеньки взломать электронную почту его подружки. Из этой электронной переписки Петенька много узналинтересного о своей персоне, того что обычно не озвучивалось вслух. После этого Петенькина любовь к подружке, да вообще к женщинам угасла, а к хакерству наоборот разгорелась.

–Попробуй два раза пешком подняться и спуститься с четырнадцатого этажа, и я посмотрю, какое у тебя будет лицо, –ответил я.

–«…не сотвори себе кумира…», –сказал Петенька, указывая мне на котенка.

–Это кумир моей супруги.

–У твоей Надежды должен быть один кумир, ее собственный муж. То есть – ты! – сказал он голосом, словно проводит сеанс психотерапии.

–Скажи об этом своей будущей жене, –буркнул я в ответ и отправился дальше покорять лестничные пролеты.

Когда я, наконец, добрался до своего этажа, то увидел, что моя супруга, у которой очевидно лопнуло терпение, вышла встречать меня на лестничную площадку.

–Что так долго? – сердито сказала она, забирая котёнка из моих рук и даже не взглянув на мое изменившееся лицо.Остаток вечера супруга провела, играя с котёнком как с игрушкой, начисто забыв о моём существовании. Эх, прав был Петенька, когда говорил мне что-то про кумиров. Поужинав в одиночку, даже не помню чем, так как мысленно я был в подвале, я отправился спать раньше времени и почти мгновенно уснул.

…Надо мной было голубое небо. Оно как будто светилось само по себе голубым светом, придавая всему окружению голубой оттенок. Я лежал в густой высокой траве яркого изумрудного цвета. Аромат цветов, которые были необычно больших размеров и в основном голубого цвета, был просто божественный. Дышалось очень легко, как будто атмосфера состояла из чистого кислорода. Я легко поднялся на ноги, очень легко. Либо я стал очень сильным, либо я стал очень легким. Я пошел, точнее, почти полетел, едва касаясь земли, к ближайшей роще. Деревья, не известных мне пород, были с очень густой кроной. Войдя в рощу, я увидел родник и ручей. Журчанье ручья было похоже на очень красивую музыку, что-то среднее между флейтой, скрипкой и колокольчиками. В воде плескались рыбки похожие на вуалехвостов, но с еще большими вуалями, которым переливались всеми цветами радуги и при этом мерцали голубым светом. Я наклонился к ручью и стал пить – более вкусной воды я не встречал. Я пил, пил и пил. Эта божественная влага как бы сама вливалась в меня. Мне даже не надо было делать глотков.

Вдруг на воду упала тень. Я встал и оглянулся. Это было юная стройная девушка, как и всё здесь, невероятной неземной красоты. Я просто онемел от восхищения и не мог оторвать от нее глаз.

– Я потеряла своё кольцо, – сказала она, почти не открывая рот, мелодичным голосом. – Ты не поможешь мне его найти?

Она обратилась ко мне так легко и непринужденно, как будто мы были родственники или, по крайней мере, знали друг друга очень давно.

– Конечно, помогу, – сказал я, таким звонким голосом, какого у меня никогда не было. – Я его уже нашел. С этими слова я запустил руку в свой потайной кармашек и достал оттуда его содержимое.

– Вот, держи, – сказал я и протянул ей в раскрытой руке свою находку. Она в ужасе отпрянула и исчезла. Я взглянул на то, что держал в руке и увидел: это была отрубленная кисть с голубыми ногтями. Как она могла поместиться в такой маленький карман? Я выбросил руку и… тут же проснулся.

ГЛАВА 4

Размышленье в кабаке

«Как там, в мире ином» - я спросил старика,

Утешаясь вином в уголке погребка.

«Пей! – ответил, - Дорога туда далека,

Из ушедших никто не вернулся пока».

О. Хайям «Рубаи»

Отбежав от замка на почтительное расстояние, Ло-Нгосон наконец решился остановиться и отдышаться. Он поднял глаза к ночному небу, усеянному россыпями звёзд, некоторые из которых мерцали и как бы подмигивали ему: «Не унывай! Всё будет прекрасненько!». На душе у Ло-Нгосона стало спокойней. «…Немедленно отправляйся…», как же разбежался, как бы не так, - сказал он вслух кому то в темноту. Плюнул в сторону замка, высморкался и отправился в ближайший ночной кабак с романтичным названием «Под звёздами». Это был единственный кабак в округе. Над входом был установлен флаг, подаренный когда-то тогда ещё живым королём, который был тут проездом, и на которого произвело впечатление местное жаркое. Этот флаг стал как бы символом кабака, и когда жёны спрашивали своих мужей на предмет, где они были, следовал один ответ: «Под флагом». И никто никогда не говорил: «Под звёздами».

Не смотря на поздний час в кабаке было полно народу. Музыканты в составе трёх человек старались на славу. Каждый пытался сыграть громче других. Поэтому в незатейливой мелодии эпизодически солировали то волынка, то скрипка, то бубен. Потолка почти не было видно из за густого облака табачного дыма и коптящих масляных светильников. Посетители были изрядно навеселе. В кабаке был шум и гам, кто-то пытался петь, кто-то кому-то пытался что-то доказать, кто-то кого-то пытался стукнуть.

Когда Ло-Нгосон вошел в кабак, там, на мгновение воцарилась тишина. Все знали, что он служит герцогу и является агентом по особым поручениям. Ло-Нгосон, не обращая внимания, ни на посетителей, ни на наступившую тишину, сразу двинулся к барной стойке. Шум и гам в кабаке возобновился.

–Кувшин вина и жаркое на закуску, –сказал он, мужеподобной барменше, выкладывая на стойку несколько монет. Та ловко смахнула ладонью деньги в выдвижной ящик стойки и протянула ему кувшин и кружку.

–А еда? – спросил Ло-Нгосон. Барменша кинула на тарелку несколько кусков хлеба и протянула ему.

–Это всё? – спросил он и высморкался.

–Если мало, то можешь намазать сверху сопли, –презрительно сказала барменша.

–Видишь сколько народу. Все пьют и жрут как в последний раз в жизни, как будто вот-вот настанет конец света. Сожрали всё горячее, а новое будет готово не раньше, чем через час. Хочешь–жди, не хочешь–проваливай! –с этими словами она отвернулась и пошла к другому концу стойки, где абсолютно пьяный лесоруб, стучал глиняной кружкой по стойке, во всю глотку требуя себе новую порцию грога.

–Разобьёшь мне кружку, я тебе башку разобью! –крикнула она ему, поднимая увесистый кулак. Кулак барменши по размеру ненамного уступал голове лесоруба. Тот мгновенно затих, поставил кружку на стойку и даже слегка протрезвел.

Ло-Нгосон нашел одно свободное место за столом в углу. Двое посетителей, сидящие за этим столом и отчаянно спорившие на тему, какая работа опасней: зверолова или сплавщика леса, сразу же замолчали. Затем они одновременно встали из-за стола, и молча, захватив одной рукой по табуретке, а другой свои, почти пустые кувшины, двинулись к другому столу. Обладатели мест за другим столом, с пониманием и готовностью сдвинулись плотнее, освободив немного пространства и для зверолова и для сплавщика леса.

Ло-Нгосон, оставшись в одиночестве, налил в кружку вина и с жадностью залпом выпил. Живительное тепло побежало в его груди. Он оторвал немного хлеба, закинул в рот и стал не торопясь жевать, разглядывая причудливые фигуры, образуемые табачным дымом.