Опираясь на ход событий, отметим, что военно-политическая коллизия, ярко описанная топархом, может соответствовать (в очерченных палеографией хронологических рамках) двум реальным эпизодам из истории Нижнего Дуная. Имеем в виду, во-первых, балканские войны Святослава (965—971 гг.), во-вторых, ситуацию в середине 80-х годов, спровоцированную наступлением Комитопулов, особенно — события летом 986 г. после трагического поражения византийцев под Сердикой и в Родопах.
В литературе распространено мнение, что текст заметок якобы содержит точные хронологические координаты, что позволяет датировать описанные в документе события с точностью до двух-трех лет. В первом фрагменте встречаем астрономическую справку: звезда, называемая Сатурном, тогда находилась около начал Водолея…” [126, с. 146]. Известно, что Сатурн проходит зодиакальный круг за 30 лет (точное измерение цикла — 10759 дней). Следовательно, можно определить, в каком году эта планета находилась в начальной фазе Водолея. Расчеты, сделанные В. Г. Васильевским, дали: 964—967 и 993—996 гг. Исследователь принял первую дату и отнес описанные топархом события ко времени 1-й балканской войны Святослава.
Ф. Вестберг, не полагаясь на ”дилетантские” расчеты В. Г. Васильевского, пригласил в качестве экспертов пулковских астрономов (В. Ф. Висцелениус, Ф. Л. Зейдель, О. В. Кононович и др.) и получил дату: январь 993 г. [900]. Однако эксперты подчеркивали, что такие точные вычисления топарха предполагают наличие глубоких знаний в области астрономии, которые вряд ли могли быть даже у образованного человека Х в. Все эти рассуждения, однако, не стоят и гроша. Никаких астрономических наблюдений топарх не вел, да и не мог вести, ведь в то время свирепствовала вьюга и небо было затянуто облаками. Следовательно, автор заметок не мог наблюдать Сатурн ни в созвездии Водолея, ни где-либо.
Правильное объяснение предложили М. А. Шангин и А. Ф. Вишнякова [741]: при написании заметок автор пользовался готовыми астрономическими таблицами, которые существовали в те времена, — безотносительно к действительному расположению светил. Сатурн в древности считался зловещей планетой, приносящей самые страшные беды. Водолей был зимним знаком, в который солнце должно было вступить во второй половине января. Таким образом, небесные светила пророчили очень тревожную перспективу, что при бедственном положении топарха приобретало трагический характер. Другой вопрос — какому году соответствовало расположение звезд в таблицах, использованных топархом.
Как известно, средневековая наука, принимая библейскую хронологию ”от сотворения мира”, датировала начало движения небесных тел от третьего дня творения. В тот день планеты занимали свои ”домы” — исходные позиции (Сатурн — в созвездье Козерога). Все астрономические расчеты велись от этой отправной точки. По константинопольскому исчислению это было 3 сентября 5508 г. до рождества Христова. Принимая эту дату и округленный цикл прохождения Сатурна через Зодиак в 30 лет, М. А. Шангин и А. Ф. Вишнякова получили дату 970 г., которую и предложили для датировки комментируемых заметок [там же, с.101].
Приведенные расчеты, однако, нельзя считать безупречными. Во-первых, вызывает сомнение округленное определение цикла (расхождение в 199 дней). На протяжении шести с половиной тысячелетий отклонения от реальной ситуации не могли остаться незамеченными византийскими астрономами. Во-вторых, нам не известно, какой календарь применен в таблицах, использованных топархом. Помимо константинопольской эры существовала александрийская, относившая рождение Христа к 5500 г. от сотворения мира. В VIII—IX вв. она была общепринятой. Значит, если в распоряжении топарха был астрологический кодекс IX в. (или же основанный на расчетах IX в.), то он, вероятно, придерживался александрийского летоисчисления, что в корне меняет дело.
Действительно, беря 220 циклов по 10759 дней, получаем дату 983 г. В этом году Сатурн должен был находиться в созвездии Козерога. Так как каждый знак Зодиака он проходит приблизительно за три года, то в созвездие Водолея он должен был бы вступить в 986 г., а топарх подчеркнул, что планета находилась именно в начальной фазе. Считаем этот вариант наиболее вероятным из всех возможных. Именно 986 г. — год страшного поражения греков под Сердикой и в Родопах — наиболее адекватно отвечает запискам топарха.
Наше внимание, прежде всего, привлекает первый отрывок, в котором рассказывается о переправе через Днепр во время ледостава. Среди ученых отсутствуют сомнения в том, что топарх во главе своего отряда возвращался из Киева, где вел какие-то переговоры с правителем Руси. Необходимо подчеркнуть, что дипломатическая миссия на Русь в то время была исключительным явлением — особенно после 971 г., когда отношения между Киевом и Константинополем обострились до чрезвычайности.
Неясна и хронологическая последовательность отрывков, которыми располагает наука. То, что третий фрагмент является непосредственным продолжением второго, сомнения не вызывает, но возникает вопрос — какое же место занимает первый? Предшествовала ли описанная в нем экспедиция драматическим событиям на Дунае или возникла после них? Все три отрывка представляют собой черновики, и не может быть уверенности, что автор разместил их в строгой хронологической (и даже в повествовательной) последовательности. Он выбирал чистые страницы произвольно, руководствуясь сугубо утилитарными соображениями.
Большинство комментаторов принимают последовательность de facto, считая, что события в Климатах происходили после возвращения топарха из Киева. Однако высказывалась и противоположная точка зрения, правда, основанная на неверной предпосылке. К. Б. Хазе, например, допускал, что описанная в первом отрывке переправа произошла во время возвращения топарха после его встречи с тем, ”кто царит на север от Дуная” (упомянутой в третьем фрагменте), и принятия им вассальной зависимости от нового правителя [126, с. 188].
Считаем, что настоящий ход событий, описанный топархом, можно воспроизвести следующим образом. Наступление Комитопулов на Северо-Восточную (Византийскую) Болгарию необычайно усложнило ситуацию. Местное население вначале радостно приветствовало восставших, проявляя к ним (”врагам”. — М.Б.) ”наибольшее уважение…, а города и народы добровольно приступали к ним” [там же, с. 153]. Однако определенная часть местного населения ориентировалась на византийскую администрацию. Террор, примененный против этой части населения, обострил положение. Вмешательство и личное участие Владимира в этих событиях стали неожиданной альтернативой для колеблющихся элементов. Решение топарха добиваться киевского протектората и персональная встреча с Владимиром могли при определенных условиях квалифицироваться как государственная измена, но гражданская война в империи и поражение в Болгарии привели к тому, что Василий II вынужден был проявить более гибкую политику. Более того, решение, принятое топархом, в некотором смысле обещало существенные выгоды престолу и определенный выход из трагического положения.
Нет ничего удивительного в том, что первая стадия переговоров была поручена человеку, который уже имел личные контакты с киевским князем, был им обласкан, а следовательно, мог рассчитывать на известное внимание и доверие. Невысокий ранг этого администратора также полностью отвечал ситуации: начало переговоров на уровне высших сановников, до выяснения киевских позиций, угрожало потерей престижа, о котором византийский двор очень беспокоился. Выступать в роли просителя византийскому императору, естественно, не импонировало.
Неудачный поход Василия в Болгарию состоялся летом 986 г. (поражение в Родопах — 17 августа). Решение о переговорах с Киевом было принято, очевидно, в конце того же августа или в начале сентября. Сама миссия (учитывая переезд в оба конца и переговоры) заняла не менее двух-трех месяцев. Из Киева топарх мог выехать только в конце ноября. Следовательно, описанная им переправа через Днепр, скорее всего, могла произойти в декабре 986 г. или же в начале января 987 г.
