– Мы говорим о разных вещах, доктор. Я имею в виду попытку убийства, похищение, безответственное вождение автомобиля и оскорбление полицейского. Здесь все записано. Ваш муж очень опасен, а вы отправили его к Хьюзу, зная, что он способен потерять контроль над собой. Разве не так?

– Я не стал бы отвечать на этот вопрос, – повторил Кейт.

– Конечно, не так! – бросила Сара. – Хьюз, вот кто очень опасен, а не Джек. Что бы вы сделали, если бы знали, что молоденькую девушку сейчас изнасилуют пять зомби, которые настолько тупы и необразованны, что все сделают по приказу их лидера-садиста? – Ее глаза горели. – Не затрудняйтесь отвечать. Я и так знаю. Вы бы побежали, поджав хвост, к телефонной будке, совершенно не задумываясь о том вреде, который может быть нанесен жертве, пока приедет полиция.

– Скрывать информацию от полиции противозаконно. Почему вы не сообщили нам об изнасиловании мисс Лассель?

– Я настойчиво советую не отвечать на этот вопрос, – устало произнес Кейт.

– Потому что мы пообещали ей молчать. Зачем, по-вашему, Джек сам поехал туда сегодня, если бы мы могли рассказать обо всем полиции?

Кейт приподнял руку, прервав инспектора, и спросил:

– Не могли бы вы выключить магнитофон, пока я поговорю с клиенткой?

Инспектор посмотрел на адвоката минуту, потом взглянул на часы:

– Допрос доктора Блейкни приостановлен в три сорок две ночи, – произнес он и нажал на кнопку «стоп».

– Спасибо. Теперь объясни мне одну вещь, Сара, – промолвил Кейт печально. – Зачем вам понадобилось тащить меня сюда из Лондона, если ни ты, ни Джек не слушаете ни одного моего слова?

– Потому что я разозлена, вот почему. Вместо того чтобы поблагодарить Джека, они его обвиняют!

– Инспектору платят за то, чтобы он тебя злил. Именно таким образом он получает информацию, которая ему нужна. А ты облегчаешь ему работу.

– Я возражаю против этого замечания, мистер Смоллетт. Мне, помимо всего прочего, платят за то, чтобы я выяснил правду, когда происходит преступление.

– Тогда, может, хватит пороть ерунду, – предложил дружелюбно Кейт, – и займемся делом? Наверняка я не единственный, кому наскучили идиотские угрозы и обвинения. Конечно, вы могли бы обвинить мистера Блейкни, если бы захотели, но так вы лишь выставите себя на посмешище. Сколько людей в наши дни смогли бы сделать то, что сделал он, вооружившись лишь ремнем безопасности и фонариком? – Кейт слегка улыбнулся. – Мы предпочитаем сейчас ни во что не вмешиваться, в нашем обществе героизм – удел телевизионных экранов. Недавно был случай, когда женщина подверглась сексуальному нападению двух мужчин на глазах нескольких водителей такси, и никто даже пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Хуже того, они подняли стекла своих машин, чтобы не слышать криков о помощи. Должен ли я сделать вывод, исходя из вашего отношения к мистеру Блейкни, что именно такое поведение вы оправдываете и называете цивилизованным?

– Действия по законам Линча не менее опасны, мистер Смоллетт. На каждый случай невмешательства, о которых вы говорите, я могу назвать другой случай, когда так называемое правосудие обрушилось на совершенно невинных людей, потому что кое-кто возомнил себя вправе судить о чужой виновности. Должен ли я сделать вывод, что вы одобряете самосуд как одно из проявлений справедливости?

Кейт признал этот довод кивком.

– Конечно, нет, – ответил он честно, – и если бы мистер Блейкни взял с собой маленькую армию, я был бы на вашей стороне. Однако вы ступаете по тонкому льду, называя его приверженцем суда Линча. Он оказался перед очень сложным выбором – действовать немедленно, чтобы остановить изнасилование, или бросить девушку на произвол судьбы и обратиться за помощью.

– Мистера Блейкни там бы не было, если бы он и его жена не скрыли информацию о мисс Лассель. Хьюз и его банда не подвергли бы сегодня молодую леди, которую он спас, этому ужасу, потому что уже сидели бы за решеткой по обвинению в изнасиловании мисс Лассель.

– Но ведь мисс Лассель сказала вам вполне категорично, что она слишком напугана, чтобы давать показания в полиции, даже если бы супруги Блейкни и сообщили вам о произошедшем. Она живет в страхе, что Хьюз выполнит свое обещание повторить изнасилование, как только выйдет на свободу, и даже сейчас нет никакой гарантии, что она или сегодняшняя жертва смогут свидетельствовать в суде. В этом случае вам лучше надеяться на показания мистера. Если он это сделает, в чем я лично не сомневаюсь, то и Рут, возможно, почерпнет мужество в его поведении. А если еще и другая девушка и ее родители осознают, чем они обязаны мистеру Блейкни, то они, вероятно, тоже выступят в суде. Если же вы будете настаивать на обвинении Джека, то можете попрощаться с надеждой на сотрудничество от двух перепуганных девушек. Они вполне справедливо решат, что закон не на их стороне, а на стороне Хьюза.

Инспектор покачал головой.

– Вы оба не хотите понять, – сказал он раздраженно, – что если мы не обвиним мистера Блейкни, предъявить обвинения Хьюзу будет почти невозможно. Его защита устроит настоящее шоу в суде, указывая на контраст между снисходительностью полиции к доказанному преступлению, совершенному представителем среднего класса, и суровость полиции по отношению к предполагаемому преступлению, совершенному безработным. Не забывайте, что Хьюза не было в фургоне во время изнасилования, и он утверждает, что не знал о происходящем. Парню, который насиловал девушку, когда ваш клиент ворвался в машину, всего пятнадцать, он несовершеннолетний; иными словами, его могут арестовать, но о тюремном заключении не может быть и речи. Самому старшему из всех, кто находился в фургоне, за исключением Хьюза, восемнадцать, и суд примет во внимание его возраст. Сейчас они в шоке и указывают на Хьюза как на организатора преступления, но ко времени суда все превратится в некую безобидную игру, инициатором которой якобы оказалась сама девушка и о которой Хьюз понятия не имел, потому что вышел прогуляться по берегу. Хуже всего, мистеру Блейкни придется подтвердить это в суде, потому что он видел, как Хьюз ходил по пляжу. – Полицейский потер усталые глаза. – Только Богу известно, удастся ли нам вообще предъявить обвинение. Без твердого доказательства преступных намерений Хьюз может выйти сухим из воды. Его метод заключается в том, что он заставляет более молодых выполнять грязную работу за себя, в то время как сам стоит в стороне и собирает деньги. Как только подростки поймут, какими короткими будут их сроки, потому что закон бессилен против несовершеннолетних, они перестанут стучать на Хьюза. Именно на такой исход событий я бы и поставил свой последний грош.

Последовала долгая тишина.

Сара откашлялась.

– Вы забываете о девушках. Разве их показания не имеют значения?

Инспектор криво усмехнулся.

– Если им будет не слишком страшно прийти в суд, чтобы дать показания, если они не упадут в обморок во время перекрестного допроса, если их кражи не будут использованы защитой, чтобы очернить их, если та скорость, с какой они раздвинули ноги перед Хьюзом, не уронит их в глазах присяжных... – Он пожал плечами. – Правосудие так же непостоянно, как судьба, доктор Блейкни.

– Тогда отпустите Хьюза сейчас, и дело с концом, – произнесла Сара холодно. – Ведь для вас, чтобы повысить уровень раскрываемости преступлений, гораздо проще обвинить Джека, чем засадить реальных преступников. А возможно, прежде всего вам нужно задаться вопросом – почему ни одна из этих девушек не пошла в полицию? – Ее глаза злобно сузились, когда она отвечала на свой собственный вопрос. – Потому что они верили всему, что Хьюз говорил им: его-то отпустят, а им придется за все отвечать. И он был прав, хотя я никогда не поверила бы в это, если бы не услышала от вас.

– Ему предъявят обвинение и, возможно, даже оставят под арестом, доктор Блейкни. Однако что произойдет в суде, от меня не зависит. Мы можем только подготовить почву. К сожалению, мы не в силах предсказать исход. – Инспектор вздохнул. – А пока я решил отпустить вашего мужа без предъявления обвинений. Правда, мне еще нужно посоветоваться, и, вполне вероятно, позже мы решим возобновить расследование. Сейчас же он должен оставаться дома в Лонг-Аптоне и информировать о своих передвижениях сержанта Купера. Это понятно?