Лес Пруэл вдруг осознал, что никогда не видел шефа без улыбки на красной физиономии — и каждый раз это был верный признак того, что в уме у мистера Мотрофорта созрела какая-то сделка.

— Я вообще никогда не чувствовал гордости, Пруэл, — сказал мистер Монтрофорт.

На мочке его уха повисла большая капля пота — и, вздрогнув, сорвалась вниз, как будто собравшиеся в ней микробы единогласно проголосовали за невозможность дальнейшего пребывания на лице этого человека.

В первый раз Сильвестр Монтрофорт не пытался предложить — пардон — продать что-то Лесу Пруэлу. Вместо этого он открыл нижний ящик стола и извлек оттуда квадратную бутылку с темной жидкостью. Ловким движением левой руки он вынул из ящика два стакана и, поставив на стол, наполнил их доверху.

Мистер Монтрофорт не предлагал выпить с ним — он приказывал сделать это.

— Ну, хорошо, ты уходишь. На-ка вот, глотни. Пей и слушай.

— Я знаю, что у вас некоторые проблемы, мистер Монтрофорт...

— Проблемы, Пруэл? Так я тебе скажу — больше это напоминает процедуру распятия. Тебе никогда не приходилось видеть на лице человека, с которым встречаешься в первый раз, широченную улыбку — и знать, что у него внутри уже включился сигнал «пожалей убогого»? Чтобы не скривиться от отвращения, он скалит зубы! А женщины? Представляешь, чего стоит мне наладить хоть какие-то отношения с женщинами? Я ведь не такой, как вы все — и даже не инвалид, Пруэл! Уродливый гном, скрюченный и безногий — вот кто я такой! Мерзкий карлик! И не нужно пудрить мне мозги — я-де просто-напросто «человек с физическими недостатками»! Я вовсе не человек! Мерзкий карлик — и по-другому относиться ко мне вы никогда не сможете! Человек — это ты. И все остальные. А я мутант! И если бы естественный отбор работал нормально — способности оставлять потомство я тоже был бы лишен. Но выживают, как известно, сильнейшие. Остальные уроды вроде меня лишены этой приятной функции, Пруэл.

— Простите, но во многом вы даже превосходите обычных людей. Ваш разум, ваша воля... — От волнения Лес Пруэл глотал слюну. Тело мистера Монтрофорта изогнулось, словно у него заболел живот. Кивком он указал Пруэлу на стакан с зельем.

Напиток оказался сладким, как кленовый сироп. Однако вкус был вместе с тем резким — как будто кто-то выдавил в него цедру горького цитруса, например, лимона или грейпфрута. По телу Пруэла разлилось приятное тепло. Залпом осушив стакан, он почувствовал, что не прочь отведать еще — и, к своему удивлению, обнаружил у себя в руке стакан мистера Монтрофорта.

— Так вот, Пруэл, я уже сказал — я мутант. Мой разум в десять раз сильнее твоего, воля — раз во сто крепче, и вообще из теста нас лепили разного... Может быть, я лучше тебя. Может, хуже. Но главное — я не такой, как ты. А ты — просто бывший полицейский, который начал обрастать жирком. Да и все вы в вашей службе просто-напросто бывшие легавые.

— Да. Бывшие, — согласился Лес Пруэл.

— Я никогда не говорил тебе, Пруэл, каково это на вкус — наблюдать, как все эти грудастые телки идут мимо, плюнув от отвращения?! У меня нет ни одной ноги — но похоти хватит на двоих, понял? И как ты думаешь, что делает тот, кого эдак вот любят женщины? Как прикажешь ему утолять свою страсть? Лучше всего стать продавцом — не просто продавцом, а лучшим продавцом в мире!

— Лучшим в мире, — кивнул Лес.

Он допил стакан мистера Монтрофорта, но ему хотелось еще, и, привстав, он взял из рук у шефа бутылку. Отличная бутылка. Прекрасный шеф. И мир стал, как никогда, прекрасен.

— А ты любил Эрни Уолгрина, — прищурился мистер Монтрофорт.

— Любил.

Лес Пруэл припал к горлышку бутылки. Боже, как хорошо. Какая эта бутылка прекрасная. Какая замечательная бутылка...

— И ты убьешь тех, кто убил его.

— Убью тех, кто убил, — подтвердил Лес.

И понял, что немедленно сделает это.

— Ты — ангел мщения, Лес.

— Ангел. Мщения.

— Тебе нужно будет расквитаться с двоими. Один белый, другой — желтый, азиат. Кореец. Тебе расскажут, где их найти. Вот их фотографии. При них — блондинка с потрясающими сиськами... прямо как колокола господни, честное слово!

— Убью, — кивнул Лес, и кисло-сладкий лимонный вкус разлился по его жилам.

Чувство приятной расслабленности прошло, мозг стал ясным на удивление. Теперь он знал, кто убил Эрни Уолгрина. Доброго старого Эрни. Те два подонка на фотографиях, которые показал ему мистер Монтрофорт.

Изнутри медленно поднималась волна беспокойства — ведь он еще не отомстил этим двоим. Но он отомстит — и сразу все снова будет в порядке. Будет, потому что есть верное средство раз и навсегда расставить все по местам. Это средство — убить двух мерзавцев. Все это время он жил ради этого.

Вязкая духота Умбассы словно осела на нестерпимо зудевшей коже Леса Пруэла, липкая, много дней не стиранная одежда лишала поры притока воздуха, тело его горело.

Но все это было неважно. Важным было одно — неземное, благодатное тепло, наполнившее его после первого глотка из волшебной бутылки. Но вскоре он почувствует себя еще лучше. Когда сделает то, что все эти дни его мучило.

Неужели он уже попрощался с мистером Монтрофортом? Пруэл обнаружил, что стоит посреди улицы, Вашингтон раскален от солнца, и он сейчас выблюет все грейпфруты и все лимоны, которые когда-либо пробовал. Лимонно-желтый свет застилал глаза. Солнце вонзило свои лучи в его голову, оно пахло грейпфрутом. Что-то сильно ударило его по темени...

... Руки, чьи-то мягкие руки прижимали к его голове что-то мягкое, причиняя нестерпимую боль. Но это было неважно.

Внезапно он пожалел, что это ощущение не приходило к нему раньше, давно, когда его готовили к Службе. Тогда он думал, что ни за что не справится...

Что-то со звоном выстрелило около его уха. Свет солнца померк. Теперь к его голове прижимали что-то холодное. Он чувствовал жажду. Ему дали воды. Теперь ему хотелось грейпфрута. Грейпфрута поблизости, видно, не было... но после того, как он отомстит за Эрни Уолгрина, ему позволят, конечно же, вновь глотнуть из бутылки.

— Ты видишь вон там ребенка? Стреляй, — произнес чей-то голос.

— Да, да, — закивал Лес Пруэл.

Где его пистолет? Он не может стрелять, раз у него нет пистолета.

— Мы дадим тебе такой, из которого нельзя промахнуться, — пообещал голос.

Женский крик. Почему кричит эта женщина?

— Он убил его! Этот человек застрелил ребенка!

Она уже указывает на него...

— Убей ее! — приказал тот же голос.

Вот так. Больше ей кричать не придется. И правильно — потому что все шло правильно здесь, перед зданием центра Эдгара Гувера, от которого к нему приближались те двое, что убили Эрни Уолгрина. Скуластый парень в черной майке и сморщенный азиат в кимоно.

Он снова услышал голос и понял, что он идет не снаружи, а изнутри него, звучит где-то в его мозгу. Он будет слушаться его, и делать все, что он ему скажет — а потом все, совсем, навсегда будет спокойно и хорошо.

— Убей корейца! — приказал голос.

Азиат упал, взмахнув полами кимоно.

— Теперь белого.

Скуластый парень упал, беспомощно вцепившись в свою черную майку.

— Хорошо, — похвалил голос. — Теперь можно убить себя.

И тут Лес Пруэл понял, что у него действительно есть оружие, и увидел в своих руках винтовку; указательный палец правой лежал на спусковом крючке.

А как же грейпфрут?

И почему визжит вон та грудастая блондинка?

И что же будет с милым мистером Монтрофортом и его сексуальными проблемами?

И... Эрни Уолгрин? Добрый старый Эрни? Где он, что с ним?

— Нажимай, — голос зазвучал вновь.

— Ой, да. Простите, — испугался Пруэл.

Пуля тридцать пятого калибра вошла в его мозг, как грузовик, врезавшийся в бахчу с дынями. Разлетелась вдребезги пазуха решетчатой кости, разворотив осколками обонятельную луковицу — Лес Пруэл никогда больше не почувствует аромат грейпфрута. Медный нос пули в кашу размолол позвонки, и череп Леса Пруэла развалился на части, словно яичная скорлупа.