Из пальца Ивана хлестала кровь. Лобов удивлённо взглянул на свою руку, достал из кармана липучку и механически, заученными движениями забинтовал рану. Хаасен поднял голову.

— Иван… — Голос у него сорвался. — Неужели это ты, Иван?

Он стоял на коленях, жадно вглядываясь в мощную фигуру, рисовавшуюся в дымном мареве.

— Я, — глухо ответил Лобов.

Обхватив товарища за плечи, он помог ему встать на ноги. Хаасен прижался к Лобову своим исхудавшим телом и, словно в бреду, повторял:

— Так это ты, Иван, ты… — Он вдруг всхлипнул. — Не обращай внимания, сейчас пройдёт.

Лобов достал из кармана платок и закрыл им Хаасену лицо, чтобы тот не дышал страшной пылью. Прикрываясь рукавом, он повёл товарища к выходу. Хаасена шатало так, словно пол был палубой корабля во время шторма. Под ногами шуршала, хрустела пыль, иногда ноги по щиколотку увязали в ней. Лобов старался не думать о том, что это за пыль. Стиг не шевелился больше, он лежал, скорчившись, на боку, и было видно, что одной руки у него нет. У самой двери Хаасен остановился и отнял платок от лица.

— Оружие есть?

— Нет, — ответил Лобов.

— Тогда подожди.

И Хаасен шагнул куда-то в клубящийся пыльный туман. Лобов прислонился плечом к щербатой, изъязвлённой стене и отдыхал, прикрыв глаза. Палец начало жечь, и Иван был рад этому живому, острому ощущению боли. Как тень, бесшумно появился Хаасен и протянул Лобову два пистолета, держа их одной рукой за стволы. В другой у него был пистолет, зажатый привычной боевой хваткой. Карманы его брюк оттопыривались: наверное, и там было оружие.

— Это из шкафа, — пояснил он и откашлялся. — Обращаться умеешь?

Один пистолет Лобов положил в карман, в канал ствола другого вогнал патрон.

— Умею.

Он взялся за дверную ручку и почувствовал прикосновение Хаасена.

— Подожди, отдышусь. — Хаасен тяжело опёрся на его плечо. — Ты как попал сюда?

— За тобой и Алексеем, — коротко ответил Иван.

— За Алексеем? Разве он здесь?

— Здесь.

Хаасен хмуро покачал головой.

— Я ничего о нем не слышал. Может быть, ты ошибаешься?

— Нет. Сведения абсолютно точные. Сам Линг подтвердил, что Алексей здесь.

— Как же это он?

Лобов внимательно разглядывал измождённое лицо товарища.

— Искал твои следы и нарвался на ловушку.

— Я тоже нарвался на ловушку. — Он мгновение поколебался, взвешивая на ладони тяжёлый пистолет. — Знаешь, Иван, ты только не подумай, что я сошёл с ума, но, скорее всего, Самсонов предатель.

Ни один мускул не дрогнул на лице Лобова.

— Так ты знаешь? — поразился Хаасен.

— Знаю. Что один из консулов предатель, я знал, когда шёл в это логово. — Лобов поднял спокойные серые глаза на Хаасена. — Только не знал, кто конкретно, ты или Самсонов.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу.

— И все-таки пошёл?

— А что было делать?

— Да, — согласился Хаасен и с ненавистью проговорил: Какой подлец!

Тыльной стороной ладони, в которой был зажат пистолет, он вытер лицо, руки его дрожали.

— Ладно, все это потом, — вдруг спохватился он. — Сначала надо найти Алексея. — Он повернулся к двери. — Хоть бы одна гадина осталась живой, чтобы я сам, своими руками разделался с ней.

Лобов сочувственно положил руку ему на плечо.

— Успокойся, — попросил он. — И возьми себя в руки. Мы не далийцы. — И, уже повернув дверную ручку, добавил; — Будь повежливее с девочкой.

— С какой девочкой? — не понял Хаасен.

— С Тикой.

— Наша? — поразился Тур и закашлялся.

— Теперь наша, — ответил Лобов и рывком отбросил дверь в сторону.

Большая приёмная была пуста, только Тика стояла у стены, закрыв глаза. Лобов опустил пистолет и перешагнул порог, вслед за ним вошёл Хаасен и с усилием задвинул за собой дверь. Тика услышала эти звуки, ресницы её мелко задрожали, глаза осторожно приоткрылись и вдруг широко распахнулись от ужаса. И правда, вошедшие были страшны, особенно Лобов: мрачный, с головы до ног осыпанный голубоватой пылью, с окровавленной рукой. За его спиной тенью вставал Хаасен, похожий на призрак из кошмарной сказки. Секунду Тика смотрела на Лобова непонимающими глазами, потом сказала чуть удивлённо, со вздохом облегчения:

— Пришёл… — Тут же беспокойство отразилось на её лице, она тревожно спросила: — А те?

— Тех больше нет, — хрипло ответил Хаасен вместо Лобова и, сделав два тяжёлых шага, сел, скорее, упал на диван.

Тело его бессильно откинулось назад, но взгляд был зорким, и пистолет из руки он не выпускал. Чёрное дуло насторожённо смотрело в сторону полуоткрытой двери, ведущей в коридор. Тика недоуменно покосилась на него, на Лобова и вдруг, сорвавшись с места, скользнула к двери, из которой они только что вышли, и, изогнувшись дугой, рванула её в сторону. Тяжёлая дверь нехотя уступила. От рывка с её внутренней стороны отвалился большой бесформенный кусок и рассыпался в воздухе, расплывшись голубоватым облаком. Всего мгновение Тика смотрела в страшный безмолвный мир праха и смерти опомнившийся Лобов отшвырнул её в сторону и со стуком захлопнул дверь.

Тика вздрагивающей рукой поправила растрепавшиеся волосы и растерянно спросила:

— Так их совсем нет?

Лобов отвёл взгляд и промолчал. Оглядев свою одежду, он машинально смахнул с рукава заклубившуюся пыль. Хаасен мрачно усмехнулся, перевёл взгляд с Лобова на Тику и зло подтвердил:

— Совсем.

Она только мельком взглянула на него и снова спросила Ивана:

— Совсем-совсем?

Лобов молчал. В глазах Тики заметался ужас, она затрясла головой, подалась назад, всем телом прижалась к стене и звенящим шёпотом спросила;

— Вы кто? — И закричала испуганно: — Кто вы?

Она оглядывала Лобова с ног до головы растерянным взглядом. Иван хмуро взглянул на неё, но не успел ответить.

— Тихо! — властно прошептал Хаасен.

С неожиданной для его измождённого тела быстротой он прыгнул с дивана к коридорной двери и распластался, прижавшись к стене. Теперь и Лобов услышал, как звучат в коридоре чьи-то осторожные шаги. Постепенно замедляясь, они звучали все ближе, ближе и внезапно оборвались. Рука Хаасена с зажатым в ней пистолетом напряглась, Лобов замотал головой и прижал палец к губам. Шаги возобновились, тихие, крадущиеся. Ещё мгновение — и в приёмную с высоко поднятыми над головой руками медленно и торжественно вошёл Сайн.

— Доктор Сайн, — степенно представился он Лобову, кивнул Тике, сморщив в улыбке лицо, испуганно дёрнулся назад, неожиданно заметив Хаасена. Но тут же овладев собой, представился и ему: — Доктор Сайн.

Хаасен усмехнулся:

— Знаю.

Изо всех сил стараясь не показать своей слабости, он опустился на стоящий неподалёку стул. Сайн всем корпусом повернулся к Лобову.

— Прошу вас обратить внимание — я сдался вам совершенно добровольно и без малейшего сопротивления.

Иван невольно улыбнулся:

— Опустите руки. И садитесь. Меня предупреждали о вашей лояльности.

Сайн церемонно поклонился:

— Благодарю.

Он поискал глазами стул и в непринуждённой позе сел, закинув ногу на ногу. Его глаза остановились на пистолете, который Лобов держал в руке. Сайн вопросительно взглянул на Ивана, покосился назад, на пистолет Хаасена, и поёжился.

— Простите за любопытство, — осторожно сказал он, — где, если можно так выразиться, прежние хозяева этих апартаментов?

Хаасен зашевелился на своём стуле, но Лобов взглядом приказал ему молчать и коротко ответил:

— Можете считать, что они полностью обезврежены.

— М-да, — многозначительно проговорил Сайн, — у меня ведь есть, точнее, была видеосвязь с патроном. Но хотя я и не понял толком, что там произошло, однако же догадался: нечто экстраординарное. И поспешил сюда.

Он выжидательно умолк, но Лобов не произнёс ни слова. Сайн тяжело вздохнул, покосился на дверь, на пистолет в руке Лобова и продолжал:

— Если Линг с компанией, как вы только что выразились, обезврежены, то даю вам честное слово, вы можете совершенно спокойно спрятать свой флайтер в карман, — он показал рукой за спину, — и посоветовать ленду Хаасену сделать то же самое. Вы даже представить себе не можете, какой у этих флайтеров мягкий спуск, их ведь делают по специальному заказу. Чуть шевельнёте пальцем, и пистолет, уверяю вас, сейчас же стреляет. Мне не раз приходилось обрабатывать раны, которые даже опытные люди случайно получали из-за этого проклятого спуска. И, признаюсь чистосердечно, когда за моей спиной кто-то сидит с флайтером в руках, я чувствую себя очень неуютно.