6
Пусть порой недалекие, чванные люди
О тебе, дорогой, свысока говорят,
По старинке о наших обычаях судят:
Мол, у них еще властвует дикий адат.
Я люблю твои шумные свадьбы. Я помню
Те пиры, где веселье как бурный поток,
Где чам-чам и дам-дам в соответствии полном,
Рядом с рогом вина — изобилия рог.
И старуха земля ускоряет вращенье
Под кипучие звуки лезгинки лихой.
И напевы зурны повторяет ущелье —
Даже мертвый воскреснет от пляски такой.
На седле скакуна, вскинув кверху кинжалы,
В танце ходят на цыпочках двое парней.
На канат (натянув, чтоб струною дрожал он)
Горцы ставят тарелку и пляшут на ней.
Как люблю я твое уважение к старым,
Умудренным, познавшим и битвы и труд!
Видно, белоголовые горцы недаром,
Окруженные внуками, долго живут.
А радушие — горца вторая натура!
Ты и в бедности щедро умеешь принять.
Кто посмеет взглянуть на приезжего хмуро,
Кто посмеет в ночлеге ему отказать?
Путник, в наших аулах в любые ворота,
Не стесняясь, в любую минуту стучи.
Здесь не спросит хозяин: «Откуда ты, кто ты?»
Просто скажет: «Входи!» — дверь откроет в ночи.
Он коня твоего отведет для начала
Прямо к яслям, овсом обеспечит сполна.
(Горец, пусть хоть неделю в пути голодал он,
Есть не станет — накормит сперва скакуна.)
Бурку снимет хозяин: «Озяб ты, погрейся!»
И пока ты не сядешь, не сядет и он.
Дым над саклей клубится, огонь разгорелся —
В доме действует гостеприимства закон.
У хозяйки в ладонях работает сито,
Чесноком и бараниной пахнет кругом.
Первый тост за тебя, что полночным визитом
Осчастливил нежданно хозяев и дом.
Спать ты будешь на лучшей тахте. А едва лишь
Пожелаешь чего — с полуслова поймут.
Опрометчиво что-нибудь в доме похвалишь,
И немедля подарок тебе поднесут.
Всем аулом проводят желанного гостя.
Есть присловье на родине милой моей:
«Пусть сломает свои нечестивые кости
Тот, кто хмуро и скупо встречает гостей».
Для приезжих квартира моя городская,
Словно сакля, радушно открыта всегда.
Я старинный обычай отцов уважаю —
С гостем крепче вино и вкуснее еда.
Разве путник забудет то место, откуда
Начал странствие, двор, где седлал он коня?
Вечный путник, я тоже вовек не забуду
Дом родной, снарядивший в дорогу меня.
Как смогу я прийти на отцову могилу,
Если память живая погаснет, замрет?
Как взгляну я в глаза моей матери милой,
Если я позабуду тебя, мой народ?
Что отвечу любимой дочурке Зареме,
Если спросит об этом, когда подрастет?
Нет, бессильны разлука, пространство и время —
Мне тебя никогда не забыть, мой народ.
Все в тебе: и Махача геройская участь,
И шутливость Молла Насреддина в тебе.
И Марин легендарной живая певучесть, —
Все сплелось воедино в народной судьбе.
Пусть войдет в мою песню и смех Цадаса,
И негаснущий пламень любовный Махмуда,
Старых нартских сказаний словесное чудо,
Камалила Башира живая краса.
Я хочу, чтобы в каждую строчку вошло
Все, что сердцу открытому дорого стало:
Взмахи крыльев орлиных и солнца тепло,
Нежность горных фиалок и точность кинжала.
И не будет конца этой песне, я знаю,
Я умру, оборвав на полслове ее.
Так отец мой вручил ее мне, умирая,
Так другим передам я наследство свое.
Я в огромном долгу пред тобой неизменно,
Я с волненьем сажусь за работу опять,
Чтоб тебе о других рассказать вдохновенно
И, конечно, другим о тебе рассказать.
За окошком рассветные трели пернатых,
Блики горного солнца врываются в дом.
Мой земляк, отказался вчера от вина ты.
Вот бокалы — давай их сейчас разопьем.
Недостойную сплетню, как тучу ночную,
Пронизала луча золотистая нить.
Все, что ты рассказал, опровергнуть хочу я.
Все, что сказано мною, хочу утвердить.
Присягаю на верность отцовскому краю,
Снова песню мою устремляю в полет.
Я тобою дышу, я тебе присягаю,
О мой малый народ, мой великий народ!
