Я кивнул.

— Верно.

— Я происхожу из младшей ветви рода Шуваловых. У моего отца, Павла Павловича, и погибшего графа Аркадия Павловича был общий отец — граф. Соответственно, я являюсь племянником покойного графа. И единственным выжившим мужчиной из нашего рода, кто может претендовать на наследование.

— Михаил Николаевич это знает, — отозвалась Матильда.

— Однако до тех трагических событий никто не мог и помыслить о том, что мне достанется графский титул. Поэтому, когда я закончил Пажеский корпус, мог позволить себе сделать небольшой перерыв в карьере и заняться здоровьем отца. Чтобы вылечить его боли, мы выехали в Швейцарию, где он двумя годами позже скончался. Я же остался, решив получить еще одно, гражданское, образование. И, буду откровенен, я даже не собирался возвращаться. Европейский климат подходит мне гораздо лучше…

— А сейчас вернулись, ваше сиятельство, — торопил его я. — Разумеется, в связи с трагическими событиями.

— Да, в связи с ними. В один день я узнал, что лишился всех своих близких родственников и стал ответственен за большое состояние. Как тут было не вернуться?

— И на каком этапе появилась помолвка с Ириной Алексеевной? — Продолжал допрашивать я несчастного Шувалова. Семен Павлович, хоть и был выпускником Пажеского корпуса, под моим давлением немного поплыл и растерялся. А может действительно еще окончательно не осознал, в кого превратился волей случая.

Ронцов, вон, до сих пор не верил, что стал княжичем Воронцовым.

— Понимаете… Я ведь действительно понятия не имел о том, что был связан обязательствами… — мямлил Семен Павлович. — Примерно через неделю после новостей о гибели семьи дядюшки мне пришел конверт от поверенного нашей семьи. И в нем был старый договор о помолвке. От мая четвертого года.

Я поперхнулся чаем.

Май четвертого? Ирина родилась в мае четвертого. Пятого числа. Выходит, соглашение подписали ее еще живые родители. Но как Матильда могла об этом не знать? Почему от нее скрыли?

— Мне тогда еще семи лет не было, я понятия не имел о том, что наши семьи подписывали какие-то документы, — распалялся Шувалов. — Мне никто не сообщил! А Ирина Алексеевна и вовсе была младенцем! До сих пор не могу понять, зачем сохраняют этот варварский обычай договорных помолвок с малолетства. В Европе давно уже…

— Добро пожаловать домой, — недобро улыбнулся я. Но согласился с Семеном — обычай и правда средневековый. Тут женщин в университеты пустили, позволяют воевать и заниматься наукой. А помолвки остались.

Я перевел тяжелый взгляд с Шувалова на Матильду.

— Вашему благородию есть что добавить?

Баронесса потушила окурок и тут же вставила в мундштук новую сигариллу.

— Нет, Михаил. Они никогда, никогда ничего мне об этом не говорили. До сих пор гадаю, почему Леша не поделился со мной… Мы с братом всегда были близки, и я удивлена, что он не посвятил меня в этот план.

Матильда действительно выглядела растерянной, что было для нее редкостью. Вряд ли она лгала. А то что тогда предпочла обратиться за спасением к императору, было понятно — не хотела она породниться с угасающим Благодатью родом. Это осложнило бы жизнь Ирине.

Другой вопрос, насколько легко Ирэн будет сейчас…

— Выходит, помолвка заключена покойниками, и с тех пор утекло много воды, — подытожил я. — И это еще в том случае, если документ подлинный.

Шувалов выглядел оскорбленным.

— Вы подвергаете сомнению компетенцию нашего поверенного, ваше сиятельство?

— Только давайте без драмы, умоляю. Я, Семен Павлович, хочу сказать, что нынче в Петрополе удивительные дела делаются да всякие чудеса случаются. Не удивлюсь, если некоторые интриганы решили вас разыграть.

Матильда нервно выпустила струйку дыма.

— За такие шутки я им…

— Тише, ваше благородие, — оборвал ее я. — Но подлинность документа необходимо проверить. Для всеобщего спокойствия. С нас не убудет подождать несколько дней, а в процессе могут всплыть детали. Поэтому я бы на вашем месте заказал независимую экспертизу в паре конкурирующих контор. Для надежности.

Шувалов подумал, допил свой виски и тут же шлифанул сверху сладким чаем.

— Вынужден признать вашу правоту, Михаил Николаевич, — наконец ответил он. — Такая предосторожность кажется мне излишней, но я допускаю ее целесообразность. Скажу честно: я ужасно неуютно чувствую себя в новом положении. Меня к этому не готовили, и данный документ — один из множества, с чем мне предстоит разобраться.

Я пожал плечами.

— Даже если документ подлинный, вы сможете расторгнуть помолвку на основании изменившихся обстоятельств.

— Зачем же мне это? — искренне удивился Шувалов. — Конечно, в последние годы мы почти не виделись с Ириной Алексеевной, но я запомнил ее блистательной девушкой. Для меня будет честью создать с ней семью, особенно с учетом многолетних теплых отношений наших родов. Знай я раньше, что был заключен подобный договор…

Дальше я его не слушал. Все силы тратил на то, чтобы убрать алую пелену, застилавшую мне глаза.

Я тебя убью, наивный ты долбоящер. Только дай повод — хоть малюсенькую зацепку, чтобы швырнуть тебе перчатку в харю — и расторгать помолвку не будет необходимости.

Жесткий голос Матильды немного меня остудил.

— Я не стану решать этот вопрос за Ирину, — холодно отчеканила баронесса. — Врачи и так предрекают ей слишком долгое восстановление, поэтому все переговоры по этому вопросу я предпочту вести после того, как моя племянница окончательно придет в себя.

Вот, узнаю старую-добрую Матильду. Это ты, Шувалов, только что круто лопухнулся. Она же становилась тигрицей, когда дело касалось Ирэн — была готова разорвать любого ради ее защиты. И уж точно перебрала и отвергла женишком покруче нас с тобой.

И, кроме того, было еще одно обстоятельство, о котором пока не знали ни Матильда, ни новоиспеченный женишок. Зато знал я. И предполагал, чем все могло обернуться, когда Ирэн наконец-то очнется и начнет вспоминать обстоятельства своей травмы.

— Матильда Карловна, — я поднялся с кресла и кивнул в сторону библиотеки и кабинета. — Могу я отвлечь вас на пару слов?

“Ирина знает, что стала причиной гибели своих родителей”, — выпалил я ментально, и из рук баронессы едва не выпал мундштук. — “Она могла и еще что-нибудь вспомнить, да и другие тайны у нее имеются”.

— Конечно, Михаил Николаевич, — любезно улыбнулась баронесса и направилась к двери в библиотеку. — Прошу прощения, Семен Павлович. Это конфиденциальный вопрос.

— Ничего-ничего, я подожду.

Вообще это было ужасно невежливо — так покидать гостя, но Шувалов сам стал третьим лишним. Закрыв за нами дверь кабинета, я тут же повесил толстенный непроницаемый купол.

— Какого черта, Михаил? — Рявкнула женщина. — Как это вообще было возможно?

— Долго вы мотались по своим салонам в Букуреште, ваше благородие, — процедил я. — У нас здесь вообще-то война. И Ирину сделали оружием против Корфа. Вскрыли ей голову, вытащили все тщательно скрытые воспоминания и освободили ее силовой потенциал.

— Господи…

На ватных ногах Матильда дошла до стула и плюхнулась на него, словно тряпичная кукла.

— Представляете, что начнется, когда Ирина придет в себя? Она ведь все вспомнит. А больше ей в голову лезь нельзя — даже самый умелый менталист не сможет нормально стереть после такой грубой и мощной работы. Ментальному полю тоже нужно дать время зажить.

— Понимаю, — кивнула баронесса и взяла себя в руки.

Я опустился перед ней на корточки и взял ее похолодевшие руки в свои.

— Понимаю, вы не особо в меня верите и уж точно не желаете видеть меня партнером Ирины, но сейчас, прошу, отбросьте предрассудки в сторону и послушайте меня. Как только врачи позволят, увозите Ирэн отсюда. За любые деньги — поездом, самолетом, хоть на гужевой повозке. Придумайте повод — что Ирине для выздоровления нужен более благодатный климат или особые воды. Но ее не должно быть в Петрополе в таком состоянии. Я не смогу вечно за ней присматривать.