— Не снились мне никакие сны! Несколько месяцев назад я даже не…

— Лея не может тебя переубедить. Ты сама все поймешь. Но… если будешь отрицать силу, данную тебе мертвыми, то сойдешь с ума… Они заберут твой разум…

Аня не знала, что ответить. У нее дрожали руки. А ведь и правда. Ей снились сны. Сегодня ночью она видела прошлое Давида. И странный сон в самую первую ночь. А то, как она пошла в лес, когда подумала, что слышит голоса? Но все это смахивало на абсурд. Как недавно к Давиду, Лея потянулась к Ане и накрыла ладонью ее щеку. Кнут снова перевел быструю речь шаманки:

— Лея — Ведающая тайны судьбы и будущего. Твое будущее ей видно смутно… Она говорит… Постой… Так, она не знает, что ждет тебя впереди, перед ней только призраки тех, кто подарил тебе силу… Они стремятся оградить тебя ото всех. Многие поколения шаманок готовы защитить тебя от любой угрозы… Но ты должна помочь стае… Без твоей помощи волки будут тонуть в крови…

Давид тихо зарычал, и Аня не смогла себя остановить: прежде чем сообразила, что делает, накрыла своей ладонью его руку и легонько сжала. Он удивленно посмотрел на нее, повернул ладонь и сжал ее пальцы в ответ.

— Предназначение любой шаманки — защищать вверенную ей стаю. — Кнут как ни в чем не бывало продолжал переводить. — Но и у тебя есть защита… Тебя защитит тот… тот, кто… Если я правильно понимаю, то, что хочет сказать Лея, то тебя защитит тот, кто не пожалеет своей крови, чтобы… доказать тебе… а, нет… чтобы сделать сон явью.

Лея замолчала и начала ковыряться в неприметной сумке. Выудив оттуда два бумажных пакетика, она сунула их оторопевшей Ане и опять затараторила.

— Она дает тебе травы, чтобы… привести в порядок разум и душу… Там два маленьких пучка… подожги и притуши, чтобы они тлели… зажги несколько свечей… И… прими ванну. — Кнут усмехнулся, но под недовольным взглядом Леи тут же стал серьезным. — Вода хранит много секретов. Она поможет тебе найти ответы и понять… Это все, что Лея может сказать.

Ане показалось, что она окаменела. Она не могла произнести ни звука. Кнут и Лея давно ушли, посетители покидали бар, а она молча сидела и пыталась собрать осколки, в которые рассыпалась ее жизнь. Разве могло быть правдой то, что она услышала? Но Кнут и Лея говорили о тех вещах, которые действительно происходили в ее жизни. А еще странное молчание Давида… Неужели, он?..

— Ты знал? — Аня резко повернулась к нему, и поняла, что он пристально на нее смотрит.

Его охрана куда-то исчезла, музыканты наигрывали медленную печальную мелодию, а в воздухе чувствовался насыщенный аромат сухих трав.

Аня спросила снова, на этот раз громче:

— Ты знал?! — Ей были противны истеричные ноты в собственном голосе, но взять себя в руки не получалось.

Давид задумчиво провел пальцем по ее щеке, но Аня отстранилась. Он тяжело вздохнул.

— Я должен был догадаться, что это ты.

— И как бы ты догадался? Я же ничем не отличаюсь от остальных. О, ну кроме того, что ты считаешь меня шлюхой.

Давид схватил ее за руку и потащил из-за стола.

— Пошли!

— Отпусти меня!

— Лучше угомонись. Мне ничего не стоит всем продемонстрировать прелести моей шаманки. Так что если не хочешь уйти отсюда голой, то сейчас же замолчишь и спокойно пойдешь со мной.

Он выглядел так, словно действительно мог исполнить свою угрозу. Кажется, ее кандидатура на нелепую роль шаманки его не очень устраивала. Что ж, ей тоже не хочется участвовать в жалком фарсе. Ведающая тайны мертвых и прошлого? Кто придумал такие глупости?! Давид хранил угрюмое молчание, и она больше не рисковала задавать вопросы. Надоело терпеть его пренебрежительное отношение. Он считал ее вещью. Но даже к вещам относятся бережливее, чем он относился к ней. Тишина между ними была наполнена горечью, злостью и… странным болезненным предвкушением. Аня чего-то ждала. И знала, что Давид ждет тоже. Но они упорно продолжали молчать, пока автомобиль гнал по опустевшим улицам спящего Питера. Аня невидяще уставилась в окно, сжимая в руках два небольших бумажных пакетика. Только когда водитель притормозил у величественного здания с колоннами и изящными балконами, она поняла, что это не офис. Они находились в другой части Питера. Здесь было слишком тихо и респектабельно, что ли… Давид вышел и буквально вытащил Аню из машины. Прохладный воздух пробрался под одежду. Господи, наступит когда-нибудь тут настоящее лето или нет? Аня рассматривала темные окна таинственного особняка, пока Давид о чем-то разговаривал с водителем и охранником. Раньше ее жизнь была скучной, но спокойной. Предсказуемой и… убогой. Но так жили миллионы женщин. А теперь она не знает чего ожидать от следующего дня. Кажется, она теряет связь с реальностью. Давид взял ее за руку и потащил к входу в таинственный особняк.

— Давид Александрович! Рад вас видеть! — Престарелый консьерж едва ли не сиял от счастья.

Давид кивнул ему, о чем-то спросил, Ане же оставалось рассматривать просторный холл. Позолота, репродукции картин прерафаэлитов, паркет — произведения искусства. Даже высокие потолки были покрыты фресками. Очередная демонстрация богатства уже казалась издевкой. На листьях причудливого растения не наблюдалось ни одной пылинки. Наверное, чтобы держать его в чистоте, наняли отдельного работника. Аня даже посочувствовала уборщице — сколько же сил и времени нужно, чтобы вычистить тут все? Впрочем, наверняка она получает больше Аниных грошей в издательстве. Снова вернулась злость на саму себя, на то, что позволяет Давиду распоряжаться собой, как ему вздумается. Но самое смешное заключалось в том, что здесь, в Питере, ей некуда было идти. Получалось, что благодаря ему она ночевала не в машине и не на улице. Аня повернулась и всмотрелась в его резкий профиль. Давид сосредоточено изучал бумаги, разложенные на стойке консьержа. Красивый. Очень. Суровые мужественные черты лица, широкий разворот плеч, прямая спина. Он был создан, чтобы управлять миром. И топтать таких дур, как она. Которые не могли противостоять его притягательности. Он вел себя с ней ужасно. Но сколько бы раз она себе об этом не напоминала, все равно хотела почувствовать его прикосновения, хотела многочасового продолжение того, что случилось в ванной комнате, хотела его силы и защиты, забыться в нем, в его мощи и объятиях. Давид почувствовал ее взгляд. Он отвлекся от документов и совершенно обычным тоном, без издевки и сарказма, проговорил:

— Подожди минутку. Сейчас пойдем.

Аня ничего не ответила, только пожала плечами. Хотела уже отвернуться, когда поняла, что старик-консьерж рассматривает ее во все глаза. Он неодобрительно изучал ее голые ноги в коротких шортах, потом уставился на пакетики, которые Аня все еще сжимала в руках, поджал губы, когда дошел до ленты вокруг шеи, и даже ее косы подверглись тщательному осмотру. Когда добрался до лица, то как-то совсем уж брезгливо скривился. Морщинистый подбородок затрясся, видимо, от возмущения. Старик наклонился к Давиду, пожевывая губы и косясь на Аню.

— Давид Александрович, я не думаю, что присутствие… Вашей спутницы… уместно… Видите ли… другие жильцы могут…

Давид резко вскинул голову, уголки губ угрожающе дернулись. О, так значит, ему неприятны подобные намеки? Но он же сам называл ее «шлюхой». Аня облокотилась о стойку, небрежно сдвинув документы в сторону:

— Мы обещаем не нарушать порядок.

Глаза старика расширились от ужаса, когда она заговорила.

— Сначала секс по-тихому, потом покурим травки. — Аня помахала пакетиками перед крючковатым носом.

Старик затрясся от ужаса. Давид закатил глаза и быстро собрал документы. Его суровый голос нарушил спокойную величественность холла:

— Вам платят не за оскорбление моих гостей, Платон Семенович.

Платон Семенович заметно дрожал:

— Я ничего такого не имел ввиду… Прошу меня простить…

— Прощения вы должны просить у Анны Вячеславовны.

Аня небрежно провела ладонью по плечу Давида:

— Да ладно тебе! За дополнительную плату старичок может на меня посмотреть.