Девчушка явно нервничала, словно чувствовала себя виноватой, что не может ничего больше сообщить Бейксу.

— Ну спасибо тебе за все, — улыбнулся Бейкс. — Сколько же ты меня прождала?

— Не стоит благодарности, мистер Бейкс. Мама велела обязательно вас дождаться. А теперь я пойду, ладно?

— Конечно, — ответил он и спросил с улыбкой — Ты все еще играешь на пианино?

— Играю, — она застенчиво улыбнулась. — Скоро у нас экзамены.

— Желаю удачи. Тебе давно пора домой. Извини за беспокойство.

— Доброй ночи, мистер Бейкс.

Она выскользнула на улицу, оставив в подъезде слабый запах косметики. Он глядел ей вслед. Тонкая фигурка карабкалась вверх, стуча каблучками по тротуару.

«Еще ребенок совсем, а уже духи и туфли на «шпильках», — пришло в голову Бейксу. Он еще некоторое время постоял в подъезде, сжимая ручку чемоданчика, катая в свободной ладони прилипшие крупинки сахара.

В вестибюле конторы нефтяной компании, в будке из стекла и красного дерева дежурила у телефонов женщина с вытравленными перекисью волосами и размалеванным лицом восковой куклы, по оплошности оставленной у огня. За ее спиной, высоко на стене красовался бородатый король Саудовской Аравии, взиравший с легкой усмешкой на происходящее; изогнутый кинжал на кушаке отражался в стекле, лежавшем на столе для посетителей. Стол украшала ваза с цветами, через широкое окно с тяжелыми бархатными шторами сюда, на восьмой этаж, едва долетал шум уличного движения. Влево и вправо от аравийского короля и искусственной блондинки, в глубь здания убегали прохладные коридоры с навощенным паркетом и ультрамодными панелями.

Айзек понимал, что ему не миновать засады. Вечно этой телефонистке что-нибудь нужно: то пошлет за кремовым пирожным — на фигуру она рукой махнула; то передаст записку приятельнице в машбюро; то отправит за второй порцией сахара к чаю. Она полагала, что цветные, служившие мальчиками на побегушках в этой американской фирме, для того и существуют, чтобы выполнять ее прихоти. Все, в том числе и белые сотрудники, считали ее занудой. Но ее пост находился в таком месте, что мало кому удавалось улизнуть. Особенно же доставалось боям.

Шагая по коридору в белой куртке со значком фирмы на нагрудном кармашке, Айзек ждал, что вот-вот захлопнется капкан.

— О, Айзек, гм-гм, не принесете ли мне…

Айзек нахмурился.

— Меня вызвали в кабинет управляющего, мисс Берроуз, — солгал он не моргнув глазом, — дело весьма срочное.

— Тогда на обратном пути, — плаксиво настаивала телефонистка. — Или передайте мое поручение другому бою. Пусть кто нибудь сходит за сельтерской водой.

— Слушаюсь, мисс, — ответил Айзек на ходу.

«Бой, бой, бой, — застучало у него в голове, — тебе хоть сто лет, раз ты черный — для них ты бой. Эта стерва вчера опять нализалась, каждый вечер торчит в барах». На самом деле он шел к машинисткам за работой для начальника отдела жидкого топлива. «Гарем, — подумал он про машбюро, — впрочем, даже королю Саудовской Аравии, несмотря на все его богатство, вряд ли удалось бы отведать прелестей этих представительниц высшей расы. Для них он прежде всего «черномазый».

Из кабинета показался мужчина, розовый и гладкий, как земляничное желе, в аккуратном сером костюме, под мышкой — папка с надписью «Оптовые сделки». Он прошел мимо Айзека, не удостоив боя взглядом. «Мистер Бледди Коумз, — усмехнулся про себя Айзек, — всего-навсего клерк второго класса, а держит себя, словно сам господь бог…»

Дойдя до машбюро, он распахнул дверь. Дробный стук машинок встретил его беглой ружейной пальбой. В большой комнате сидели рядами элегантные, ухоженные, главным образом молоденькие женщины, источая невообразимый запах духов, пудры и всевозможных притираний. Никто даже не поднял головы, словно Айзека не существовало. Боев замечали лишь в том случае, если надо было им дать поручение. В иное время они были частью обстановки, такими же неодушевленными предметами, как серые чехлы машинок, деревянная вешалка, флакончики с жидкостью для исправления опечаток, копировальная бумага. Айзек шел словно сквозь строй, миме выставленных для обозрения ног в нейлоновых чулках, покрытых лаком причесок, ярко накрашенных губ. Девушка, печатавшая работу для отдела жидкого топлива, не взглянула на него. Папка с отпечатанными письмами лежала на краю стола, готовая для отправки. Айзек был чужим в этом мире квалифицированного труда и месячного жалованья. Цветные приезжали в город, объявленный «белым», по утрам, чтобы выполнять тяжелую работу, а вечером возвращались в свои локации, поселки, гетто. Не для них были рестораны, отели, многоэтажные дома, живописные сады, залитые солнцем пляжи, чай на веранде, коктейли в сверкавших пластмассой и хромом барах.

— Можешь себе представить, — тараторила гладко прилизанная рыжая толстушка, — она давно этим занималась, сыпала каждый день понемногу. В газете написано, что у мужа начались рвоты.

— Ужас! — воскликнула тощая девица с бледным изможденным лицом, покрытым несколькими слоями туши и румян. — Говорят, его доктор решил, что это разновидность полиомиелита… Как будто бы время чая.

Подхватив папку, Айзек вышел в коридор. Едва за ним захлопнулась дверь, как тощая девица оторвалась от работы.

— Разве это был не бой из буфетной? — спросила она, постукивая кончиком карандаша по передним зубам.

— Кстати, о мужьях, — вступила в разговор старшая машинистка, — в конце месяца у Изабел свадьба. Будут, конечно, собирать на подарок.

— У какой Изабел, из бухгалтерии?

— Если она никого не позовет, мы не обязаны давать деньги…

Начальник отдела жидкого топлива посмотрел вслед выходящему из его кабинета Айзеку и внезапно вспомнил, что скоро пикник, который каждый год устраивает компания в Загородном клубе. Ему, как секретарю подготовительного комитета, надо договориться с боями, чтобы они взялись разносить бутерброды и напитки и мыть стаканы. Загородный клуб не мог предоставить своих официантов. В голове начальника бочки с жидким топливом отошли назад, уступив место сандвичам, ящикам с кока-колой и пивом, соображениям насчет партнеров для гольфа. Ковыряя выскочивший на лысине прыщ, он записывал себе в книжечку: «Пикник. Договориться с боями. Десять шиллингов за весь день». Им еще достанется добрая половина бутербродов с анчоусами и семгой, для них это неслыханная роскошь. Но того, что сейчас принес от машинистки письма, он не позовет: отвратный тип, вечно недовольная рожа, отпускает замечания о равенстве, осмеливается просить надбавку. Пучеглазый негритос! Другие бои знают свое место. Понятно, с ними тоже надо уметь обходиться, не так, как эти экстремисты в правительстве. Тогда можно рассчитывать на ответное уважение. В прошлый раз были жалобы, что бои скалят зубы при виде женщин в купальниках. Предупредить их, чтоб больше этого не было, размышлял начальник, рассеянно теребя свой прыщ.

Из отдела жидкого топлива Айзек отправился в буфетную по заднему коридору, чтобы не напороться на телефонистку. В буфетной пожилая женщина уставляла чашками и блюдцами столик на колесиках, суетясь около большущего кипятильника, который уже урчал. Еще один рассыльный в белой куртке, сидя в уголке за столиком, ел сандвич. Перед ним лежала горка разнокалиберных конвертов. Он улыбнулся Айзеку и помахал рукой.

— Как дела, мистер Айк? Что скажешь хорошего?

— Привет, Сэм, — откликнулся Айзек и повернулся к женщине. — Есть надежда получить чашечку чаю раньше великих белых отцов?

— Наливай себе сам, — буркнула женщина, вытирая пот с подбородка. — Здесь как в печке.

— Да и снаружи не лучше, — промычал Сэм, жуя хлеб с колбасой. — Совсем худо с ногами. Старый павиан из экспедиции сунул мне эту груду писем, я должен разнести их по всему городу. Говорю ему — можно ведь отправить по почте. И знаешь, что он ответил? Разнести дешевле! А у меня ноги отнимаются.

— Попроси хозяев — пусть тебе мотоцикл купят, — пошутил Айзек, наливая чай. — Смотри не попадись нашей королеве-матери. Заставит все бросить и бежать за сельтерской — у нее башка трещит с похмелья.