К счастью, на помощь ему пришло само небо. Однажды в Фонтенбло, когда Генриетта спала, в открытое окно ее комнаты влетела молния и прошла через кровать. Фаворитка так перепугалась, что у нее случились преждевременные роды и она произвела на свет мальчика, который почти сразу умер.

Узнав об этом событии, Генрих IV почувствовал огромное облегчение. Он обнял несчастную Генриетту, чьи мечты разом испарились, и с легким сердцем уехал в Лион.

Всю дорогу он резвился, как мальчишка, а встретив друзей, закатил пирушку, потом остановился в Мулене и провел там целую неделю в объятиях Мари Бабу де ла Бурдезьер, одновременно обмениваясь любовными письмами со своей флорентийской невестой. В одном из них, избытке хорошего настроения, он написал: «Как вы желаете мне сохранения моего здоровья, так и я желаю вам того же, чтобы после вашего приезда мы смогли произвести на свет хорошенького ребеночка…»

Эта переписка становилась день ото дня все более нежной. Король называл свою невесту «моя госпожа» и, по обыкновению, впадал в экзальтацию, клянясь ей в вечной любви и целуя «миллион раз» ее ручки. Мало-помалу, захваченный собственной игрой, он почувствовал влечение к этой маленькой флорентинке, которую и знал-то только по портрету, к тому же сильно приукрашенному…

Было решено, что бракосочетание состоится во Флоренции, по доверенности, и король принялся искать человека, который смог бы представлять его в столь торжественных обстоятельствах.

Но так как у него не было никаких понятий о приличиях, он не придумал ничего лучше, чем выбрать для этой цели Роже де Бельгарда, бывшего любовника Габриэль д`Эстре, того самого, которого он однажды обнаружил под кроватью своей любовницы…

Церемония состоялась 5 октября, и провел ее кардинал Альдобрандини, специально присланный папой.

Узнав, что все свершилось, Генриетта, находившаяся в Лионе, куда ее вызвал король, вновь поддалась приступу гнева. Она обозвала своего любовника лжецом и спросила у него, когда должна приехать его «банкирша».

— Сразу же, как только я очищу двор от всех шлюх, — ответил король.

После этого между ними на несколько дней установился заметный холодок.

30 октября Мария Медичи высадилась в Тулоне. 3 ноября она прибыла в Марсель, 16 — в Экс, а 2 декабря в Лион, где, к своему удивлению, не нашла короля. Развязный и безответственный, он, оказывается, отправился в небольшое путешествие в обществе Генриетты, с которой снова помирился…

Из путешествия он возвратился только через неделю.

А так как в момент его возвращения было девять часов вечера, он прямиком направился к королеве и принялся колотить в дверь ее комнаты. Она собиралась спать и уже разделась. При виде собственного мужа она упала на колени, но он поднял ее, взял на руки и в долгом поцелуе припал к ее губам.

— Я надеюсь, что вы одолжите мне краешек вашей постели, поскольку я не привез свою, — сказал он. И не дожидаясь ответа, разделся и лег рядом с Марией Медичи.

Через десять минут она стала королевой Франции…

Первый контакт новобрачных оказался не особенно удачным. Король нашел королеву дряблой, пресной, слишком толстой, глуповатой и неопытной, тогда как Марию Медичи мучил исходивший от короля сильный козлиный запах. Историк, современник тех событий, сообщает даже, «что от него так воняло, что ей стало дурно» [77].

Короче говоря, у каждого из них была «своя причина не ощутить любовного опьянения», и потому оба сохранили не слишком приятное воспоминание о первой брачной ночи. Но они вступали в брак не для того, чтобы развлекаться, и на следующую же ночь, несмотря на неприязнь друг к другу, они мужественно встретились вновь ради общего дела и постарались потрудиться не напрасно.

Как известно. Господь помогает усердствующим: королева понесла.

Король немедленно покинул Лион и возвратился в Париж, где его ждала, Генриетта д`Антраг. После нескольких дней, отданных долгу, он разрешил себе немного наслаждения. Толстая и нескорая умом флорентийка вызвала у него ностальгию по тонкой и умной любовнице. Едва добравшись до столицы, он сразу отправился в особняк Ларшан, где жила Генриетта, и доказал ей, что женитьба нисколько не лишила его сил. Любовники не покидали постель несколько дней. Когда же, наконец, встали, Генриетта также оказалась беременной…

Желание вновь встретиться с женщиной, которую любил, побудило короля совершить грубейшую ошибку: он оставил Марию Медичи одну в компании разномастных авантюристов, которых она привезла с собой из Италии и которые составляли ее свиту.

Среди этой своры бессовестных типов были двое, женщина и мужчина, которым вскоре предстояло сыграть во Франции катастрофическую роль. Ее звали Леонора Дози, его — Кончино Кончини…

Она была молочной сестрой королевы; умная, честолюбивая, ловкая, Леонора пользовалась большим авторитетом у флорентийки, которая только и думала о том, как бы доставить ей удовольствие. По словам одного из ее биографов, это была «маленькая, очень худая, очень смуглая, хорошо сложенная особа с резкими и правильными чертами лица». Ей было двадцать семь лет.

Он исполнял при королеве обязанности шталмейстера. По рассказам знавших его людей, он был «тщеславен и хвастлив, гибок и смел, хитер и честолюбив, беден и жаден». Ему было двадцать пять.

Казалось, они были созданы, чтобы, как никто, понимать один другого. Но они поступили еще лучше: они полюбили друг друга.

Во время путешествия из Италии во Францию Леонора влюбилась в Кончнни и завлекла его в свою комнату, потому что она была женщина с головой.

Польщенный вниманием дамы, бывшей в близких отношениях с королевой, шталмейстер прикинул преимущества, которые ему может создать эта связь, и легко уступил.

[78]

С этого момента именно он через посредство Леоноры руководил Марией Медичи. В таких условиях особенно понятна серьезность ошибки, совершенной Беарнцем, который покинул королеву как раз тогда, когда ему следовало быть особенно бдительным.

Вместо того чтобы отослать обратно в Италию всех этих шумных, болтливых и амбициозных «ветрогонов», прибывших во Францию с одной лишь целью — поискать удачи — и разрушить душевные узы флорентийки с родной страной, король позволил многому войти в привычку. И когда королева прибыла вслед за ним в Париж, в начале февраля 1601 года, итальянцы уже прочно сидели на своих местах. Леонора стала камеристкой королевы, а во Франции этой должности удостаиваются только дамы из высшей знати. Так что у Кончинн в руках оказалась вся свита Марии Медичи.

Ставки были сделаны…

По прибытии в Лувр новая королева испытала большое разочарование. Она рассчитывала вступить в великолепный дворец, вполне сравнимый с дворцами ее родной Флоренции, а увидела старое мрачное здание, грязное и пыльное, где отведенные ей апартаменты не были даже подготовлены к ее приезду.

И тогда король совершил вторую ошибку. Вместо того, чтобы вниманием и обходительностью заставить ее забыть эту непростительную небрежность, он устроил невероятную по своему хамству встречу.

Не прошло и двух часов с момента приезда королевы, как он решил представить ей Генриетту д`Антраг.

— Эта женщина была моей любовницей, — сказал он, — а теперь желает стать вашей покорной слугой.

Обращение с фавориткой в этом случае, надо признать, было ничуть не лучше, чем с Марией Медичи. Когда Генриетта присела, с тем чтобы поцеловать край платья королевы, как того требовал обычай, король, вероятно, находя недостаточным проявленное ею уважение, в грубой форме заставил ее встать на колени.

Генриетта поднялась с колен, кипя от ярости, и стремительно покинула гостиную, оставив Марию Медичи в состоянии крайней озадаченности. Эта сцена вызвала у всех чувство большой неловкости, у всех, но не у Генриха IV, разумеется, которого очень позабавила мысль о том, что обе женщины его стараниями оказались беременны. Он, кстати, сам без конца об этом рассказывал направо и налево, добавляя с присущим ему хамством: