Снег на Востоке летом и весной заготавливали впрок, чтобы хва тило на суровые месяцы полярной ночи. Метрах в ста от жилого дома находился карьер, туда в погожий день выходили всем составом, пилили ручными пилами спрессованный снег, складывали пудовые монолиты на волокуши и отвозили к помещению. Работа тяжелая, труднее, пожалуй, на Востоке не было, и на ней часто срывались: к черту летела кровью добытая акклиматизация, снова начинались одышка, головные боли, тошнота и прочие прелести горной болезни.

Поэтому можно было лишь порадоваться оплошности товарищей из старой смены, которые, консервируя станцию, недостаточно плотно задраили в потолке люк. В том самом сугробе, что возвышался в кают-компании, снег был не очень крепко сбитый и его заготовка не требовала сверхчеловеческих усилий. Семенов, Гаранин и Бармин набили снегом два стиральных бака, натаяли в кастрюле воды для питья, заварили чай и пошли к механикам в дизельную.

— Опаздываете! — весело встретил Семенова Филатов. — Это начальству положено — затягивать гайки!

— Не беспокойся, затяну, — в тон ему пообещал Семенов. — Всю зимовку на своей шкуре ощущать будешь.

— Шкура у меня дубленая, выдержит!

Изо всех сил старается парень сгладить впечатление от своего «Выходит, загибаться будем?» — подумал Семенов. Это хорошо, пусть старается, пусть чувствует, что фразу ту никто не забыл. То, что легко прощается, — легко повторяется, прощать нужно с трудом, чтобы семь потов сошло с человека, прежде чем окончательно смоет с себя вину. Хватит самокритичности, осознает до самых потрохов — будет полярником, не хватит — пусть ищет свою долю на материке. А ведь фраза та, если подумать, не случайно вырвалась. Она — и от мальчишеской самоуверенности и, главное, от врожденной неприязни к начальству, которое, по убеждению людей такого склада, всякое дело клонит к личной выгоде и в ущерб подчиненным. Исходи то предложение от Гаранина или Бармина, Филатову и в голову бы не пришло артачиться, а раз от начальства — значит, ищи подвох и встречай в штыки.

— Ладно, посмотрим еще, какая у тебя, шкура. — усмехнулся Семенов. — Первую порцию снега уже заготовили, ребята, как скажетеначнем его таять.

— Рано. — Склонившийся над дизелем Дугин с трудом выпрямился, положил гаечный ключ на верстак и сунул руки под мышки. — Не успели еще, Николаич, Венька сдуру поморозил правую клешню.

— Ну-ка. — Бармин осторожно снял с руки Филатова рукавицу и присвистнул. — За железо хватался?

— А ты попробовал бы иначе. — Филатов болезненно поморщился. — У Женьки вон шерстяные перчатки в заначке, а рукавицей не всякий ключ возьмешь.

— Обморожение второй степени, — доложил Бармин. — Пошли в медпункт, детка.

— Отдохни, дай ключ, — предложил Дугину Гаранин.

— Нельзя, перепутаете.

— Что перепутаю?

— Порядок затяжки гаек, Андрей Иваныч. Их ведь нужно затягивать не лишь бы как, а от центра к краям крест-накрест, и за каждый прием на пол-оборота, не больше. Иначе такого можно натворить, горячими газами пробьет прокладку.

— А мне доверишь? — спросил Семенов.

Дугин поколебался

— Лучше потом, Николаич, я сам попрошу.

— Хорошо, мы пока что баки со снегом принесем.

А неквалифицированная рабочая сила пригодилась тогда, когда пришло время затягивать гайки до упора. Казалось, позади самое трудное, а эта работа неожиданно потребовала от всех полной отдачи. Для удлинения плеча рычага в ключ вбили пустотелую стальную трубку и налегали на нее изо всех сил. Если гайка не проворачивалась больше ни у кого, за ключ брался Бармин. Обычно ему удавалось сделать еще пол-оборота, и на этом можно было ставить точку.

Закончили, молча уселись кто куда, выжатые. Бармин принес термос, налил каждому по чашке горячего чаю.

— Двужильный ты, док, с невольным уважением сказал Филатов. — Тебе не клистирами командовать, а подъемным краном работать.

— Да, не пожелал бы я хлюпику вроде тебя встретиться со мной в темном переулке, — охотно согласился Бармин. — Витамины нужно кушать, детка, зубки на ночь чистить, проказник ты этакий! И старших слушаться. Тогда вырастешь большой, толстенький и румяный.

Прикрыв глаза и расслабившись, Семенов вспомнил о том, как приехал когда-то на побывку к родителям и на редкость удачно и своевременно заболел: не случись того приступа аппендицита, так бы и не познакомился с Барминым и вместо Саши был бы сейчас на Востоке кто-то другой. А нужен был именно Саша, и никакой замены ему Семенов не видел. Удачно…

Поймал себя на том, что засыпает, встряхнулся и зябко повел плечами. Правильно сказал Амундсен: единственное, к чему нельзя привыкнуть, — это холод. Ничего, скоро согреемся.

Пока механики монтировали на крышке цилиндров стойки коромысел, форсунки и другие детали, Бармин прочистил авиационную подогревальную лампу. С ее помощью натаяли воды в баках и перелили в емкость, потом проветрили помещение, подтащили оба аккумулятора для стартерного запуска, и Дугин подключил их к клеммам стартера.

— Все проверил? — спросил Семенов.

— Кажись, все, Николаич, можно запускать.

— Ничего не забыли?

Дугин развел руками.

Ощущая сильное волнение, Семенов покосился на товарищей, столпившихся у дизеля. Все замерли, неотрывно глядя на кнопку стартера.

— Давай, что ли, — хрипло сказал Филатов.

Дугин посмотрел на Семенова и вдавил большой палец в кнопку.

— Да запускай же! — прикрикнул Семенов.

Дугин отпустил и снова нажал на кнопку, потом еще и еще.

Стартер не работал.