У ворот раздался шум, оторвав Белаву от мечтаний. Она открыла оконце и высунулась по пояс, прислушиваясь к крику:

— Открывайте, люди добрые, приехали к вам не воры злые, не разбойники лихие, а приехали к вам сваты удалые, за красой девицею, за ясной молодицею. — вещал зычный голос.

— Опять сваты к Белавке приперлися, — засме ялся тонкий голос Огневы, младшей сестры. Она радостно щерилась, ожидая развлечения от очередного сватовства.

Батюшка неспешно пошел к воротам, так же как и Огневка потирая руки в ожидании нового чудачества от Белавы. Матушка же кинулась за дочкой в избу. А та так увлеклась разглядыванием гостей, что не услышала шагов матери, и та застала веник-самометник за работой и всплеснула руками. Если бы не сваты, то пришлось бы Белаве несладко, но сейчас Всемиле было не до того. Она только погрозила пальцем и велела спускаться вниз. Девушка пыталась отговориться тем, что скоро она спуститься, но матушка не поддалась, памятуя проделки непутевой дочки. То она сбежала через окно, и родителям пришлось изворачиваться ужами, надеясь, что невеста объявится. То явилась в каком-то грязном и рваном тряпье, с перемазанным сажей лицом, кося одним глазом, и сваты бежали прочь под хохот и улюлюканье младших детей и их приятелей. На выдумки Белава была богата. Наученная горьким опытом, Всемила решила глаз с дочки не спускать, поклявшись выдать-таки замуж хитрую девицу. Белаве ничего не осталось, только спуститься вместе с матерью вниз. В горнице уже топтались трое мужчин. Никодий хозяйским жестом указал им на скамью у стола, велел матери накрывать. Девушка же осталась стоять на пороге, опустив глаза под пристальными взглядами гостей.

— Ой, красна девка, — сказал мужчина в дорогом кафтане. — Такое чудо в самый раз нашему соколу. А рукодельница ли она?

— Рукодельница, — поспешно ответила Всемила, суетясь вокруг стола. И готовит хорошо, и за скотиной исправно ходит.

— А добра ли она, не вздорна ли?

— Тише воды в реке Струйке, — ответил отец, и глаза его заблестели как у озорного мальчишки, матушка подозрительно покосилась на него, но исправно закивала головой, поддерживая слова мужа.

— А уважительно ль она к старшим?

— Вчерась только старушку через тракт перевела, — снова ответил Никодий и, не сдержавшись, хмыкнул. Всемила незаметно ткнула мужа в бок. — Угощайтесь, гости дороги. Не готовились мы к приезду гостей, так что не обессудьте за небогатый стол

Гости угостились и кашей горячей, и мясом печеным, и капусткой квашеной, и медом хмельным. Повеселели сваты и решили послушать, как красавица невеста поет. Никодий переглянулся с женой, таких просьб от сватов еще не было.

— Спой, Белавушка, — сказал он.

Белава вышла на середину горницы, подтянула к себе табурет и забралась на него. Перегнувшиеся через открытое окно Огневка с Милованом, младшим братом, аж, разинули рты в ожидании. Белава утерла нос рукой, протянув от локтя до пальцев, вытерла эту самую руку о подол, чем привела в легкую оторопь сватов и дурным голосом завыла:

А ходила я по лесу, сущая безделица.

Как наткнулася на ветку, так теперь не девица.

Мать застыла с открытым ртом, отец замер на вдохе, сват, который попросил спеть, громко икнул. Двое других начали нервно накручивать бороды на палец.

— Тятенька, а кто эти дяденьки? — спросила Белава тоненьким голосочком, исправно удерживая зрачки у переносицы.

— Так сваты это, дитятко, — заканчивая прерванный вдох, ответил батюшка.

— А-а, — протянула девушка и засунула палец в нос, — а хочут чего?

— Так тебя замуж зовут, — потихоньку сползая под стол снова ответил отец.

Белава слезла с табурета, подошла к столу, взяла кусок хлеба. Отломав мякиш, она скрутила шарик из него.

— Дяденьки, смотрите чего могу, — она поменяла в носу палец на хлебный шарик, потом зажала вторую ноздрю и, набрав полную грудь воздуха, выдохнула.

Все зачарованно наблюдали, как хлебный шарик пролетев над столом, влетел в открытый рот старшему свату. Тот закашлялся, отправляя злосчастный шарик в новый полет, теперь тот шлепнулся в чарку с медовухой второму свату, как раз в тот момент, когда тот собирался ухнуть ее одним махом, дабы унять нервную дрожь. Сват медленно поставил чарку на стол и встал. Следом за ним поднялись двое его товарищей. Троица попятилась к выходу под гробовое молчание в горнице.

— Дяденьки, а хотите еще чего покажу? — шмыгнула носом Белава.

— Нет, дитятко, мы уже все увидели, — сказал старший сват, и троица, мешая друг другу, затопталась в дверном проеме..

Их попытки протиснуться в дверь одновременно наконец сняли замок молчания с уст младших отроков, и те громко загоготали, наслаждаясь новым представлением. Когда трое мужиков выскочили за ворота уже хохотал и Никодий, утирая слезы. И только Всемила горестно причитала на всю горницу.

— Непутевая, ой, непутевая, да за что же мне муки такие терпеть. Бесстыжая-а-а.

Белава посчитала самым верным выскользнуть из избы и спрятаться, пока мать не взялась за нее. Уже прячась за углом курятника, она услышала глухой шлепок и поняла, что отцу досталось скрученным полотенцем, отчего его смех перешел в хрюканье, но не прекратился.

— Ай, да сестрица, — утирая слезы, выдавил через смех Милован.

— Обожаю я нашу Белавку, — вторила ему Огнева.

— Вот ведь ума палата, — радовался отец и затянул частушку, которую недавно спела его дочь.

— Что вы ржете, аки кони дикие, — закричала на них мать, — Она ж нас опозорила бесстыжая.

Но смех не останавливался, и тогда Всемила перешла от увещевания к наказаниям. Героиня же этого дня отодвинула доску в заборе и побежала подальше от дома. Соседи провожали ее взглядом. Кто-то качал головой, кто-то смеялся. Все видели сватов и даже успели поспорить, сколько они в доме просидят, и чем очередное сватовство закончится. Улепетывавшая троица с одной стороны, и Белава через забор с другой, разрешили споры. Оставалось ждать рассказ, как хитрая девка спровадила очередное жениховство.

Вскоре девушку догнала ее подружка Заряна. Она пристроилась рядом с Белавой, приноравливаясь под ее шаг:

— Чего, опять? — спросила Заряна без уточнений.

— Угу, — буркнула Белава, и вдруг остановилась и воинственно топнула ножкой, обутой в лапоток, — и дальше так же будет. Не пойду замуж и весь сказ, — и продолжила путь.

— Вот дура девка, — закрыла рот ручкой Зарянка, округляя глаза. — Да как же? Вона у Марейки уже дитятя скоро будет, а на мужа радуется не нарадуется. Неужто не хочется тебе так же?

— А тебе что ль хочется? — отмахнулась Белава.

— Ой, как хочется, — мечтательно пропыхтела Заряна, запыхавшись от быстрого шага, — ажно обмираю, как представлю. К тебе вона женихи, аки журавли, клином летят, а ко мне почти никто и не сватается. Батька-то беднота какая, приданного нету.

Наконец девушки вышли к берегу реки Струйки. Это была пятая по счету река в Семиречье, неширокая спокойная речка, которая даже по весне оставалась в своих берегах, не заливая поля и стоящее рядом село Крив цы. Всего рек было семь: Беловодица, Чернуха, Затонуха, Буян-река, Струйка, Глубокая и Великая. Все они имели общий исток, озеро Богатейка, прозванное так за необычайное обилие рыбы, а так же в нем находили золотые монеты и украшения. Кто говорил, что озеро было когда-то морем, и теперь люди находили сокровища с затонувших кораблей, а некоторые считали, в основном это были колдуны, что озеро является выходом в другой мир, откуда и попадает в озеро сие золотишко. Посреди озера на острове стоял царский дворец. Дворец поражал своими размерами и красотой, он весь светился и переливался на солнце, а ночью отражал лунные блики. Окружали дворец резные башни, на которых всегда дежурили витязи. Говорили, что с этих башен видно было все царство до самых границ. Впрочем, на Семиречье давно никто не нападал, хотя Богатейка и вызывало черную зависть соседей, да и не только озеро, но мощная защита из местных колдунов давно отбила охоту нападать на это государство. Колдуны же и приложили руку к великолепию царского дворца, сторожевым башням и многим другим чудесам.