— Перевернись!

— Куда?

— На живот.

Какое-то вошкание слышалось две-три минуты.

— Меня в стенку палатки вмазали, — с придыханием произнес Равиль.

— Меня тоже, — добавил Юсупов.

— Мне, может, сидя спать?! — послышался недовольный голос Селиверстова.

— Послушай, Сергей Анатольевич, ты лучше посиди в палатке и подожди, пока мы с Равилем заснем. А потом храпи, сколько хочешь.

— А вы-то храпеть не будете?

— Конечно, нет!

По характеру вошкания я понял, что Селиверстов и в самом деле сел и стал ждать, когда заснут Равиль и Рафаэль Юсупов.

— Фью, — раздавалось иногда в тишине.

Чувствовалось, что Сергей Анатольевич курил в форточку палатки.

— У-гу-гу-гу, — послышался новый звук.

— Засыпает, сволочь, — прокомментировал вслух Селиверстов, издав нервный звук «Фью».

— У-гу-гу-гу!

— Пока только один начал.

— У-гу-гу-гу, у… у… у….ур… ур… ур….ур-р-р…ур-р-р…

УР-Р-Р …

— Глотку тренировать надо, — многозначительно произнес голос Селиверстова.

— УР-Р-Р — УР-Р-РУР-Р-Р.

— Какая похабная глотка!

После этого началось вошкание. Чувствовалось, что Селиверстов укладывается спать, расталкивая Равиля и Рафаэля Юсупова. Последний на некоторое время замолк, а потом опять понеслось в тишине:

— Ур-р-р… ур-р-р… УР-Р-Р…

Вдруг среди этих однообразных звуков четко, как выстрел, прозвучало: — Хрк!

— Ур-р-р… ур-р-р… ур-р-р…

А далее звуки «Хрк» участились, потом перешли на звук «х», потом — на звук «хр» и… в тибетской ночной тишине «запел» грандиозный русский дуэт:

— Хр-р-р… ур-р-р… хр-р-р … ур-р-р…

— Бедный Равиль! — подумал я.

Честно говоря, храп друзей помог мне скоротать эту ужасную ночь с доставшей до предела болью. В перерывах между приступами я даже иногда похахатывал. Я — хорошо засыпающий человек и могу заснуть даже в том случае, если рядом со мной спит «источник» самого жуткого варианта храпа, когда монотонные душераздирающие звуки внезапно прерываются и ты, холодея, думаешь: «Не умер ли он?». Часто пауза устрашающе затягивается, и ты чувствуешь, что сам перестаешь дышать. Неожиданно, когда напряжение достигает предела, раздается уже долгожданное «Хрк!!!», после чего звуки набирают такую силу, что кажется, что храпун старается успеть выпустить весь свой «звуковой заряд» до следующего западения корня языка. А простые и уютные звуки «хр-р-р… хр-р-р…» или «ур-р-р… ур-р-р» даже успокаивают меня и перед засыпанием кажутся ласкающей ночной мелодией. Сам я считаюсь среди туристов «малохрапящим экземпляром». Утром желудок еще болел, но уже не так сильно.

— Как спал, шеф? — спросил Селиверстов.

— Не спал…

— Мы тоже что-то плохо спали.

Я уже устал от боли. Мне хотелось… домой. Но дом был далеко.

Мы собрали лагерь. Позавтракали китайской лапшой. Невыспавшийся Сергей Анатольевич дважды уронил рюкзак, вьюча своего «родного» яка… Рафаэль Юсупов угрюмо наблюдал ним, не в силах что-нибудь сказать.

— Ну что, пошли, что ли? — тихим голосом сказал я.

…По пути стали встречаться все новые и новые пирамиды.

Их было много. Превозмогая боль, я останавливался, фотографировал и рисовал. Я понимал, что не могу сосредоточить все свое внимание на рисовании, но я старательно рисовал, пытаясь не придавать значения бесконечной и надоевшей боли. Иногда я зачеркивал плохо получившийся рисунок и упрямо начинал делать его вновь, с раздражением отмечая, что лучше он не становится. Здесь, в обители Мертвых, мне не удавалось перепрыгнуть самого себя. Но… хотелось… очень.

Одна из пирамидальных конструкций, которую я зарисовал (№48), имела многоступенчатый характер, высотой была около 400 метров и, несмотря на то, что имела не совсем правильную форму, была очень похожа на искусственное и очень древнее сооружение, четко выделяясь на фоне обветшалых тибетских гор. По середине проходил мощный разлом.

Другая пирамидоподобная конструкция (№59), которая встретилась нам по пути, была громадна и чрезвычайно сложна. Когда мы шли по долине, то из-за откоса банального осыпного тибетского холма показалось нечто огромное и ступенчатое, высотой минимум 700— 800 метров . Это «нечто» резко выделялось на фоне окружающих гор.

— О-о! — вскрикнул Равиль. — Вот это пирамидка!

— Да уж… — сказал Рафаэль Юсупов.

— Шеф! А что если мы полезем по склону, а потом… залезем и на саму пирамиду? Здесь вполне возможно совершить восхождение! — романтично предложил Равиль.

— Не надо, — угрюмо ответил я.

— Почему?

— Зеркала.

— М. ..да.

— Мне кажется, что здесь, в Городе Богов, все пирамидоподобные конструкции защищены Зеркалами Времени. У нас пока нет карты-схемы Города Богов, но мы ее сделаем, обязательно сделаем — не зря я вымеряю все азимуты и стараюсь точно привязать ту или иную конструкцию к местности. А если мы залезем на это пирамидоподобное сооружение, то я не исключаю, что мы попадем под действие сжатого времени и… тут же превратимся в стариков, — добавил я. — Не надо, братцы!

— Не надо, — согласился Селиверстов.

Подойдя ближе к этому «ступенчатому нечто», мы вскоре разглядели четкий куб, метров этак 50x50, выступающий вперед из одной из ступеней этого «нечто».

В меня как бы влились силы, и я, забыв про боль, начал привычно носиться по холмам вместе в Равилем. Вскоре перед нами открылся вид на все гигантское каменное сооружение. Две ступенчатые пирамидоподобные конструкции были соединены огромной, длиной не менее 2 км , каменной дугой. Было четко видно, что все это гигантское сооружение имело иную структуру камня, чем прилегающие тибетские холмы: камень, местами припорошенный снегом, блестел как зеркало. Складывалось впечатление, что на месте этого сооружения когда-то высилась обыкновенная горная вершина, которую древние строители сточили и из плотных ее слоев выточили эту необычную конструкцию.

— Здесь, наверное, был использован каменный лазер для обтачивания гор, — произнес я сам для себя.

Я тщательно зарисовал всю эту конструкцию, раз за разом задаваясь вопросом о ее предназначении.

— Равиль! Для чего, по-твоему, была построена эта махина? — задал я вопрос.

— Не знаю, шеф, — ответил он.

— Я тоже не знаю… — тихо признался я.

Что это, штампы?

Я присел на камни и задумался. Сумбур мыслей метался в голове. Мне очень хотелось знать это… но я не знал. Я напрягся, ожидая, что из мысленного сумбура, как искорка, выскочит «спасительная» мысль, которая поведет меня, разматывая клубок мыслей. Но эта «искорка» так и не выскочила. Я угрюмо опустил голову.

— Эх! — с досадой произнес я.

Я встал с камней, сложил полевые тетради в рюкзачок и в последний раз взглянул на это красивое гигантское каменное сооружение. — Штамп! — чуть ли не вскричал я неожиданно для самого себя. — Это штамп! Точно — это штамп! Гигантский штамп! Но… чего? Чего?! Чего?!! Что создавалось по этому штампу? Кто это делал?

Я почувствовал унизительную слабость своего разума. Я выглядел маленьким-маленьким на фоне этого гигантского штампа. Я так мало знал! Я был таким маленьким! Как… муравей.

С опущенной головой я побрел дальше по маршруту. Ярким всполохом сверкнуло и исчезло в подсознании слово «матрица».

Вскоре мы дошли еще до одного пирамидально-зеркального комплекса длиной около 7 км . Я рисовал и рисовал, делая наброски каждого элемента этого комплекса, чтобы потом соединить их воедино. Разглядеть весь этот комплекс с одной точки было невозможно. Да и каждый элемент приходилось зарисовывать с нескольких точек зрения, чтобы воссоздать целостную картину этого комплекса. Я, конечно же, фотографировал и извел несколько пленок, но в конце моих «фотографических мучений» понял, что фотографии мало что дадут.

Высота каждого элемента этого комплекса составляла около 400— 500 метров . Складывалось впечатление, что весь этот комплекс был «вытесан» из существовавшего некогда горного хребта, возможно, с помощью… каменного лазера, работавшего на Силе Мысли человека.