После ужина, приняв заслуженный душ, отправляюсь на боковую и застаю Первую, сидящую с ногами в плетеном кресле в углу спальни.

― Спать? Время детское! ― канючит она.

Быстро оглядываю хижину. Никого, значит, можно говорить вслух, только тихо. Живое общение для меня несравнимо естественнее мысленного.

― С завтрашнего дня попробую вставать вместе со всеми.

Первая одаривает меня недовольным взглядом.

― Что? Гипс сняли, хромота почти прошла… я восстановился. Мне пора работать как все.

Первая хмурится и начинает убирать со своей футболки невидимые соринки. Мне и без слов понятно, что ее беспокоит.

Где-то там остатки ее народа ходят под прицелом моей расы. А она торчит тут, в Кении. Причем торчит по моей вине, застряв бестелесным духом внутри моего сознания и не имея возможности действовать самостоятельно. Если б это было в ее силах, она бы уже давно была бы далеко отсюда ― неважно где ― главное, она бы сражалась.

― Как долго нам еще тут торчать? ― мрачно спрашивает Первая.

Кошу под дурачка, делая вид, будто не понимаю каково ей сейчас, и пожимаю плечами. Расстилаю кровать и заваливаюсь на бок.

― Мне некуда пойти.

Мне снится сон.

Та ночь, когда я пытался спасти Ханну. Покинув лагерь, я бегу через джунгли к его домику, изо всех сил стараясь опередить Ивана и отца. Я знаю наперед, чем все закончится ― Ханну убьют, а меня бросят умирать ― но в этом сне наивная спешка той ночи полностью возвращается, заставляя меня нестись вперед, не обращая внимания на лианы под ногами, хлещущие по лицу ветки, странные тени и хруст веток под лапами животных.

Передатчик, который я стащил из нашей с Иваном хижины, хрипит помехами, болтаясь у меня на бедре, и этот звук не предвещает ничего хорошего. Он означает, что другие могадорцы уже близко.

Я должен успеть туда первым. Обязан.

А вот и поляна. Хижина Ханну и его Чепана стоит на том же самом месте. Напрягая зрение, пытаюсь разглядеть что-нибудь в темноте.

Тогда-то я и замечаю отличия.

Поляна, да и хижина тоже, густо заросли травой и лианами. Одна из стен домика выбита наружу, и крыша над этим местом просела. Полоса препятствий, на которой Ханну вероятно тренировался, заросла настолько, что сразу и не догадаешься, что передо мной.

― Прости, ― доносится из джунглей голос.

Резко оборачиваюсь:

― Кто здесь?

Первая выходит из-за деревьев.

― За что ты извиняешься? ― Я озадачен, запыхался. И ноги ноют от бега.

В тот же миг все встает на свои места.

― Я не сплю, ― говорю я.

Первая кивает.

― Угу.

― Ты перехватила контроль. ― Слова вырываются раньше, чем я успеваю их осознать. Но судя по лицу Первой, я попал в точку: пока я спал, она захватила мое сознание и привела меня сюда ― к месту гибели Ханну. Раньше Первая никогда себе подобного не позволяла. Да я и представить не мог, что она вообще на такое способна. Но ее существо уже настолько переплелось с моим, что по идее подобное и не должно меня удивлять. ― Ты мной управляла!

― Адам, ну прости, ― говорит она. ― Я думала, если ты окажешься здесь, это напомнит тебе…

― Зря старалась! ― Я в замешательстве, зол на Первую за ее манипулирование моей волей. Но, едва произнеся эти слова, понимаю, что сказал неправду. Трюк Первой сработал.

Адреналин бурлит в крови, сердце бьется как сумасшедшее, и чувство всепоглощающей необходимости довести до конца то, что я не закончил несколько месяцев назад, вернулось. Угроза, которую мой народ представляет для Гвардии и всего остального мира, все еще существует.

Могадорцев необходимо остановить.

Отворачиваюсь от Первой, чтобы она не заметила сомнений на моем лице.

Но мы делим один мозг. Скрывать от нее что-либо ― бесполезно.

― Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, ― говорит Первая.

Она права, но я задвигаю подальше назойливую мысль, что, оставаясь в Кении, я забиваю на свое предназначение. Только у меня все начало налаживаться! Мне нравится моя жизнь в Кении, нравится приносить пользу. И пока Первая не ткнула меня носом в убийство Ханну, легко было забыть о надвигающейся войне.

Отрицательно качаю головой.

― Первая, здесь я делаю хорошее дело. Помогаю людям.

― Я и не спорю, ― соглашается она. ― Но как насчет действительно важных дел? Ты можешь помочь Гвардии спасти целую планету! Да и вообще, неужели ты всерьез думаешь, что могадорцы пощадят эту дыру, когда их ужасно потрясный план осуществится, а? Неужели до тебя не доходит: все твои труды в этой деревеньке пропадут даром, если ты не присоединишься к битве и не поможешь остановить свой народ?

Ее слова попадают точно в цель, и Первая подходит ближе:

― Адам, ты можешь сделать намного, намного больше.

― Я не герой! ― кричу я, к горлу подкатывает ком. ― Я слабак. Дезертир!

― Адам, ― умоляюще произносит Первая, у нее тоже перехватывает голос. ― Признаю: мне нравится тебя подначивать, и я правда не перевариваю, когда ты умничаешь и все такое. Но таких, как ты ― один на миллион. Нет ― на десять миллионов. Ведь ты единственный могадорец, посмевший открыто не повиноваться вашей власти. Ты даже не представляешь, насколько ты особенный, сколько пользы ты можешь принести!

Больше всего на свете я хочу, чтобы Первая считала меня особенным, видела во мне героя. Мне безумно хочется поверить ее словам. Но я знаю, что она ошибается.

― Ты не права. Кроме тебя, во мне нет ничего особенного. Если б Ану тогда не подсадил тебя мне в мозг, и я не провел в твоих воспоминаниях целых три года… убийцей Ханну, вот кем бы я сейчас был. Наверняка, еще и гордился бы этим.

Первая вздрагивает.

«Так-то лучше», ― думаю я. ― «Похоже, мне удалось донести до нее свои сомнения».

― Это ты ― Гвардеец, а не я. Сила в твоих руках, ― продолжаю я. ― А я всего лишь тощий, хилый экс-могадорец. Кроме как выживать, я ничего не умею. Прости.

Разворачиваюсь и бреду обратно к лагерю.

Первая остается стоять на месте.

Несмотря на выматывающий ночной забег к хижине Ханну, утром я поднимаюсь одновременно с другими рабочими.

― Кого я вижу! Неужто спящая красавица проснулась? ― подшучивает Элсвит.

Так и хочется подколоть его в ответ, назвав «принцем», как иногда делают другие рабочие. Это прозвище Элсвит заработал, когда только приехал сюда. Он привез с собой кучу бесполезного, но дорогущего барахла, среди которого самым нелепым была роскошная блестящая шелковая пижама. Правда открыто над ним никто не насмехается: ведь Элсвит также привез с собой новейшую модель ноутбука с безлимитным спутниковым интернетом и разрешил всем им пользоваться ― так что никому неохота рисковать своим доступом к нему.

Закончив одеваться, замечаю, что Первой нигде не видно. Обычно она встает раньше меня и крутится неподалеку. Наверное, еще не отошла после нашей ссоры в джунглях.

Либо просто исчезла ненадолго. С ней иногда такое бывает. Как-то раз я поинтересовался у нее: «Где ты находишься, когда тебя здесь нет?» Первая бросила на меня неподдающийся расшифровке взгляд и скупо ответила: «Нигде».

Наконец мы с ребятами выходим наружу, чтобы приступить к своим обычным делам, и обнаруживаем, что на улице начинает накрапывать дождик. Для деревни это благо, а вот работы по реконструкции колодца придется отложить до завтра: слишком сложно работать с сырым грунтом. Поэтому, выполнив обязательные дела, мы с Марко и Элсвитом остаемся предоставлены самим себе и садимся кто за чтение, кто за написание писем.

Я прошу у Элсвита разрешения посидеть часик за его компом. Он легко дает добро. Может быть, Элсвит и избалованный принц, но определенно не жадный.

Забираю ноутбук в спальную хижину и пробегаюсь по новостным сайтам. Каждый раз, когда мне выдается возможность посидеть за ноутом Элсвита, я первым делом выискиваю возможные проявления лориенцев и могадорцев. Пусть теперь я и в стороне от битвы, судьба Гвардии мне все равно не безразлична.