– Знаю, кто создал его. Знаю, на что он способен. Я знаком с результатами работы прибора.

Зулу было известно много технических деталей. Хоть он никогда не видел воочию работу Кэрол Маркус и ее товарищей, ему были известны все факты, доступные тем, кто не принимал непосредственного участия в эксперименте по проекту «Генезис». Естественно, Зулу не мог не вспомнить виноград и некоторые другие полезные растения, в одночасье появившиеся на борту «Энтерпрайза».

– Вы знаете, какой резонанс был здесь, на Земле?

– Нет, сэр.

– Шумиха была неимоверная, – сообщил Морроу. – Назревает расследование на федеральном уровне. Боюсь, я должен буду допросить каждого, кто находился на борту «Энтерпрайза» во время этой… злополучной миссии. Каждому придется объяснить свои действия во время… как бы точнее выразиться… инцидента. Надеюсь, никому это не повредит… кроме вас.

Зулу вскочил с места, едва сдержав возглас негодования. Он понял, куда гнет адмирал.

– Пожалуйста, присядьте, полковник, – Морроу жестом показал на кресло.

– Вы хотите сказать, что пересмотрено мое назначение? – не приняв приглашения, холодно спросил Зулу.

– К сожалению, да.

– Насколько долго?

– Я искренне надеюсь, что ненадолго, полковник. Может быть, на несколько месяцев, пока не уляжется весь этот шум.

Зулу взял себя в руки. Он понимал, что протестовать бесполезно – можно лишь навредить самому себе, – Слишком много факторов… – задумчиво заметил адмирал. – Инцидент с «Генезисом» принес нам неисчислимые и трудноразрешимые проблемы. Нет, мы не виним ни экипаж «Энтерпрайза», ни сам корабль. Но «Эксельсиор» не может вечно стоять на приколе. Руководство решило, что его пробный полет должен пройти по графику. Пока вы будете заняты здесь, вас заменит полковник Стайлс.

– Понимаю, – обреченно кивнул Зуду. Что толку теперь сопротивляться, кричать, суетиться?.. Да и при чем тут адмирал, если решение принято вышестоящими органами? Зулу понимал, что после того, как Стайлс поуправляет «Эксельсиором» и отличится на этом поприще, он не отдаст корабль уже никому.

Все это понимал и Морроу, сочувственно глядя на несостоявшегося капитана.

– Полковник, после того, как вся эта суматоха утихнет, я обещаю, что Звездный Флот обязательно вернется к вашей проблеме. Если не будет никаких неожиданностей, то ваше терпение и готовность сотрудничать с нами будут вознаграждены.

Зулу усмехнулся: вряд ли в ближайшем будущем появится корабль, похожий на «Эксельсиор». Потерять его однажды – значит потерять его навсегда Разговор о том, что все будет наверстано и исправлено, все обещания адмирала казались Зулу столь необоснованными и абсурдными, что он едва сдержался, чтобы не вспылить.

– Боюсь, я не дождусь вашего вознаграждения, адмирал, – саркастически заметил Зулу.

Не зная, как расценить слова собеседника, Морроу нахмурился. Зулу не стал ждать реакции адмирала на свои последние слова и, не прощаясь, направился к выходу из кабинета.

Открыв глаза, Данна Стюарт не сразу сообразила, что находится в доме матери. За окном занимался рассвет. Данна с удовольствием вдохнула аромат свежего сена, только что скошенного в поле за лошадиным выгоном. Какая-то пичуга, вдохновленная полной луной и пропевшая всю ночь, наконец-то умолкла.

Данна отбросила одеяло и, позевывая, нырнула в тонкий шелковый халат. В комнате ощущалась приятная прохлада. Построенные пятьсот лет назад стены материнского дома имели толщину никак не меньше метра, они прекрасно защищали от сырых холодных зим, обычных для Северной Шотландии, и служили препятствием для неожиданной жары этого лета.

Сладко потянувшись, Данна направилась к распахнутому окну. Под босыми ногами тоненько заскрипел пол. Из окна открывался удивительный вид на живописную долину.

Данна облокотилась на метровой ширины подоконник и взглянула на небо. День сегодня предвещал быть прохладным и солнечным. В такие дни хорошо мечтать и радоваться жизни, но Данну занимали далеко не веселые мысли.

Предутренняя заря осветила всю долину. На траву легла серебристая роса. От дома к ручью бежала узкая тропка, по которой сейчас медленно брел старый пони.

Данна вспомнила, как на каникулах она часто вот так же выглядывала в окна на заре и упивалась острым ароматом луговых цветов и свежескошенного сена, а ее маленький босоногий брат, оседлав своего Стара, уже галопом гонял по окрестным полям. Среди домочадцев наступал переполох, и вскоре противного и сопротивлявшегося мальчишку вносили в дом.

Данна грустно улыбнулась при воспоминании, как ей приходилось, прячась от приставаний брата, украдкой убегать к поджидавшим за перелеском товарищам. Когда Питер вырос настолько, чтобы понимать ее, они стали большими друзьями, и часто брат, открыв рот, слушал ее рассказы о Звездном флоте.

«Бедный мальчик, – думала Данна. – Бедный братишка… Нам было так хорошо вместе… Почему я так мало общалась с тобой, часто смотрела свысока и пошла своим путем? Питер, прости меня, пожалуйста…»

Данна взглядом нашла пони. Тропинка уже привела его на вершину недалекого холма. Пони был старым и упрямым. Когда-то он резво бежал по тропинке, что бы встретить Питера, возвращавшегося из школы. Гнедая спина преданного пони была украшена несколькими белыми звездочками-отметинами.

Данна спустилась по крутой скрипучей лестнице на первый этаж и, взяв на кухне морковку и кусок хлеба, вышла из дома.

Холодная роса, сверкающая в лучах взошедшего солнца, обжигала ноги. Тропинка бежала вдоль ограды выгона, затем повернула к холму. Вскоре Данна догнала старого пони. Преданный Стар остановился и поднял на нее глаза, в которых сквозило удивление. Данна протянула пони лакомства. Мягкими подвижными губами Стар осторожно взял кусок хлеба, проглотил его и потянулся за морковкой.

Данна потрепала старого любимца по холке. Когда-то на тропинке показывалась фигурка Питера, и тогда пони и мальчик, весело размахивающий портфелем, бежали навстречу друг другу.

«Бедный старый пони… – Данна посмотрела в преданные умные глаза животного. – Счастливчик… Ты не знаешь, что Питер больше никогда не возвратится домой. Может быть, ты когда-нибудь даже забудешь о нем…» Погладив пони в последний раз, Данна погнала любимца домой. Роса еще не высохла. В окнах родного дома отражалось яркое солнце. На коньке крыши отдыхал аист.

На кухне Данна налила себе чашку горячего кофе и сделала несколько сэндвичей, хотя и не чувствовала голода. С той минуты, когда она услышала о гибели брата, аппетит совершенно пропал и приходилось есть через силу.

Из соседней комнаты доносился тяжелый запах сырой глины и острый запах озона. Данна задумчиво провела пальцем по краям чашечки кофе. Свои скульптуры и художественную посуду мать всегда посылала в город, где работы обжигали в специальной радиоактивной печи, а затем покрывали глазурью, придавая им нужный цвет. Но вещи, предназначенные для использования в быту, мать обжигала в своей лаборатории традиционным способом – в обычной печке.

Когда Данна надолго покидала дом, мать проводила за своим любимым занятием целые дни и ночи. Скульптура и гончарное искусство наполняли ее жизнь и отвлекали от грустных мыслей. Иногда Данна заходила к матери в кабинет, и тогда они часами без умолку болтали о Питере и обо всем на свете. Но теперь, в эти черные дни, Данна не решалась потревожить покой матери.

Неожиданно с улицы донесся короткий воющий звук. Он был знаком Данне, но никогда не раздавался в материнском доме.

Из города в эти края Данна обычно добиралась поездом или автомобилем, хоть и могла воспользоваться чудом высокой технологии – лучом-траспортатором. Но кроме того, что такой способ был чрезвычайно дорог, он казался Данне еще и безумно скучным. Разве можно забыть, как в груди замирает сердце от бешеной скорости автомобиля, или острое чувство радости, когда поезд медленно ползет мимо знакомых с детства перелесков?!

Данна не сомневалась, что это был звук транспортатора. Вскоре в дверь громко постучали. Открыв ее, Данна увидела на пороге дядю, Монтгомери Скотта.