— А дело не кончится тем, что он начнет таскаться за мной, как таскается за тобой?

Даг отверг оба пришедших ему на ум ответа: «Если бы я знал, не нужно было бы пробовать» и «По крайней мере он не сможет таскаться за нами одновременно». Он посмотрел на Хога, не сводившего с них встревоженных глаз.

— А почему бы тебе не спросить у него самого?

«А то тебе придется проделать весьма интимную работу над человеком, с которым ты и слова не сказал с тех пор, как оказался на барже».

Ремо неохотно взглянул в лицо Хогу.

— Ты собираешься ко мне приклеиться? — резко спросил он.

Парнишка снова полуутвердительно-полуотрицательно потряс головой, озадачив Ремо так же, как раньше остальных.

— Не знаю, — наконец выдавил он. — Не хотел бы. Только колено очень болит, а я хочу помогать Дагу. Разве ты сам не хочешь помогать Дагу?

Ремо поскреб голову, отводя глаза.

— Пожалуй, хочу.

Дагу случалось и раньше обнадеживать молодых дозорных, когда они в первый раз неловко подкрепляли чей-то Дар; в этом отношении Ремо не представлял для него ничего нового. Само действие заняло всего мгновение. Хог судорожно втянул воздух, когда охватившее его колено тепло сняло боль. Даг строго предупредил его, чтобы впредь он вел себя осторожнее и номеров не выкидывал. Хог изо всех сил замотал головой — на этот раз совершенно однозначно.

В этот момент в каюту вошли Вит, Берри и Готорн, раскрасневшиеся от ночного холода, и начали убирать лук и колчан со стрелами. Даг, чувствуя себя таким же выжатым, как если бы он сам, а не Ремо производил подкрепление Дара, устало откинулся на стуле у очага, предоставив Фаун объяснять хозяйке баржи, что тут произошло. Фаун и описала все с точностью, заставившей смутиться не только Хога, но и Ремо; впрочем, поскольку делала она это, одновременно раздавая всем теплый яблочный пирог, все восприняли ее слова достаточно спокойно.

Дагу выпало неожиданное удовольствие: в течение получаса выслушивать, как крестьяне над тарелками с остатками пирога серьезно обсуждают проблему околдовывания — не как темную магию, а скорее как поиск фарватера после наводнения, переместившего все мели и коряги. За исключением Фаун и Вита, все они путались в своих предположениях и предложить ничего путного не могли; однако тон их разговора странным образом согрел Дага. Ремо, сначала обращавший внимание только на путаницу, со скучающим видом сложил руки на груди, но потом помимо собственного желания оказался втянут в первые для него, как предположил Даг, попытки объяснить посторонним правила, которых придерживаются Стражи Озера.

Собравшиеся разбрелись по постелям, не найдя лекарства для горестей мира, однако Даг несмотря ни на что чувствовал определенное удовлетворение.

Фаун, проходя мимо Хога, положила руку ему на плечо и сказала:

— Знаешь, ты ведь мог тоже пойти со всеми и попроситься в очередь за луком Вита, как и Готорн. Попробуй сделать так в следующий раз.

Парнишка взглянул на нее удивленно; обнажив в улыбке свои кривые зубы, он благодарно кивнул. Может быть, ему только и нужно было такое приглашение? Какое воображаемое отчуждение заставило его ударить коленом в стену? Неужели его переживания были так мучительны, что даже жестокое причинение себе вреда показалось ему лучшим выходом? Даг, покачав головой, добавил к ласковым словам Фаун пожелание доброй ночи, что вызвало новый благодарный кивок и румянец удовольствия на лице Хога. Направляясь следом за Фаун в отведенный им уголок, Даг задумчиво вздохнул.

Потребовав от Готорна, чтобы тот забрал своего енота — зверек, выспавшись, теперь хотел играть, — Даг и Фаун свернулись в своем теплом гнездышке.

— Как дела с твоим зернышком овса? — пробормотала Фаун.

Даг удивленно потер левую руку.

— Я почти забыл о нем. Ха, похоже, оно уже влилось в мой Дар. Почти ничего не осталось — только теплое пятнышко. Может быть, завтра я попробую десяток зернышек.

— Я-то думала о двух.

— Ну, пять. — Поколебавшись, Даг признался: — Я рад, что ты отговорила меня от того дерева.

— Угу, — сухо согласилась Фаун. Даг почувствовал, как ее губы у его плеча растянулись в сонной улыбке, и через минуту она добавила: — Ты действительно расшевелил Ремо сегодня. Если бы только нам удалось отучить его путать фермеров с их скотиной, думаю, из него получился бы приличный парень.

— По-твоему, он настолько плох? Он ведь хочет, как лучше.

— Я и не спорю. Он просто… полон привычек Стражей Озера.

— Скорее был полон, пока его не вытряхнули из колыбели. Подозреваю, что путешествие по реке не такой уж бунт, каким он его считает.

Фаун хихикнула, и Даг ощутил тепло ее дыхания на своей коже.

— Он был просто обычным дозорным, — медленно проговорил Даг, — пока его нож не сломался. Однако если обычные люди не могут исправить мир, значит, ему не суждено исправиться. Лордов теперь нет. Боги отсутствуют.

— Знаешь, сначала это кажется привлекательным, но я не уверена, что хотела бы, чтобы мир исправляли лорды и боги, потому что они исправляли бы его для себя… и не факт, что мне в таком мире было бы хорошо.

— Ты права, Искорка, — прошептал Даг.

Фаун кивнула, и веки ее смежились. Даг еще долго лежал с открытыми глазами.

К общему возбуждению — правда, Фаун подумала, что Даг и Бо умело его скрывают, — «Надежда» к полудню добралась до Серебряных Перекатов. Был очередной серый промозглый день; дождь навис, но так и не пошел.

Взобравшись на свой наблюдательный пост на крыше каюты, Фаун порадовалась своему теплому жакету.

На северном берегу реки раскинулась деревня с паромной переправой. Вит, сидевший на веслах, бросил на нее неуверенный взгляд.

— Это и есть Серебряные Перекаты? Деревня раза в четыре больше Жемчужной Излучины!

— О, это еще не город, — сказала Берри, наваливаясь на рулевое весло, чтобы удержать баржу на середине фарватера. — Здесь только переправа. Вот подожди, пока мы минуем тот утес и повернем на юг. — Прикрыв глаза рукой, она присмотрелась к шесту, торчащему из воды у переправы. — Река опять мелеет. Думаю, мы пройдем перекаты, пока это еще возможно, и остановимся ниже по течению. Я не хочу застрять еще на одну неделю.

Ремо стал особенно молчалив, когда русло реки сделало поворот и наконец показался город; раскинувшийся на холмах южного берега; Даг, сидевший за тем же веслом, что и молодой дозорный, проследил за его взглядом. Многие дома были выкрашены в белый цвет и ярко выделялись на фоне облетевших деревьев; самые новые, более высокие здания были кирпичными, и Фаун подумала, что одно из них, должно быть, знаменитый монетный двор. Во влажном воздухе плавал дым из труб, а вдоль берега тянулись пахучие мастерские ремесленников, нуждавшихся в большом количестве воды, — дубильщиков, красильщиков, мыловаров, коптильщиков; виднелась среди них и верфь. Производства, использующие водяные колеса, подумала Фаун, должно быть, расположены по притокам — по крайней мере одно такое, судя по всему, лесопилку, она уже углядела. По грязным улицам грохотали фургоны, запряженные тяжеловозами, а по деревянным тротуарам торопились пешеходы. Город был больше, чем Ламптон и Глассфордж вместе взятые и раз в сорок больше Жемчужной Излучины.

Резкий окрик Берри заставил всех зевак заняться делом: чтобы преодолеть перекаты — очень похожие на пороги у Жемчужной Стремнины, только больше — требовались усилия всей команды. Несколько скелетов судов, застрявших на камнях, предупреждали о судьбе неосторожных или невезучих. Даг коротко предупреждал Берри о скрытых опасностях — теперь уже она только кивала в ответ — и они миновали все камни и мели, даже не поцарапав корпус баржи. Потом гребцам пришлось навалиться на весла, чтобы подвести «Надежду» к берегу.

Десятка два судов — и плоскодонок, и парусников — были пришвартованы к участкам берега между несколькими пристанями, от каждой из которых вверх по склонам холмов тянулись складские помещения. Идущая вдоль берега дорога была заполнена фургонами, которые загружали или разгружали команды грузчиков.