Руководил всем Мапу. На нем был самый торжественный наряд – европейская жилетка, и он чувствовал себя в ней не хуже, чем царь в своем коронационном убранстве. Видно было, что все его подданные испытывали то же самое чувство. Только Саку, взглянув на эту комичную фигуру, опустил голову и усмехнулся.

Ясное дело, Саку, как почетный гость, должен был сесть рядом с вождем. Когда мясо было готово, Мапу взял пальцами внушительный кусок и дал Саку первому. Это было знаком особой милости. Пока мужчины управлялись с мясом, началась подготовка к самому главному. Гвоздем программы было так называемое «кэу» – напиток, для приготовления которого используется одно растение из числа близких родичей перца.

Принесли большие пуки этого растения, и те, кто помоложе, принялись жевать его и сплевывать в горшок. Работа шла медленно: пришлось часть отнести детям, чтобы и они помогали. Когда все было пережевано, в жвачку добавили воды, процедили через траву и дали напитку немного постоять.

Пока покончили с мясом, водка настоялась. Мапу наполнил первый «стакан» из бамбука и снова в первую очередь поднес Саку.

– Нет, этого я не могу! – решительно отказался Саку.– Наш закон не велит.

Отказ Саку был неприятен вождю, однако он не стал настаивать: закон так закон.

Тогда другие протянули свои бамбуковые стаканы. Напиток, как видно, обладал зверской силой: у многих глаза полезли на лоб. Но зато сразу стало заметно его воздействие: некоторые уже нетвердо стояли на ногах.

Закусывали бананами и бататом.

Потом Мапу встал и обратился к своему народу с речью:

– Вот наш брат Саку. Давно-давно он убежал от нас и долго жил с белыми. Он узнал, чем они сильны. Он знает их духа и может попросить его, чтобы он помог нам, как помогает белым. Саку может попросить духа, чтобы Мукку не могли воевать против нас, и тогда мы возьмем их голыми руками. Так пусть же играет музыка!

Люди закричали от радости, поднялся шум, гомон.

Саку был очень удивлен, услыхав слова вождя, и встал, чтобы объяснить народу, в чем неправ Мапу.

– Братья! – начал он.– Правда, что у белых я познал великого духа, который властен над нами всеми – и над белыми, и над черными, правда, что великий дух может сделать все, но...

Но договорить ему не дали. Услыхав, что великий дух «может сделать все» и, значит, помочь им в войне, люди снова начали кричать, славить Саку, потрясать оружием.

– Смерть Мукку! Уничтожим их! – раздавались голоса.

– Братья! – старался Саку перекричать толпу.– Вы ошибаетесь! Великий дух не помогает там, где творят убийство...

Но люди уже не слушали его. Радость перехлестывала через край, народ кричал, шумел, как расходившееся море.

Между тем подошли музыканты и танцоры, и все внимание обратилось на них.

Саку сел и горько усмехнулся.

«Несчастные, темные люди,– думал он,– только одно у них на уме: как бы убить своего врага. Нелегко будет внушить им, что самое главное – спасти свои души. Но с божьей помощью я исполню свой долг».

На средину вышли четверо танцоров. Спрятанные до колен под пальмовыми листьями, они походили на обыкновенные копны сена, только что у каждой была пара ног. Но самым главным в их наряде были огромные, внушающие ужас маски – пестро размалеванные, с пучками перьев на высоких шишаках.

Заиграла «музыка». Один дул в двухметровую бамбуковую дудку, которая ревела и завывала так, словно сто папуасских псов начали свой концерт. Другой свистел в пустой кокосовый орех, в котором были просверлены две дырки. Третий играл на маленькой свистульке, а четвертый колотил в барабан. Был тут и более деликатный инструмент, нечто вроде трещетки: множество ракушек тоненькими веревочками были привязаны к палке; музыкант размахивал этим кнутом, и ракушки щелкали и трещали.

Под эту музыку танцоры топтались на месте, наклоняя туловище в разные стороны. Но люди смотрели на них с молчаливым вниманием, потому что перед ними были не просто танцоры, а души умерших предков. После этого понятно, почему на Новой Гвинее такие танцоры считаются таинственными, высшими существами.

После официального и серьезного танца началась «самодеятельность»: кто во что горазд. До позднего вечера плясали и веселились эти дети природы.

Саку, как почетному гостю, было отведено место для ночлега в ум-камале. Все давно уснули, а он стоял на коленях и горячо молился, выпрашивая у бога помощи в святом и благом деле – очищении душ своих братьев. Над головой у него скалили зубы человеческие черепа, а напротив, в углу, стояла деревянная статуя – тэлум.

Тревожные слухи беспокоили людей Какаду.

Говорили, что белые на какой-то большой и очень трескучей лодке забрались так далеко в глубь острова, как до сих пор никогда не забирались. Говорили даже, будто огромная и тоже трескучая птица пролетела над соседней деревней[2].

Может быть, это те самые белые летают? Тогда все пропало.

Говорили еще, что на острове появился какой-то невиданный зверь, большущий – больше самого большого кенгуру. Этот зверь очень быстро бегает и на нем... на нем будто бы сидит человек! Это было пострашнее любой трескучей птицы.

И вдобавок ко всему проклятые Мукку зашевелились.

Недавно они захватили двоих Какаду. Одного съели, а другому как-то посчастливилось удрать.

А посланцев с «громом» все нет и нет.

Нужно заметить, что Мукку был тот самый род, откуда происходили Саку с матерью. Сейчас ему были одинаковы и те и другие, и боялся он только одного: как бы они снова не перегрызлись. Но от него ожидали не этого, а помощи против Мукку.

Мапу перестал уже дожидаться посланцев. Все надежды он возложил теперь на Саку.

– Скоро мы подготовимся и нападем на Мукку,– говорил он миссионеру.– А ты пока молись своему богу, чтобы он размягчил их сердца.

Саку тем временем проповедовал христианство.

– Самый тяжкий грех перед великим духом,– внушал он,– это убийство. Разве вы не хотите, чтобы никто никого не убивал, чтобы все любили друг друга как братья, чтобы никто вам не угрожал смертью?

– Конечно, хотим,– отвечало сразу несколько человек.

– Ну так зачем же вам убивать, проливать кровь? И если кто-нибудь обидит вас, стерпите, как велит Христос.

– А вот недавно Мукку съели одного из наших,– сказал молодой папуас.– Если мы будем терпеть и сидеть сложа руки, они нас всех поедят.

И все начиналось сызнова... Мапу он говорил:

– Ты не понял меня. Ты думаешь, что бог может стать на чью-нибудь одну сторону, думаешь, он поможет одним убивать других? Нет, перед ним все равны. И если я тебе сказал, что мы должны просить бога, чтобы он смягчил сердца людей, так это относится ко всем: и к Мукку, и к Какаду.

Мапу подумал-подумал и сказал:

– Ну ладно, молись и за тех и за других, лишь бы только бог помог.

Мапу смекнул, что в таком случае он ничего не потеряет: пусть только Мукку покорятся, он завладеет ими и с мягким сердцем.

Вдруг загремел барабан. Что-то случилось...

Народ засуетился.

– Мукку идут! – послышались голоса. Мужчины схватились за оружие, а женщины с детьми бросились спасаться в лес.

Нужно сказать, что в лесу у папуасов обычно бывают запасные жилища, построенные высоко на деревьях, на тот случай, если придется искать спасения от врагов. Там у них сложены запасы пищи и оружия, например камней, чтобы не подпустить врага к дереву.

Но на этот раз тревога была напрасной: по деревне вели связанного белого человека.

Окруженный густой толпой, приближался он к ум-камалю, а по бокам гордо шагали двое посланцев, которых Мапу давно еще отправил к белым за «громом». Когда они подошли совсем близко, Саку едва удержался, чтобы не крикнуть: белый был мистер Брук!