Одновременно владыка утешал саму разгорячившуюся журналистку: «Госпожа Горячковская, видимо, страдает манией преследования ее Д. М. Позднеевым, и о том, что он "низкий, подлый шпион" и прочее в этом роде, что я тотчас же ответил ей самыми успокоительными уверениями, что Позднеев с этого времени даже имени ее не будет произносить – до того не будет иметь никакого отношения к ней – значит, она может быть вполне спокойна; ему же написал, чтоб он действительно исполнил это, что нужно щадить ее как больную»[36].
Как это бывает порой у шизофреников, Горячковская бессознательно нащупала у профессора Д. М. Позднеева слабое место – в то время он действительно был самым высокооплачиваемым агентом российской военной разведки в Японии. Неудивительно, что его так травмировали и напугали ее россказни о нем как о «подлом шпионе», но пока еще поистине христианское терпение слышно в словах успокоения главы православной миссии, обращенных к обеим сторонам разгорающегося скандала.
Как ни старался архиепископ не дать склоке выйти на поверхность, не в его силах было остановить раздухарившуюся гостью. Уже 7 октября Горячковская вновь посетила миссию, однако в этот раз прибыла не за спонсорской помощью: «… Была опять Горячковская; боялся, что денег попросит в долг, как на днях, но она попросила совсем другого: рекомендаций в Россию к разным лицам (даже к Премьеру Столыпину), чтоб ее оставили корреспонденткой в Японии – будет-де она очень полезна для укрепления дружбы России с Японией. Я даже вознегодовал от такой нелепой просьбы. Кто же меня послушает!
Ивану Акимовичу Сенума сказал, чтобы он не позволял обижать русских учеников в Семинарии. Неделикатно это, но и ему заметил, что японские ученики содержатся здесь на счет, между прочим, родителей тех же учеников, которых они обижают; пусть не являются лишенными чувства благодарности»[37].
Важный момент: из текста дневника неясно, стала ли Горячковская свидетелем разговора главы миссии с японским ректором семинарии Иваном Сэнума, или он состоялся после ее ухода. Скорее всего, разговаривали наставники тет-а-тет, но пронырливая девица от кого-то другого вполне могла услышать в тот день в семинарии что-то не предназначенное для ее ушей и сделать из этого свои выводы. Судя по тому, как разворачивались события в дальнейшем, полученная информация была воспринята ею как потенциальный компромат, и не случайно уже через неделю журналистка вновь поднялась на миссийский холм: «Утром, во время нашего занятия переводом, пришла М. А. Горячковская и пристала как банный лист – дать ей еще денег в долг – без отдачи конечно. Дал 15 ен и крепко-накрепко сказал, что больше ни копейки не дам – я сам в долгах, а миссийских дать не могу, да и Миссия очень бедна. Насилу ушла. И куда деньги идут у нее? Недавно только выморочила у меня 75 ен и в Посольстве 200. Могла бы скромнее тратиться»[38].
После этого «пожертвования» Горячковская пропала надолго. Похоже, что архиепископ Николай и думать забыл о ней. Однако скоро выяснилось, что это была лишь отсрочка, которую неудовлетворенная полученными суммами Горячковская использовала привычным ей образом.
3 декабря, в среду «утром Преосвященный Сергий принес показать пакет, полученный им от о. Петра Булгакова. В пакете оказалась вырезка из газеты "Россия" статейки, подписанной "Гатчинский отшельник"; в статейке, между прочим, выдержка из корреспонденции М. А. Горячковской, понося о. Петра: "К какому-то важному японцу приглашены были на банкет все члены Посольства, но с выразительным исключением из числа приглашенных о. Петра", что очевидная ложь, измышленная Горячковской, озлобившейся на о. Петра за то, что он не давал материала для ее корреспонденций из Токио. Еще в пакете два сердитые письма о. Петра, оба с надписью "весьма секретно": одно – к редактору "России" о Горячковской, другое – к Преосвященному Сергию, смешанного содержания; пишет, между прочим, что перестанет изучать японский язык, перестанет ходить в Семинарию учить русских мальчиков – стыдно-де являться в Миссию. Я посоветовал Преосвященному Сергию успокоить разобиженного о. Петра, и чтоб он, о. Петр, попросил в Посольстве в газету "Россия" послать несколько слов опровержения выдумки Горячковской»[39].
Архиепископ Николай, человек хотя и опытный, но добрый, в святой наивности своей еще думал, что обиженная петербурженка остановится в своей мести на мелких выдумках и очернении отдельных людей, что для опровержения ее «выдумок» будет достаточно нескольких строчек. Но Горячковская не зря столько времени не появлялась в Миссии – она писала и ждала результата своих трудов. И они не замедлили явиться.
8 декабря 1908 года, понедельник: «…Едва кончил это письмо, как с поспешностью входит Преосвященный Сергий, бывший с утра на экзамене в Семинарии по Евангелию, с двумя номерами газеты "Россия", полученными там же, в Семинарии, от Д. М. Позднеева, и взволнованный говорит:
– Нужно сейчас послать телеграмму в газету "Россия", что написанное Горячковской в ней о русских учениках в Семинарии – неправда.
– Что бы ни было там написано, но телеграммой опровергать статью не по средствам Миссии, – говорю я.
– Пусть будет телеграмма на мой счет.
– И вам тратиться не к чему. Оставьте газету; я прочитаю и посмотрю, что надо делать.
В 920-м номере, 20 ноября 1908, на первой странице статья, подписанная "М. Горячковская", под заглавием: "Русские мальчики в Православной Японской Миссии". В статье, действительно, ни слова правды; "мальчиков было 34, из них 23 исключены; японцы притесняют их. Японцы сносили Миссию только потому, что она доставляла им знатоков русского языка, но ныне встревожились тем, что она стала обучать русских японскому языку и прочее. Миссия дает каждому православному японцу в месяц от 8 до 10 ен; а так как в последнее время содержание Миссии из России уменьшили, то разом 5000 человек отпали от Православия". Словом, сплошная выдумка, поражающая изумлением. В следующем номере газеты, 21 ноября, Лев Александрович Тихомиров защитил Миссию, нашедши сообщения Горячковской невероятными или маловероятными, но в конце статьи сказал: "Для русской публики было бы желательно получить возможно более подробные данные о Токийском инциденте". Под "инцидентом", очевидно, разумеет гонение на русских мальчиков; значит, и он отчасти верит гонению. Вызов доброго друга Миссии Льва Александровича и побудил меня написать опровержение выдумок Горячковской»[40].
В хранилище газет Российской государственной библиотеки, где, казалось бы, можно найти любой текст, когда-либо выходивший из-под печатного станка в нашей стране, «поражающей изумлением» статьи Горячковской в газете «Россия» не нашлось. Как, впрочем, не обнаружилось и всего 920-го номера от 20 ноября. Но, как выяснилось позже, одновременно со статьей в «России» вышел очень похожий материал Горячковской в газете «Новое Время», на который, в свою очередь, в «Церковном вестнике» № 5 за 1909 год (с. 147–150) дал подробный ответ митрополит Сергий. По его статье, разысканной A. M. Горбылевым, мы и можем теперь проследить обвинения М. Горячковской в адрес миссии по пунктам, как это сделал сам митрополит:
А) «Приамурский губернатор командировал в Токио… 34 русских мальчика для прохождения полного курса православной семинарии на японском языке ("Россия")», – пишет Г-ская. 34 мальчика в «Новом Времени» она уже увеличила до 38…».
Б) «Когда были исключены в течение года до 28 мальчиков (из 34), приамурское генерал-губернаторство выразило недоумение («Россия»)…»
В) «В семинарии Токио преподавание ведется по-японски, и русские дети, которым язык этот чужд, не могли, понятно, сравниться с японскими… И неужели же все были дурного поведения? («Новое Время»). Комментарий митрополита Сергия в этом месте несколько разнится с ответом архиепископа Николая Японского, который будет приведен ниже: «Русским мальчикам преподавание ведется на русском языке, и лишь Юркевич IV кл. идет теперь совместно с японскими мальчиками, а не в особом классе от них».
