«Я не могу поверить в то, что произошло», – подумала она и улыбнулась.

Сцена, представшая ее глазам, изумила ее. Ей казалось, что мама не очень хорошо себя чувствует, но та еще не спала. Более того, она была празднично одета и выглядела моложе и красивее, чем всегда. Николас разливал шампанское по хрустальным бокалам, а папа широко улыбался.

– Привет! – Регина переводила взгляд с одного счастливого лица на другое. – Разве мы что-нибудь празднуем? И с шампанским?

– Ну конечно же! – Отец подошел к ней и крепко обнял. – Николас, налей сестренке бокал!

– О, Регина, детка! – Мама тоже подбежала к ней и заключила дочь в объятия. – Я так счастлива, что вот-вот расплачусь!

– Минутку! – Девушка отступила и обвела всех непонимающим взглядом. – Скажите, чему мы так радуемся?

– Сейчас узнаешь, – ответил папа и подал дочери бокал шампанского. – Но сперва, я полагаю, нам нужен тост.

– За Регину, – сказала миссис Морроу, и ее глаза наполнились слезами.

– И за всех нас, – добавил Николас и поднял бокал.

– Вот за это я выпью, – рассмеялась Регина и с удовольствием пригубила шампанское. Потом поставила бокал и уселась на диван. – Ну теперь признавайтесь, что произошло?

Мистер Морроу сказал:

– Регина, дело в том, что появилась возможность полностью восстановить твой слух.

Дочь ошеломленно посмотрела на него. Во рту пересохло. Наконец она слабо выдохнула:

– Полностью?..

– Да-да, – повторил отец, – полностью. Примерно через год лечения ты сможешь слышать все. Музыку, пение птиц, детский смех…

«И голос Брюса, говорящий о любви». – Девушка закрыла глаза, не в силах поверить.

– Это правда? – спросила она спустя миг, открывая глаза и пристально всматриваясь в папино лицо. – Или просто розыгрыш?

– Солнышко, неужели ты думаешь, что мы станем шутить по такому поводу?! – воскликнула мама.

Регина уставилась на нее и помотала головой.

– Нет, – выдавила она. – Просто трудно себе представить. – На ее лице засветилась слабая улыбка. – Значит, где-то есть врач, который сможет меня вылечить?

Мистер Морроу сел рядом с дочерью и взял ее за руку.

– У меня душа рвалась сказать вам об этом еще несколько месяцев назад, но я боялся слишком всех обнадежить. В прошлом году я прочел о мальчике с такой же бедой, как у тебя, Регина. Ему полностью вернули слух. Я разыскал адрес врача и написал письмо. Его зовут Макс Фридрих. Это превосходный швейцарский хирург. Через несколько недель я получил ответ. Врач писал, что лечение бывает успешным лишь в одном случае из тысячи и просил прислать твою историю болезни. А сегодня его коллега из Нью-Йорка позвонил мне и сообщил, что ты идеально подходишь для метода доктора Фридриха.

От возбуждения Регина вся дрожала. Пока отец рассказывал, она ликовала: «Я буду слышать. Я услышу голос Брюса. Я смогу разговаривать с ним по телефону. А когда мы будем вместе, я буду знать, о чем он говорит, даже с закрытыми глазами!».

В смятении она едва улавливала слова папы, но понимала: он нашел врача, который вернет ей слух.

– А мы будем к тебе приезжать, – говорила между тем ее мама, смеясь и понемногу отпивая шампанское. – Часто приезжать.

– Куда приезжать? – Регина непонимающе посмотрела на отца. – Разве нельзя провести курс лечения здесь, в Ласковой Долине? – Все внутри у нее сжалось от тягостного предчувствия.

«Около года», – сказал папа. Целый год! Она ни за что не уедет на целый год.

– Дорогая, доктор Фридрих невероятно занят, – принялся объяснять отец. – Он не сможет приехать сюда из Швейцарии. – Мистер Морроу все еще улыбался, не замечая, что на лице дочери застыл ужас.

– Швейцария! Уж не думаете ли вы, что я стану одна жить в Швейцарии? – вырвалось у нее.

– Регина, всего на один год! – сказала Скай, прижимая дочь к себе. – Ты уже столько всего вынесла. Еще годик – и все, не о чем будет горевать!

– Я буду навещать тебя, сестренка, – с жаром пообещал Николас. – Мы сможем вместе кататься на горных лыжах в Альпах.

– Мы все будем к тебе приезжать, – уверил ее мистер Морроу. – И доктор Фридрих, скорее всего, отпустит тебя домой на две рождественские недели.

Регина полными слез глазами обвела своих родных.

– Это лечение, – медленно проговорила девушка, стараясь не разрыдаться, – оно не может подождать? Почему его нужно провести именно сейчас?

Отец озадаченно приподнял бровь.

– Мы думали, ты сама захочешь поехать как можно скорее. – Он в замешательстве посмотрел на жену. – Мы договоримся с преподавателем, чтобы ты занималась по своей школьной программе в Швейцарии. Но, если ты очень хочешь закончить год здесь, я думаю, мы попытаемся уговорить доктора Фридриха изменить срок. Если, конечно, удастся. Ведь у него уже все расписано.

– Я хочу сказать, – произнесла Регина, – что нужно подождать еще дольше. – Ее пальцы невольно потянулись к рубиновому кулону.

– Насколько дольше? – спросил мистер Морроу. – Доченька, операцию лучше сделать как можно раньше.

Регина вскочила. Глаза ее наполнились слезами.

– Забудьте об этом! – крикнула она. – Впервые за всю жизнь я почувствовала, что живу по-человечески, как все нормальные люди. Я хорошо учусь. У меня есть настоящие друзья! Вы думаете, я вот так запросто поднимусь по трапу самолета и проведу целый год в чужой стране, без друзей, без общений – с одними врачами! – Регина изо всех сил пыталась держать себя в руках, но слезы бежали по щекам. – Вам-то легко, – всхлипывала она, – вы будете навещать меня, кататься на лыжах, а потом возвращаться домой! Запомните: решение принимаю я, только я! И я не поеду!

Задыхаясь от слез, с пылающими щеками, девушка выбежала из комнаты и хлопнула дверью. Родители и брат молча, в недоумении, посмотрели друг на друга, потрясенные ее реакцией.

Регина стояла перед зеркалом в своей спальне и машинальными плавными движениями расчесывала длинные черные волосы. Она критически осмотрела себя и, поколебавшись минуту, слегка подрумянила щеки.

«Так лучше», – решила она, отступив на шаг и окинув себя последним взглядом.

Затем выбрала один из любимых нарядов – темно-синее хлопчатобумажное платье в мелкий белый цветочек и босоножки на маленьких каблучках. Более или менее довольная, отошла от зеркала.

«Вроде бы нормально, – подумала она с облегчением. – Незаметно, что я плакала и почти не спала ночью».

Девушка спустилась в столовую. Там уже сидели Николас и мистер Морроу. Регина догадалась, что они говорили о ней, – стоило войти, их губы перестали шевелиться.

– Доброе утро, – бодро поздоровалась она, села рядом с братом и налила себе стакан молока. – Мама уже встала?

Мистер Морроу озабоченно переглянулся с Николасом и прокашлялся.

– Ей сегодня нездоровится, доченька, – огорченно сказал он. – Видимо, она еще не пришла в себя после вчерашнего.

У Регины загорелось лицо.

– Я ужасно виновата перед вами. Простите меня, пожалуйста. – Она отпила немного молока. – Я вчера была несдержанна. Наверное, сперва перерадовалась, а потом переволновалась…

– Так, значит, ты передумала? – Лицо Ника просветлело. – Ты все-таки поедешь в Швейцарию?

Она перевела взгляд с брата на отца. У обоих лица светились надеждой. Регина знала, как сильно они ее любят, знала, как искренне хотят ей самого лучшего. Но она уже приняла решение, и ничто не сможет его поколебать.

– Простите, – тихо молвила она, не поднимая глаз от стола. – Но я не могу поехать. Если бы вы только знали, как счастлива я с тех пор, как мы переехали в Ласковую Долину! Впервые в жизни я почувствовала себя нормальным человеком.

– Мы знаем это, дорогая, – серьезно сказал отец. – И именно поэтому считаем, что тебе необходимо пройти курс лечения. Пожалуйста, обдумай это, Регина.

– Хорошо, я подумаю, – со вздохом ответила девушка. – Но скорее всего не переменю решения. Папочка, – она порывисто встала и обняла отца, – я знаю, сколько ты за меня хлопотал. Я люблю тебя и бесконечно тебе благодарна. Но не сердись, если я решу остаться в Ласковой Долине.