– Что за партнер?

– Имени назвать не могу.

– Тогда садитесь в машину.

– Послушайте, дайте слово, что все останется строго между нами. Я не могу подвести парня, понимаете? Сами знаете, что такое честь – вы офицер.

– Как его зовут?

– Не могу сказать. Если хотите, мы поговорим с ним.

– Проводите нас к нему.

– О'кей.

И они пошли искать Сэма Стоува.

Вот и все. Лайми улизнул от этих ублюдков. Но удалось ли ему улизнуть от тех ублюдков, которые скрывались в водах порта?

К тому времени, когда полиция оставила их с Сэмом в покое, уже стемнело. Они сидели в баре у рефрижератора, мотор которого стучал как тревожное сердце. За виски платил Мерсер. Поросячьи глазки Сэма горели от нескрываемого гнева.

– Мерсер, как только я увидел тебя, ты сразу показался мне двуличным сыном сан-францисской шлюхи. Да, я тут же понял, что ты…

– О'кей, Сэм. Согласен, я дерьмо. А теперь слушай…

Он сказал Сэму, что нужно было сбить копов со следа парня, который пытался помочь парню, который одурачил одного парня, который… Тем временем Сэм лакал дорогое виски и щурил свои поросячьи глазки, давая понять, что не верит ни единому его слову – пой, ласточка, пой… Мерсер плотно сидел на крючке, и его можно было потрошить сколько угодно.

Когда собеседник закончил, Сэм сказал:

– Ага. Стало быть, теперь весь город знает о кораблекрушении и…

– Копы болтать не станут…

– Чего-о? Да их хлебом не корми, только дай стибрить то, что плохо лежит! Зараза ты, как есть зараза! – Его поросячьи глазки превратились в щелки, что должно было говорить о муках израненной души. – Подумать только, что… Но не будем называть вещи своими именами. Я человек жалостливый. Подумать только, что бывший морской пехотинец мог всадить земляку нож… – он попытался достать рукой до лопаток, не сумел и мучительно скривился, – …в спину, хотя каждый скажет, что Сэм Стоув безобиднее новорожденного ребенка!

– О'кей, Сэм, о'кей. – Ничего другого Мерсеру не оставалось, потому что полицейские уже спросили его, где он нырял. Пришлось сообщить им место, где затонул мифический корабль с грузом неограненных изумрудов – на тот случай, если они заставят Сэма лично подтвердить рассказ о «Дореа». Похоже, Мерсер очень вовремя вспомнил эту историю.

– Что значит твое «о'кей, о'кей»? – ворчливо спросил Сэм. Настало молчание, которое наступает в церкви, когда священник спрашивает у невесты, согласна ли она на брак. Затем Мерсер промолвил:

– Я обещаю тебе шесть погружений. Если изумрудов не окажется, на этом ты успокоишься. – Он посмотрел на Сэма с жалостью, потому что такой исход разбил бы старику сердце.

Сэм прикончил свое виски, как бы случайно посмотрел на бармена, и Мерсер заказал еще.

– Ну-у… – сказал Сэм. – Там целое состояние. Состояние, понял? Но он лежит глубоко, этот кеч. Сотня фатомов – это много. Даже если она и не в глубину.

– Я могу нырнуть на сотню фатомов. Сам знаешь.

– Да, но как быть с акулами? Это место так и кишит ими, и…

– Ради Христа, я не боюсь акул…

– Да, но если эта сволочь из-за меня откусит тебе задницу, я ведь не смогу уснуть. – Он залпом выдул половину своего виски и снова скривился, как будто и впрямь жалел Мерсера и его задницу. – Сам знаешь, я человек жалостливый. И я честно скажу тебе – не могу. Не могу я позволить тебе так рисковать ради меня.

Он распространялся о своей жалостливости, человечности и всем остальном еще добрых десять минут. Тем временем Мерсер изучил врученный барменом счет и убедился, что мечта Сэма Стоува обошлась ему в пятнадцать баксов.

– Когда меня смогут соединить с Лондоном?

Служащий посмотрел на часы.

– Через три часа, сэр.

– Тогда я пошлю телеграмму. – Он достал из ячейки бланк, вынул шариковую ручку и написал адрес: «Т.О.А., Лондон». Затем подозрительно посмотрел на клерка, у которого было чисто выбритое лицо цвета сливочного масла, белоснежные зубы и честные глаза. Типично американское лицо.

Англичанин обвел взглядом других людей, сидевших за стойкой.

– А агуадорцы здесь работают?

– Только в качестве почтальонов, сэр. – Клерк наверняка подумал, что перед ним чокнутый. Рейнер был в мокрой одежде, и глаза у него горели. В местах вроде Пуэрто таких типов хватает. Солнце виновато.

– Эта телеграмма не попадет в руки туземцев?

– Нет, сэр. – Молодой клерк улыбнулся. Англичанин сказал «туземцев» с таким видом, что в памяти тут же всплыл образ аборигена с копьем.

– Сообщение весьма конфиденциальное, а зашифровать его я не могу.

– Все будет в порядке, сэр. – Служащий почувствовал неловкость, увидев на мокрой рубашке мужчины красные пятна. Англичанин начал заполнять бланк, затем порвал его, взял другой и три-четыре раза тщательно перечитал написанное, прежде чем положить листок на стойку.

Служащий вернул бланк.

– Сэр, пожалуйста, напишите свой адрес и имя.

– Извините. – П. Глэмис, Калье Кастильо, 10, Пуэрто-Фуэго.

– Благодарю вас, сэр. – Он назвал сумму. – Можете заплатить в песо или американских долларах, как пожелаете.

Бумажник тоже побывал под водой, поэтому бумажка в 25 песо оказалась влажной.

– Извините. У меня промок кошелек.

Клерк вежливо улыбнулся, повесил купюру сушиться на стенку, выписал квитанцию, посмотрел вслед человеку, выходившему с почты, и стал ждать, когда придет кто-нибудь из местных.

Медный серп трехдневного месяца висел над вершиной темного эвкалипта. Огни машин, двигавшихся по дороге вдоль полуострова, напоминали светлячков. В Кастильо Марко было освещено полдюжины окон. Рейнер пересчитал их на случай, если женщина попросила портье разрешить ей подождать сеньора француза в номере. Нет, в его окнах было темно.

Выбравшись из внушавшей ужас воды, он полчаса пролежал на дне допотопного посыльного судна и постепенно пришел в себя после приступа тошноты. Рейнер никогда не охотился на львов, но знал, что испытывал бы перед ними лишь обычный страх – страх опасности, который является частью нормального человеческого инстинкта самосохранения. Лев стоит на четырех лапах и испускает звуки. А у рыбы нет лап, и она молча скользит к тебе по воде, которая тоже станет твоим врагом в случае, если тебя ранят.

После захода солнца судно Мерсера опустело; два полицейских микроавтобуса уехали. Если бы Рейнера арестовали еще раз, депортацией он уже не отделался бы. Прежде чем повернуть к Пуэрто, «Морская королева» предусмотрительно совершила переход на север, к Эсмеральдас; судно, которое следило за ними в открытом море, могло вернуться и предупредить полицию. Это мог сделать и сам Эль Анджело, воспользовавшись телефоном ван Кеерлса. Тот же фокус, что и в отеле «Мирафлорес». Застать с поличным судно, находящееся как раз в районе креста, отмеченного на карте. Правительство Агуадора было против этой затеи, и на сей раз точку всем сомнениям поставила бы пуля.

В девять часов утра – стало быть, десять часов назад – компания Пан-Агуадор сообщила об отсутствии пассажира. Сразу после этого на него могла начаться охота. Сейчас она наверняка усилилась.

У стола портье в полутемном барочном зале никого не было. На лестнице тоже. Ключ от номера был в кармане; Рейнер никогда не оставлял его на доске. Прежде чем зажечь свет, он подошел к центральному окну и выглянул на улицу, проверяя, не шли ли за ним следом и нет ли где-нибудь соглядатая. Тщательная проверка убедила его, что опасности снаружи нет. Но она подстерегала внутри. В темной комнате за его спиной прозвучал голос.