Джайну пригвоздил к месту взгляд Смертокрыла. Ей отчего-то казалось, что время почти остановилось, будто черному дракону, как Аспекту Времени, по силам остановить бег скоротечных минут. Все вокруг замерло. Не стоило опасаться Азшары и мирмидонов, они отступили на благоразумное расстояние от драконьего пламени. Притих даже грохот Водоворота. У Джайны было сколь угодно времени для размышлений.

 Опущенное крыло звало ее, обещало спасение и защиту. Легенды Азерота, на которых выросла юная волшебница, говорили, что завидев черного дракона, народы обращались в бегство. А она стояла перед ним. Она провела рядом с ним не одну ночь и последнее, что ей хотелось при взгляде на него, это бежать прочь.

 Тогда она отказала Артасу. Она встала на сторону добра, которое, как, оказалось, неспособно прогибаться под условности и обстоятельства. В одно мгновение она лишилась всего, что могла бы иметь в будущем, но не преступила через добродетель и совесть. Джайна осталась чиста. Кто-то другой вырезал целый город, не она. Ей не по силам было остановить его. Но и помочь жителям она тоже не могла.

 Долгими ночами без сна, когда бессонница стерла границу между завтрашним и вчерашним, оставив длинное нескончаемое сегодня, глядя на спавший Терамор, Джайна думала. Где бы она была сейчас, если бы вошла в Стратхольм вместе с Артасом? Если бы помогла в расправе над оживающими мертвецами и жителями, которые еще не превратились в нежить, но у которых не было ни единого шанса на спасение после зараженного чумой зерна. Еще чаще она думала над вопросом, так ли неправ был Артас в своем решении?

 Теперь она могла, сколько угодно рассуждать на эту тему. Даже превратившегося в Короля Мертвых наследника Менетила больше не было в живых. Небывалый простор для фантазий в бессонные ночи. 

 Но раз за разом, проживая важное для их жизней день, Джайна стала понимать, что именно принципы не оставили ей иного выбора. Если она занимает сторону добра, то она может только уйти, позволив кому-то другому вершить зло. Чего же стоит такое добро?

 После Стратхольма волшебница бежала в Калимдор, открывала неизведанные земли, вместе с орком Траллом спасала Древо Жизни в Хиджальских лесах. А однажды, чтобы предотвратить войну между Ордой и Альянсом, даже пожертвовала жизнью собственного отца. Несгибаемые принципы адмирала Праудмура не допускали разумности орков. Зная о заговоре против отца, она никак не помешала этому. Мир между орками Оргриммара и людьми Терамора был важнее.

 Она стояла на страже мира и покоя, в свои годы добилась уважения по всему Азероту и достигла значительных высот в магии. Никто не смел попрекать ее за трусость или предательство. Кроме нее самой.

 В немигающих драконьих глазах бушевало пламя. Вот отчасти разгадка того, почему взгляд ее спутника так завораживал. Драконы почти не моргают, кажется, они могут смотреть вечно, не прерывая взгляда. Значит, она давно догадывалась, но просто отказывалась, не принимала эту мысль… Потому что защитница Азерота не может быть на стороне безумного Аспекта, способного разнести этот мир одним движение крыла.

 Какие события ждут Азерот впереди, если легенды прошлого начинают новое сражение? И какую сторону в этой битве займет она, воительница справедливости? ¶Волею судьбы Джайна вновь оказалась перед воротами нового Стратхольма. На сей раз размах происходящего достигал каких-то небывалых масштабов. Решалась судьба не города, целого мира. Казалось, даже время замерло в ожидании ее ответа. И черный дракон вместе с ним.

 Под его немигающим взглядом мысли Джайны сократились до одной-единственной, самой важной фразы.

 Меньше всего ей хочется бежать от него прочь. 

 Она глубоко вдохнула и шагнула навстречу драконьему крылу. Если этот шаг и станет чем-то важным в новейшей истории Азерота, она готова нести за него ответственность.

 В то же мгновение дракон взмыл вверх, а мир скинул оковы сна.

 Оглушающий крик королевы вывел мирмидонов из оцепенения. С перекошенным от злости лицом Азшара произносила смертоносные и опасные заклинания, какие только знала; говорила не шепотом, кричала во весь голос, полный ненависти и злобы.

 Волны, одна выше другой, росли на поверхности Великого моря. Ясное небо в секунды потемнело и скрылось за тучами. С завыванием и грохотом неслись цунами к берегам Калимдора и Восточных Королевств, разнося в щепки встреченные на пути корабли. Гибельные волны обрушились на прибрежные городки, снося их на своем пути. Но, когда паника охватила жителей, буря так же неожиданно, как и началась, стихла. Легкая рябь вновь волновала поверхность моря, а волны с тихим урчанием накатывали на берег.

 Роковые заклинания застыли на губах Азшары. Она осознала, что нема и бессильна. Увидела приближение конусообразного тела Нептулона, состоящее из вращающихся водяных колец. На искаженном яростью ледяном лице Лейтенанта Древних Богов сверкали одержимые силой глаза.

 — Как смеешь ты, ничтожество, творить запрещенное! — прогрохотал он в гневе.

 Азшара не была их тех, кто мог спокойно снести оскорбления.

 — Я отомщу Азероту! — прокричала она в ответ. — Мне надоело ждать!

 Ее золотые глаза гневно сверкнули, и черные волны вновь поднялись на поверхности Великого Моря.

 — Твои силы никчемны в сравнении с моими, — отозвался Нептулон и одним движением трезубца остановил пробудившуюся стихию. — Ты – ничто без поддержки Древних Богов, и я говорил тебе об этом, — громогласно произносил Лейтенант Древних Богов. — Я просил тебя ничего не предпринимать и позволить пленнице сбежать. Ее ожидают другие силы, Азшара!

 — Но Слеза помешает мне! — заверещала она, все же отступая назад под натиском Нептулона.

 — Уже нет, — сурово произнес он и направил на нее острие своего трезубца. — Я дал тебе силу, но ты подвела меня. Ты – жалкое, самовлюбленное ничтожество, недостойное Великих.

 Яркие молнии вырвались из наконечника трезубца, и одна за другой ударили в королеву.

 — Нет! — закричала она.

 Нанося обжигающие раны, молнии настигли ее. Она металась в судорогах на глазах у застывших в ужасе подданных. Щупальца вместо ног распластались вокруг нее.

 Снова и снова возникали холодные молнии. Королева не прекращала кричать. Наконец, Нептулон отвел трезубец в сторону и легко ударил им о песчаное дно. В мощную воронку закрутились воды возле сходящей с ума от боли Азшары, в бессилии сжимающей морской песок.

 — Нет, — сказал Нептулон. — Я не прерву твои страдания. Ты ослушалась меня и жестоко за это поплатишься. Мне не нужна твоя жизнь. Я просто заберу все, что у тебя есть.

 Из магической воронки, осторожно ступая гигантскими лапами, вышло чудовище, полностью состоявшее из воды. Монстр оскалил огромную пасть и, расправив могучие крылья за спиной, с легкостью взлетел. Другие чудовища возникали из водоворота, и каждый из водяных драконов присоединялся к стае, кружившей как стервятники над королевой, дрожащими руками ползущей по дну.

 Нептулон вновь поднял трезубец, заставив Азшару закричать от одной только мысли о возвращении пытки. Но Охотник Приливов направил его в сторону переливавшегося всеми цветами радуги города наг Зин-Азшари.

 — Нет! Прошу нет! — снова закричала королева. — Я буду предано служить тебе, Великий! Только не надо… нет!...

 — Ты будешь служить, — с уверенностью произнес Нептулон. — А после этого с еще большей преданностью.

 И стая водяных драконов, медленно двигая текучими крыльями, направилась к городу. Их пасти с ревом раскрылись, выпустив течения, которые ворвались в столь любимый королевой город. Заново переживала Азшара падение своего королевства, но ее сумасшедший, нескончаемый крик не мог перекрыть шума рушащегося под напором драконов города.

 Через долгие мгновения, когда стихли крики, а город был стерт с лица подводного мира, в звенящей тишине обожженными губами королева Азшара, вновь лишенная всего, прохрипела: