— Ничего у нас не выйдет, — сказал господин Хап. — Давай-ка лучше сходим ещё раз к фрау Сундук. Не отказываться же от вещей, если их можно получить.

Перед дверью фрау Сундук фрау Хап дёрнула своего мужа за рукав:

— Теперь я знаю, почему у меня так бьётся сердце, почему стучит в висках и дрожат руки. Я боюсь воров. Можешь себе представить, что они сделают, как только узнают про наши сокровища?

— Они нас тут же ограбят!.. Или, во всяком случае, попытаются ограбить… Мы должны что-то срочно предпринять.

— Собака!.. Нам необходима злая, кусачая собака.

— Этого мало. Надо прибить к окнам железные решётки.

— И врезать в двери новые замки.

В этот момент фрау Сундук подошла к кухонному окну.

— Боже мой! Опять Хапы! Я ведь им, кажется, уже объяснила, что иметь больше трёх желаний опасно и что к добру это не приведёт.

Валентин дремал на диване. Он открыл глаза и спросил:

— Я кому-нибудь нужен? Профессор Ответман кивнул:

— Хапы хотят, чтобы вы им ещё кое-что высвистели. Они не могут обойтись без фена, без светящегося глобуса, без спиннинга…

— Позвольте, — перебила его фрау Сундук, — мне всё это тоже просто необходимо!

Профессор Ответман протёр свои очки.

— Боясь грабителей, Хапы хотят ещё получить злую кусачую собаку, решётки на окна и новые замки на дверях.

— И мне вы тоже должны всё это высвистеть! — энергично сказала фрау Сундук. — Только мне нужна такая злая собака, чтобы она кусала чужих, а меня не трогала.

Валентин зевнул и встал.

— Я и не надеялся, что буду иметь в Люкенбрюке такой успех. Просто бешеный успех! Верно, профессор?

— Ведь я — ваша выдумка, Валентин, — сказал профессор Ответман. — Не будь я вашей выдумкой, я задал бы вам такую трёпку, что вы бы и своих не узнали. Но, к сожалению, я должен только отвечать на вопросы. Так вот, нет у вас никакого успеха. Ни малейшего.

Фрау Сундук нервно заморгала глазами и сказала своему племяннику:

— А тебе, Генрих, пора идти домой… И уведи с собой профессора Ответмана. Пусть он живёт у вас. Человек, которому не правится моя новая прическа, не может оставаться у меня в доме.

Генрих послушно протянул профессору руку, но при этом хмуро глядел в пол.

— Тётя Ирмгард, — сказал он наконец, — ты же знаешь, какая у нас маленькая квартира. Там негде поставить кровать для господина профессора Ответмана. Господину профессору Ответману пришлось бы всю ночь просидеть на стуле или прилечь на корзинку для грязного белья.

Валентин вдруг почему-то вспомнил весёлую бабушку и её двух внучек, которых он вместе с качелями отсвистел в дои семнадцать на Гороховой улице. «Надеюсь, они благополучно добрались, — подумал он. — Да, кстати, фрау Эзенбек, кажется, упоминала что-то о гостинице или пансионе». Валентин решил послать господина профессора по этому адресу. Там ему уж наверняка не придётся сворачиваться калачиком на корзинке для грязного белья. Приветливая старая хозяйка найдёт, где его уложить.

— Достань мне травинку, — сказал он Лоттхен, — и, пожалуйста, поскорее!

Лоттхен с тревогой посмотрела на него:

— Какой у тебя странный голос, словно ком в горле. И глаза блестят. Неужели ты простудился?

— Обойдётся, — ответил Валентин. — Только вот зря я не переоделся, когда промок. — Он осторожно провёл языком по губам. — У меня, кажется, выскочила лихорадка. Ой, ведь теперь я, наверно, не смогу свистеть!

— Бедный Валентин, мне тебя так жалко… — ласково сказала Лоттхен. — Сейчас тебе принесут целую кучу травы.

— Несомненно! — Это слово произнёс господин Хап, бесшумно открывая дверь в кухню. — Мы принесли вам огромный великолепный букет из свежих трав. И пусть фрау Сундук не беспокоится — вся эта трава из нашего сада.

Валентин покашлял и сказал:

— Прекрасно, благодарю вас.

И стал свистеть. Прежде всего он отсвистел профессора Ответмана на Гороховую улицу. Затем безропотно высвистел всё, что заказали Хапы. И так как фрау Сундук немедленно требовала для себя то же самое, Валентин высвистывал все дважды. По злой кусачей собаке — Хапам и фрау Сундук. Потом решётки на окна и по новому замку на входные двери в оба дома. И всё остальное тоже.

— На рыбалку я, правда, не хожу, — сказала фрау Сундук, когда у неё в руках оказался спиннинг, — но будет несправедливо, если Хапы получат спиннинг, а я — нет.

Племянник Генрих спустился в палисадник и долго гладил злую кусачую собаку, а потом в задумчивости побрёл домой.

— Мне кажется, профессор Ответман прав, — пробормотал он вдруг. — Никто из них не стал счастливым, им только кажется, что они счастливы.

Господин Эзенбек взглянул на часы и вздохнул.

Он не понимал, что могло так задержать его жену и внучек. Ведь они пошли в аптеку купить бумажные носовые платки и на обратном пути немножко погулять.

Часовая стрелка медленно двигалась по кругу.

Солнце скрылось за крышами домов, сгущались голубоватые сумерки. Из сада повеяло вечерней прохладой. Господину Эзенбеку стало холодно, и он закрыл окно.

Пора было подумать об ужине. Господин Эзенбек поставил на плиту кастрюлю с картошкой и стал резать капусту. Он любил стряпать и всегда очень охотно помогал жене на кухне, но сейчас с каждой минутой лицо его становилось всё мрачнее.

— Только бы с ними ничего не случилось, — шептал он, — только бы они вернулись домой целы и невредимы!

И вдруг он услышал негромкое пение. Господин Эзенбек кинулся к двери, но голоса громче не зазвучали. Тогда он распахнул окно, но и это не помогло. Он прижался ухом к камину, и ему показалось, что пение стало слышнее. Господин Эзенбек решил, что это поют постояльцы в каком-то дальнем номере.

«Как тоскливо поют наша жильцы! — подумал он печально и снова взглянул на стенные часы. — Нет, больше ждать я не в силах! Если через пять минут они не вернутся, я позвоню в полицию».

Прошло пять минут. Господин Эзенбек снял резиновый фартук, повесил его на гвоздь и побежал звонить в полицию. У телефонного аппарата, который стоял в столовой, он увидел какого-то незнакомого бородатого человека.

— Добрый день, — приветствовал его господин Эзенбек. — Простите меня, но мне нужно срочно позвонить. Жена и внучки до сих пор не вернулись домой, и я очень волнуюсь. Ума не приложу, где они так задержались. Кто знает, что с ними могло случиться!

— Я знаю, — сказал профессор Ответман. — Они заперты на чердаке и ждут, чтобы вы их оттуда выпустили.

— Неужели? — обрадованно воскликнул господин Эзенбек. — А откуда вы знаете?

Профессор Ответман погладил бородку и объяснил:

— Видите ли, отвечать на вопросы моя профессия.

— Какая великолепная профессия! — восхитился господин Эзенбек. — Благодарю! Благодарю вас от всего сердца. Если вам негде переночевать, то я предложу вам нашу самую лучшую комнату. С окнами на восход.

Он горячо потряс руку профессору и со всех ног кинулся к чердачной лестнице.

— А мы уже совсем охрипли, — сказала фрау Эзенбек, когда он, тяжело дыша, распахнул чердачную дверь. — Какое счастье, что ты всё-таки нас нашёл!

— Представляешь, дедушка, мы участвовали в настоящем фильме ужасов! — крикнула Людмила. — Сперва мы качались на голубых качелях на Городской площади перед памятником господина Бобржинского, а потом почему-то на этих же качелях перенеслись в чей-то палисадник, и вдруг оказалось, что мы, не слезая с этих качелей, находимся в чужой кухне. Можешь себе это представить?

— С трудом, — сказал господин Эзенбек. — Со мной таких вещей никогда не случалось.

— Не успели мы оглядеться в этой кухне, как какой-то молодой человек засвистел в травинку, и — раз! — мы очутились здесь, на нашем чердаке, — продолжала Варвара. — Ты можешь себе это представить, дедушка?