– Ага, – озадаченно кивнула Соггдон, а потом заговорила – очень медленно и осторожно, выбирая слова так тщательно, как только могла: – Я, разумеется, не имею права поведать тебе всей правды, поскольку это повлияет на чистоту эксперимента, но могу только сказать, что ты ошибаешься. Ни ты, ни Дум, ни вы вместе не являетесь объектом испытаний. Нас интересует именно моделирование, именно симуляция, которой вы заняты. Больше я сказать ничего не могу из-за опасений навредить эксперименту. Хочу просить тебя лишь об одном: относись к моделированию так, как если все в нем было совершенно, полностью реальным.

Крэш встревоженно посмотрел на Соггдон. Лоб женщины был покрыт крупными бисеринками пота. «Слишком близко, – сказал он себе. – Она подобралась слишком близко к правде».

После еще одной непродолжительной паузы Ди заговорила снова:

– Я сделаю все возможное, доктор Соггдон. И все же хочу напомнить вам, что заложенные в моем мозгу математические формулировки Трех Законов не позволяют мне относиться к чему-либо с такой же серьезностью, как к защите людей – настоящих людей! – от опасности. Я буду стараться, но я просто не могу – ни математически, ни физически – относиться к имитантам так же, как к живым людям.

– Я… Я понимаю, Ди. Но ты все же постарайся.

– Я постараюсь, доктор. Что вы думаете о предложении, которое я сделала Правителю? Должна ли я отозвать его обратно?

Соггдон посмотрела на Крэша и увидела, что тот ожесточенно трясет головой. В ее взгляде отразилось тоскливое недоумение, но все же произнесла:

– Думаю, что нет, Ди. Нам, которые следят за моделированием, любопытно узнать, какова будет реакция имитанта Правителя. Когда он вызовет тебя снова, следуй его инструкциям так, как если бы этого разговора между нами не было.

– Но во время него вы велели мне относиться к имитантам так же, как к живым людям. Два этих указания противоречат друг другу.

Соггдон вытерла лоб трясущейся рукой.

– Жизнь полна противоречий, – уклончиво сказала она. – Попытайся лавировать между ними и сделай все, что сможешь. Конец связи.

Женщина выключила микрофон и рухнула в пустое кресло перед панелью управления.

– Великий Космос, что творится! – Она в отчаянии потрясла головой. – Мы в ловушке, и я не представляю, как нам удастся из нее выбраться.

– А нам и не надо никуда выбираться, – проговорил Крэш. – Пусть все останется пока как есть. Ди уже начала что-то подозревать и рано или поздно догадается о том, как обстоят дела на самом деле. Это теперь лишь вопрос времени. И только Космос знает, как она себя тогда поведет. Я намерен немного подождать, прежде чем снова выходить с ней на связь, поскольку после состоявшегося между вами разговора это возбудило бы в ней еще большие подозрения. Затем я снова поговорю с ней, одобрю ее план «Последний барьер» и прикажу, чтобы она сделала все необходимые для него приготовления.

– Но, Альвар, – возмутилась Фреда, – ты хочешь приказать ей поставить людей под угрозу! Если потом она узнает о том, что нарушила Первый Закон, или если она найдет способ выполнить приказ доктора Соггдон о том, чтобы относиться к имитантам как к живым людям…

– Они и есть живые люди, – мягко напомнил Крэш.

– Но она об этом не знает, а ей приказали относиться к ним как к настоящим. И если она подчинится твоему приказу приготовиться к «Последнему барьеру»… – Фреда растерянно покачала головой. – Честно говоря, я даже не представляю, каким образом ей удастся проскользнуть между этими противоречиями.

– Честно говоря, меня это совершенно не волнует. Для меня главным является другое. Ди должна продержаться достаточно долго для того, чтобы осуществить начальные запуски, а затем – либо провести финальное нацеливание фрагментов кометы, либо привести в действие «Последний барьер». Вот и все. А вы обе, по-моему, больше озабочены психическим здоровьем робота, нежели судьбой всей планеты.

– Две эти вещи неразрывно связаны друг с другом, – напомнила Соггдон.

– Вот и позаботьтесь о том, чтобы она не спятила хотя бы до тех пор, пока мы не закончим с кометой – тем или иным способом. Это все, что мне надо.

Несмотря на внешнее спокойствие, Крэша обуревали сомнения. «Последний барьер»… Ни Фреда, ни Соггдон, ни Дональд, ни даже модуль Ди не подозревали об одной вещи: «Последний барьер» значительно все упрощает. До разговора с Ди Крэш с ужасом думал о том моменте, когда ему придется принять окончательное решение: менять курс кометы или нет. Теперь же оказывалось, что это решение вовсе не обязательно будет окончательным. У Крэша появилась спасительная лазейка на тот случай, если что-то вдруг пойдет не так. Он может отдать приказ о перенацеливании кометы, и потом в его распоряжении будет еще почти месяц, чтобы выявить возможные ошибки и принять новое решение.

Казалось бы, губернатор должен был испытывать облегчение, но он его не чувствовал – именно потому, что теперь ему было куда легче отдать приказ об изменении курса кометы.

Он испытывал почти непреодолимое искушение сделать это. На его плечи давил непосильный груз затраченных денег, усилий, поставленного на карту политического капитала, данных людям обещаний. Откажись он от операции, все это окажется выброшенным впустую. Все это подталкивало Крэша к тому, чтобы отдать приказ о начале операции, – вне зависимости от того, правильным будет это решение или нет. Если подобные сомнения мучают его сейчас, то как же он будет себя чувствовать, когда до столкновения останется девяносто две минуты?

– На данный момент, пожалуй, все, друг Калибан, – сказал Просперо, стоявший перед панелью коммуникатора в своем кабинете, глубоко в подземельях Валгаллы. На экране монитора было изображение Калибана, находившегося в этот момент в Депо. Роботы разговаривали по очень надежной и максимально защищенной линии связи. – Боюсь, сейчас мне нужно торопиться. Мы должны подготовиться к полной эвакуации Валгаллы на тот случай, если в этом возникнет необходимость.

– Я был бы искренне удивлен, если бы она не возникла, – ответил Калибан.

Просперо внимательно посмотрел на своего друга. Внешность робота редко выдает его чувства, но либо Просперо пытался убедить себя в этом, либо Калибан действительно нервничал, причем очень сильно. Что ж, учитывая сложившуюся ситуацию, удивляться тут нечему.

– То есть ты считаешь, что они действительно изменят курс кометы? Довел ли ты до их сведения наш протест? Изложил ли наши аргументы против этого шага?

– Я пытался это сделать. Я даже составил петицию и собрал под ней подписи людей, выступающих против плана Правительства. Я делал попытки объединить различные группы этих людей. Но даже те люди, которые категорически против перенацеливания кометы, не хотят иметь со мной ничего общего. Похоже, они полагают, что союз с Новыми роботами принесет им больше вреда, нежели пользы.

– Это неудивительно, хотя и неприятно, – отозвался Просперо. – Ну что ж, если они не хотят нас слушать и если наши голоса не вписываются в хор оппозиции, пусть другие воюют против кометы. Мы же сосредоточим внимание на том, чтобы спасти от нее наших граждан. Я внимательно изучил предложенный тобой список ближайших мест эвакуации. – В надежде соблюсти хотя бы видимость порядка в такой широкомасштабной операции человеческие власти отвели различным группам эвакуируемых различные районы. Стоит ли говорить, что Новые роботы получили далеко не самые лакомые кусочки. – Ты называешь квадрат 236 в качестве самой безопасной местности.

– Да, с геологической точки зрения это наиболее стабильный из выделенных нам участков, кроме того, в этом районе будут также минимальными последствия падения метеоритов и ухудшение погоды, которое наступит сразу же после столкновения.

– Что ж, – сказал Просперо, – приготовь этот квадрат к приему примерно шестидесяти процентов нашего тяжелого оборудования и примерно такого же числа наших граждан. Остальную часть населения мы распределим по другим квадратам. Нельзя позволить, чтобы мы все исчезли с лица земли, если в квадрате 236 вдруг случится какая-нибудь катастрофа. Я согласен с тобой в том, что эта местность сравнительно безопасна, но страшно подумать, что случится, если в этот квадрат упадет большой обломок кометы. И вот еще что. Организуй размещение десяти процентов наших граждан в квадрате 149.