– Вы со мной, – проговорил Жирный.

Мы сбросились на бутылку коньяка «Курвуазье Наполеон» и теперь сидели в квартире Жирного, согревая рюмки, потирая их ножки, словно это палочки для добывания огня, и чувствовали себя большими умниками.

Кевин протянул, не обращаясь ни к кому персонально:

– Любопытно будет, если сейчас проявятся люди в облегающей черной одежде и перестреляют нас. Из-за звонка Фила.

– Не выйдет, – проговорил я, подыгрывая Кевину. – Мы посадим Кевина в коридоре со шваброй в руках и посмотрим, осмелится ли кто-нибудь сунуться.

– Если и сунется, это ни о чем не говорит, – подхватил Дэвид. – Кевин у половины Санта-Аны в печенках сидит.

Три дня спустя в два часа ночи зазвонил телефон. Я еще не ложился, поскольку писал предисловие к сборнику рассказов, отобранному из всего, что я сочинил за двадцать пять лет. Я снял трубку и услышал, как мужской голос с легким британским акцентом произнес:

– Сколько вас?

– Кто это? – в замешательстве спросил я.

– Гусыня.

О Господи, подумал я; меня начала бить дрожь.

– Четверо, – проговорил я дрожащим голосом.

– Доброе предзнаменование, – сказал Эрик Лэмптон.

– Процветания?

Лэмптон рассмеялся:

– Нет, у царя с финансами не очень.

– Он… – Я не мог продолжать.

– Вивит. Кажется. Или вивет? – спросил Лэмптон. – В любом случае он жив. Надеюсь, вы счастливы слышать это. С латынью у меня не очень.

– Где? – спросил я.

– Где вы? Телефонный код 714.

– Санта-Ана. Графство Оранж.

– Рядом с Феррисом, – сказал Лэмптон. – Вы севернее его усадьбы-у-моря.

– Верно.

– Мы можем встретиться?

– Конечно, – сказал я, а голос в моей голове произнес: «Это все взаправду!»

– Можете прилететь ко мне? Все четверо? В Соному?

– О да, – сказал я.

– Летите в Окленд, оттуда удобнее добираться, чем из Сан-Франциско. Вы видели «ВАЛИС»?

– Несколько раз. – Мой голос все еще дрожал. – Мистер Лэмптон, в этом деле замешана временная дисфункция?

– Как может быть дисфункция в том, чего нет? – ответил он вопросом на вопрос. Потом помедлил. – Об этом вы не подумали.

– Нет, – признал я. – Позвольте сказать, что «ВАЛИС» – один из лучших фильмов, что мы когда-либо видели.

– Надеюсь когда-нибудь выпустить версию без купюр. Обязательно дам вам возможность увидеть. Мы не хотели купюр, но, сами понимаете… из практических соображений. Вы ведь писатель-фантаст? Вы знаете Томаса Диша?

– Да, – сказал я.

– Он очень хорош.

– Да.

Мне было приятно, что Лэмптон знаком с произведениями Диша. Хороший знак.

– В некотором смысле «ВАЛИС» – дерьмо, – продолжал Лэмптон. – Пришлось сделать его таким, чтобы прокатчики не отказались. Для любителей похрустеть поп-корном в зале. – Голос стал веселым, в нем появились музыкальные нотки. – Они думали, я буду петь. «Эй, человек со звезд, куда тебя несет?» Боюсь, я их разочаровал.

– Ну…

– Значит, увидимся. Адрес у вас есть, верно? В следующем месяце я уезжаю из Сономы, поэтому встретимся либо сейчас, либо уже в конце года. Мне нужно лететь в Британию, снять там телефильм. А еще концерты. Запись пластинки в Бербанке. Можем встретиться и там… как вы это называете? В Саутлэнде, на Южных Землях.

– Мы прилетим в Соному, – сказал я. – А другие есть? Кто связывался с вами?

– Люди Счастливого Царя? Поговорим при встрече, когда соберемся вместе: ваша группа, и Линда, и Мини. Вы в курсе, что Мини написал музыку к фильму?

– Да, – ответил я. – Синхроническую музыку.

– Он очень хорош. В его музыке многое. Вот только песен не пишет, говнюк. А я бы так хотел. Он бы писал чудные песни. Мои песни недурны, но я не Пол. – Он помедлил. – Я имею в виду Саймона.

– Могу я спросить? – проговорил я. – Где Он?

– О. Конечно, вы можете спросить. Но никто не собирается вам отвечать, пока мы не встретимся. Послание из двух слов не слишком много говорит о вас, не так ли? Хотя кое-что я уже выяснил. Вы сидели на наркоте, потом завязали. Знакомы с Тимом Лири…

– Только по телефону, – поправил я. – Один раз разговаривал с ним по телефону. Он был в Канаде с Джоном Ленноном и Полом Вильямсом – не певцом, писателем.

– Вас никогда не арестовывали? За наркотики?

– Никогда.

– В свое время вы были своего рода наркогуру для тинейджеров – где же?.. – ах да, в округе Марин. В вас даже стреляли.

– Не совсем так, – возразил я.

– Вы пишете весьма странные книги. Вы точно уверены, что никогда не подвергались аресту? Если такое случалось, мы не сможем встретиться.

– Уверен, – сказал я.

Лэмптон мягко, даже с некоторым удовольствием проговорил:

– Какое-то время вы были связаны с негритянскими террористами.

Я промолчал.

– Ваша жизнь – целое приключение, – заметил Лэмптон.

– Да, – сказал я.

Это и в самом деле так.

– Вы же сейчас не принимаете наркотики? – Лэмптон рассмеялся. – Снимаю вопрос. Мы знаем, что сейчас у вас все в порядке. Хорошо, Филип, я буду рад встретиться с вами и вашими друзьями. Кому из них… как это… кому был глас свыше?

– Информацией выстрелили в моего друга Жирного Лошадника.

– Но ведь это вы. «Филип» по-гречески значит «любитель лошадей», «Лошадник». «Жирный» – перевод немецкого слова «дик». Вы просто перевели свое имя.

Я промолчал.

– Могу я называть вас Жирным Лошадником? Так вам будет приятнее?

– Как скажете, – деревянным голосом проговорил я.

– Выражение из шестидесятых, – засмеялся Лэмптон. – Хорошо, Филип, думаю, мы узнали о вас достаточно. Кстати, поговорили и с вашим агентом, мистером Галеном – он показался нам весьма решительным и откровенным.

– Он молодчина, – сказал я.

– И явно понимает, куда ветер дует, как говорят в здешних краях. Вы издаетесь в «Даблдэй»?

– В «Бэнтаме».

– Когда вы приедете?

Я спросил:

– Как насчет нынешнего уик-энда?

– Очень хорошо. Вам понравится, не сомневайтесь. Все беды позади, не сомневайтесь, Филип. – Голос Лэмптона сделался серьезным. – Все позади, правда.

– Отлично.

Мое сердце заколотилось о грудную клетку.

– Не бойтесь, Филип, – мягко проговорил Лэмптон.

– Ладно, – сказал я.

– Вам через многое пришлось пройти. Девушка, которая умерла… теперь можно отпустить это. Все прошло. Понимаете?

– Да. Понимаю.

И я понял. Я надеялся, что понял; пытался понять, хотел понять.

– Вы не поняли. ОН здесь. Это правда. «Будда сидит в парке». Понимаете?

– Нет, – сказал я.

– Гаутама родился в огромном парке под названием Лумбини. Такая же история, как про Иисуса и Вифлеем. Вы знаете, что я имею в виду, не так ли?

Я кивнул, позабыв, что разговариваю по телефону.

– Он спал почти две тысячи лет, – продолжал Лэмптон. – Очень долго. А события шли своим чередом. Но… Впрочем, думаю, пока достаточно. Теперь он пробудился, вот в чем суть. Итак, Линда и я встретимся с вами вечером в пятницу или в субботу утром.

– Отлично, – согласился я. – Возможно, в пятницу вечером.

– Просто помните: Будда в парке. И постарайтесь быть счастливым.

Я спросил:

– Это он вернулся? Или пришел другой?

На другом конце провода повисла пауза.

– Я имею в виду…

– Я знаю, что вы имеете в виду. Видите ли, время не реально. Это снова он и в то же время – не он, другой. Существует много Будд, но в то же время только один. Ключ к пониманию – время. Когда вы слушаете пластинку во второй раз, играют ли второй раз музыканты? Если слушаете ее в пятидесятый раз, играют ли музыканты пятьдесят раз?

– Только один, – сказал я.

– Спасибо, – проговорил Лэмптон, и в трубке раздались короткие гудки.

Не каждый день такое увидишь, сказал я себе. То, о чем сообщил Гусыня.

К своему удивлению я понял, что перестал дрожать.

Такое было впечатление, что я дрожал всю свою жизнь, дрожал от какого-то хронического подспудного страха. Дрожал, бежал, попадал в неприятности, терял близких. Не человек, а персонаж из мультфильма. Наивного мультфильма начала тридцатых. Страх был первопричиной всего, что я делал.