Он встал во весь рост на спине своего коня. Его глаза горели яростью, казалось, что он черпал свою энергию из самой земли. Он сложил в голове заклинание и послал его мощными выстрелами энергии, которые разорвались как раз под тем местом, где мирно покоились валуны. Часть карниза вздрогнула от мощи удара. Камни сдвинулись со своего ложа и начали катиться вниз. Их движение увлекало за собой другие камни, которые попадались на пути, пока этот поток не превратился в рычащего монстра из камней, земли и гравия. Солдаты замерли на месте, глядя с ужасом на приближавшуюся лавину. Потом они попытались бежать, но было уже слишком поздно.

– Назад! – прокричал Валориан своим людям.

Вне себя от ужаса, охотники подхватили раненых и поспешили в сторону от надвигавшейся лавины, которая, окруженная клубами пыли, с грохотом скатилась мимо них вниз в долину. Она подхватила тарнишских солдат и засосала их во вращающейся массе камней. Лавина продолжала сметать все на своем пути, пока не достигла берега реки, где ее движение начало замедляться, а гулкое эхо, сопровождавшее ее движение, постепенно стихало.

Валориан мрачно смотрел на опускающуюся пыль и полосу совершенно голой земли. Вся земля у его ног была покрыта стволами деревьев, изувеченными телами людей, распростертыми среди камней. Он заметил, что некоторые солдаты пытались выбраться из-под каменных обломков или помочь тем, кто оказался в ловушке или был ранен, но насколько он мог судить по их застывшим лицам и медленным движениям, они вряд ли представляли угрозу для племени.

Вождь повернулся в другую сторону, чтобы посмотреть, в каком состоянии были его люди. У него не было времени, чтобы понять, кто был убит или ранен, а сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда он поспешил к каравану.

Головные повозки остановились, когда попали в засаду, и тем самым был остановлен весь караван. Кто-то помогал раненым, в то время как остальные спешили собраться во главе каравана, чтобы поближе рассмотреть поверженных тарнишей.

Валориан кинул только один мимолетный взгляд на повозки, а затем соскочил с Хуннула и поторопился на помощь раненым. Сердце его сжималось от отчаяния. Когда он увидел Айдана, живого и невредимого, его страхи и опасения несколько утихли, но затем с новой силой обрушились на него, когда он заметил лица двух погибших охранников, которые вместе с ним ехали от ворот Актигориум и стояли на его стороне во время дуэли с Карезом. Еще один его телохранитель был слегка поцарапан, и пятеро воинов получили ранения. Но Валориан все никак не мог отыскать одно знакомое лицо.

Он торопливо двигался от одной группы людей к другой, помогая, где только можно, погружая раненых в повозки, и все время искал. Он использовал свою волшебную силу, чтобы уничтожить стрелы, торчавшие из ран, и превращал обрывки тканей в чистые бинты.

Наконец он прокричал брату:

– Где Мордан?

Айдан покачал головой и показал на повозку, которая стояла позади нескольких телег. С мрачным лицом Валориан поспешил туда и там нашел своего друга, который лежал на куче покрывал, торопливо стащенных сюда изо всех углов. Мордан чуть вздрогнул, когда Валориан залез в повозку, но вождь все равно похолодел от отчаяния. Он сразу же понял, почему кто-то положил Мордана сюда, даже не пытаясь перевязать его рану. Из кровавого месива, которое когда-то было туникой, выглядывала застрявшая в ребрах стрела.

Валориан почувствовал, что ему плохо. Глаза Мордана были раскрыты, словно темные озера на фоне смертельно побледневшей кожи. Он втягивал воздух отрывистыми быстрыми глотками, и его руки сжимались от боли. Он увидел своего вождя и слабо улыбнулся.

Очень осторожно орудуя кинжалом, Валориан отрезал часть туники Мордана. Он ощупал пальцами края раны и изучил его лицо. Обычно, если стрела вонзалась в грудь, человек умирал. У членов племени были очень примитивные навыки лечения, и они имели только травы в своем распоряжении. Если он попытается извлечь зазубренный наконечник стрелы, Мордан мгновенно умрет, но то же самое случится и в том случае, если стрелу не извлечь из раны.

Но надежды Валориана несколько окрепли, когда он увидел мускулистое тело воина. Он не думал, что наконечник стрелы повредил сердце или легкое Мордана, потому что на губах у него не было крови, а кожные покровы не были бледными, как это всегда бывает при приближении смерти. Возможно, что с помощью своего колдовства он сможет помочь другу. Он не мог исцелить его. Он мог только извлечь стрелу. Но, может быть, как раз этого и будет достаточно, чтобы дать Мордану шанс побороться за свою жизнь.

Очень осторожно Валориан дотронулся до кроваво-красной раны. Мордан смотрел ему в лицо, всецело полагаясь на своего друга. Возникла небольшая пауза, во время которой Валориан сосредоточился, а затем послышалось короткое заклинание, и стрела растаяла, словно облако, оставив после себя лишь рану в том месте, где она вонзилась в кожу.

Пальцы Мордана медленно разжались.

– У тебя привычка разочаровывать Посланников, – с благодарностью прошептал он.

– Пусть поспорят с Амарой, – отозвался Валориан, пряча огромное облегчение под сосредоточенностью, с которой он принялся перевязывать рану. Он потрепал Мордана по плечу и уже совсем было собрался уходить, когда его руку сжала рука воина.

– Лорд, – проговорил Мордан, его голос казался неестественно хриплым от боли и тревоги, – это была лишь незначительная часть их сил, которая пыталась нас остановить. Они знали, что мы идем. Следи за тылом!

Валориан вскочил на ноги, словно молнией пораженный. Слова Мордана имели слишком большое значение. Замерший на месте караван представлял собой легкую добычу и был чрезвычайно уязвим для любого нападения. К тому же он извивался по долине длинной нитью, местами теряясь среди деревьев, и Валориан был просто не в состоянии разглядеть хвост колонны. Если нападение на головные повозки имело своей целью остановить ее, тогда, вполне вероятно, существовала опасность нападения и на его хвост. Все в нем закипело от необходимости срочных действий.

Он свистнул Хуннулу.

– Увидимся, когда достигнем перевала, – мягко сказал он Мордану, и прыгнул на спину Хуннулу прямо из повозки. Он прокричал брату:

– Айдан, заставь караван сейчас же возобновить движение! Веди их к перевалу! – и он пропал, промчавшись мимо цепочки повозок, направляясь в конец процессии.

– Двигайтесь! Вперед! Вперед! – кричал он возницам, пролетая мимо телег. – Не останавливайтесь! Продолжайте движение!

Он и жеребец уже преодолели полпути к концу каравана, когда раздавшийся сигнал горна охраны отчаянно прокатился по долине. И почти тут же ему завторили призывные сигналы тарнишских горнов, они возвещали о начале атаки. Страх распространился среди людей. Возницы, и без того нервные и напряженные из-за попавшейся на пути засады, начали подгонять сидевших в своих повозках людей и орать друг на друга. Погонщики вновь погнали стада вперед.

Наверное, около тридцати мужчин и ребят увидели скачущего в конец каравана Валориана и поспешили присоединиться к нему. От хвоста послышались стоны, смешанные с бряцанием оружия.

Хуннул в два скачка преодолел небольшие заросли деревьев у себя на пути как раз вовремя, чтобы увидеть, как охрана каравана врукопашную сражалась с тарнишской кавалерией, имевшей нашивки Четвертого Легиона. Люди сошлись слишком близко, чтобы Валориан мог использовать волшебство, поэтому он замедлил бег Хуннула, давая возможность остальным всадникам догнать его. Затем он извлек меч и издал устрашающий боевой клич. Небольшая группка охотников рванулась в бой. Хуннул ворвался в самую гущу тарнишских всадников, лягаясь и кусая их. Валориан сражался с отчаянием и холодной яростью, нанося удары черным мечом направо и налево так, словно каждый его противник был самим Тирранисом.

Крики ярости, стоны боли, глухие удары железа о железо наполняли воздух. Охотники вокруг Валориана сражались словно волки, используя любое оружие, которое только можно было держать в руках. Конечно, они уступали легионерам в вооружении и боевой подготовке, но в случае своего поражения они потеряли бы все. Поэтому каждый член племени знал, что поражения быть не должно.