Жека, сосредоточенный и необыкновенно бледный, потирал свои холеные ладони и то и дело поправлял браслеты на запястьях, где уже были подготовлены ватные палочки, диски и лекарства.
Перескочив через канат, на ринге появился Лось, который, как и говорил катмен, оказался достаточно высоким и крепким бойцом. Его широкий корпус без талии был покрыт буграми вздувшихся мышц. Необъятная шея, напоминавшая бычью, была увенчана гладко выбритой и идеально круглой головой, которую пересекали белые полоски старых шрамов на лбу и за ушами.
С Лосем была целая команда помощников: два тренера, катмен, какой-то молодой паренек на побегушках. Но когда на ринге под светом софитов остались только сами бойцы и рефери, Герман подумал, что количество секундантов не так уж и важно. Ведь на самой площадке они ничем не могли помочь боксеру. Пусть за спиной Лося стояла большая команда, но на ринге было место только его навыкам и стойкости.
– Дамы и господа! В перерыве между отборочными боями на ваших глазах будет проведена особенная схватка! – громогласно объявил судья.
Лось криво оскалился в сторону своего противника и презрительно сощурил глаза.
«Он уже празднует победу», – с досадой подумал Герман, стиснув зубами капу. – «Козел!»
– Бокс без перчаток между двумя профессиональными спортсменами! В правом углу ринга Николай Огарев по прозвищу Лось! Действующий чемпион Европы по боксу в супертяжелом весе!
Лось вскинул над головой свои обмотанные кулаки и затряс ими под бурные аплодисменты толпы. Его здесь явно знали и любили. Герман мельком разглядел в толпе лысеющую голову Султана: Золтан стоял в самом центре небольшой группы приглашенных гостей, судя по всему, довольно богатых и важных, и с гордостью указывал на Лося, игравшего мускулами на публику.
– В левом углу ринга Герман Юдин по прозвищу Медноголовый! Бывший чемпион СНГ и славянских стран в первом тяжелом весе!
Достаточно сухо поприветствовав публику вскинутым подбородком, Герман нетерпеливо приблизился к своему противнику и обменялся с ним крепким рукопожатием.
– Я тебя по рингу размажу, сопляк, – шепнул ему Лось.
Они встали в стойку напротив друг друга, напряженные и собранные. Прозвучал гонг, и практически сразу же Лось сделал уверенный выпад вперед, целясь противнику четко в глаз. Второй его кулак уже метил под ребра, быстрый и неизбежный, как смертельный выстрел. Герман оценил ситуацию мгновенно. Его противник не зря носил свое прозвище: его действия были сильными и пробивными, на любезности Лось не разменивался, а с первых секунд предпочитал выкладываться на полную, не сдерживая себя. Герман прикрылся от ударов и сразу же заблокировал серию следующих. Сам атаковать он пока не решался.
Зал встретил выпад Лося криками одобрения и восхищения. Публика желала увидеть кровавую расправу над новым бойцом на теневой арене.
Герман раз за разом уходил от ударов, внимательно изучая тактику своего противника, превосходившего его по весу и, возможно, даже по опыту. По крайней мере, в подобных боях с особыми условиями уж точно. Но какой бы уверенностью и непоколебимостью не сквозило от всей фигуры Лося, на самом деле Герман достаточно быстро пришел к выводу, что его соперник лишь попусту расточал свою энергию, надеясь в кратчайшие сроки нанести как можно больше повреждений противнику на потеху публике. Он помнил, что бой должен был завершиться на шестом раунде, а, значит, копить силы не было смысла.
И Германа это чертовски злило. Что его даже не воспринимали всерьез, что Лосю важно было лишь потянуть время, обойдясь без глубокого нокаута.
Весь первый раунд Лось наступал без передышек, его крепкие кулаки постоянно мелькали возле лица Германа, превратившись в сплошной вихрь ударов. Этот ослепительный по своей силе натиск, вызывавший у публики невольные возгласы ликования, казался настоящей симфонией ярости и мощи. И Герман мог лишь терпеливо сдерживать его, блокируя и прикрываясь, ритмично подныривая под удары и вовремя уходя с траектории, он то и дело входил в клинч, наваливаясь на Лося всем своим телом, но судья всякий раз прерывал эти объятья, больше походившие на тиски.
Едва раунд окончился и Герман оказался в своем углу, Жека уже обмахивал его полотенцем и внимательным цепким взглядом скользил по вспотевшему лицу друга, выискивая повреждения.
– Если ты не будешь драться, а уйдешь в глухую защиту, то Султан может понизить твой гонорар, – быстро проговорил катмен. – Им нужен бой.
Герман принял к сведению эту информацию, но промолчал. Он поддел языком капу, вытолкнув ее изо рта, и жадно дышал, наслаждаясь краткими секундами отдыха.
Гонг возвестил о начале нового раунда, и бойцы двинулись друг другу навстречу из своих углов.
Решив повторить прошлый свой успех, Лось сразу же бросился в наступление. Еще не уставший от собственного бешеного темпа, он обрушил на противника град ударов, по своей силе сравнимых лишь с взрывами бомб. Он беспечно растрачивал силы организма на отскоки, прыжки и тяжелые замахи, иногда демонстративно разворачиваясь к гудевшей толпе или снимавшим ринг дронам и улыбаясь, либо же начиная махать руками, чтобы завести зрителей.
В один из таких моментов Герману даже удалось подловить невнимательного противника и наказать его за подобное неуважение к сопернику: он успел произвести несколько несильных, но весьма болезненных ударов по корпусу и печени. Толпа взвыла, захлебываясь от восторга. И их внимание сразу же переключилось на медлительного и тихого Германа, который впервые решился ответить самоуверенному Лосю. В осторожных храбрецов и смелых дураков людям почему-то всегда верилось охотнее во все времена.
Третий раунд начался так же, как и предыдущие, хоть было и некоторое отличие. И его почувствовали все, кто находился в зале. Лось больше не рисковал отвлекаться по сторонам, он не сводил взгляд с соперника, и Герман не стал его разочаровывать. Он постоянно выдерживал близкую дистанцию, став гораздо стремительнее двигаться и уворачиваться от ударов. Теперь и он сам не гнушался раз в десяток секунд произвести пару опасных выпадов, пробуя на зуб защиту противника.
Однако самое ошеломительное произошло уже ближе к концу раунда, когда отсчет шел на последние секунды. Лось беззаботно и совершенно самонадеянно раскрылся, не ожидая, что Герман попытается атаковать его в заключительный миг. Но он не упустил подобной возможности, и его кулак стремительным жалом взмыл в воздух, метясь точно в челюсть. Никто бы не посмел в тот момент остановить Германа или хоть как-то закрыться от его удара. Он вложил в свой хук всю силу, копившуюся с самого первого раунда, всю злость за несправедливость этого подставного боя и обиду на своего легкомысленного противника, который не воспринимал его как серьезного бойца.
Бинтованные костяшки врезались в щеку, смещая челюсть и отправляя Лося прямо на канвас. Он тяжело повалился на пол, будто безвольный мешок, набитый мясом, и несколько секунд не мог подняться, то ли от боли, то ли от растерянности, овладевшей им.
Зато этот удар очень пришелся по душе публике, которая впервые сумела разглядеть в Германе настоящую угрозу.
Пока судья отсчитывал секунды, Лось восстанавливал силы, замерев на одном колене. Его глаза медленно наливались кровью, и, стоило закончиться счету, как разъяренный боец уже вскочил на ноги. И почти сразу же гонг возвестил об окончании раунда.
«Теперь он из кожи вон будет лезть, чтобы нанести мне ответный удар», – мелькнула беспокойная мысль в голове Германа.
Весь четвертый раунд больше походил на ад. Лось наступал на своего противника, как локомотив, неустанно и угрожающе. О защите он позабыл вовсе и лишь теснил и теснил соперника, без жалости избивая его своими каменными кулаками, оставляя на коже синяки и заставляя Германа практически все время концентрироваться только на крепости собственной защиты и на превозмогании боли.
Медноголовому приходилось нелегко. И раз за разом он начинал пропускать удары, то попадаясь на ложные выпады, то не успевая вовремя нырнуть под кулак. Люди за пределами ринга неистово призывали Германа ответить на унижение мощным хуком, но он их не слушал. Он вообще давно уже пожалел, что рискнул тогда нанести этот меткий удар и так разгневать соперника.
