Не красавица. Лет двадцати пяти, очки в металлической оправе с сильными диоптриями, на лице – застывшая улыбка, чем-то напоминающая мне сломанный холодильник. И все же она классная девчонка. Камера nouvelle-vague показывает ее в самом выгодном свете, подчеркивая наиболее привлекательные черты. «Дали бы каждому минут по десять, чтобы сказать что-нибудь перед телекамерой, – думаю я. – Может, тогда мир стал бы куда лучше».

– Где-то в начале 90-х годов XIX века в реке Р., что протекает недалеко от городка, нашли золотой песок. Началась золотая лихорадка. Но скоро кончилась, вместе с песком. Теперь о том времени напоминают лишь несколько полуразвалившихся хижин и проложенные через горы узкие дороги.

Я запихиваю в себя последний кусок сэндвича, залпом допиваю пиво.

– Город... кхе... не так давно население города превышало десять тысяч человек, но в последнее время наблюдается быстрый отток людей из деревни, молодежь перебирается в большие города. Вот такая проблема. Из моих одноклассников уехало уже больше половины. Но, разумеется, есть люди, которые держатся за наш городок.

Она говорит, не отрываясь от объектива, глядя в него словно в зеркало, где отражается будущее. Ее глаза пристально смотрят на меня сквозь кинескоп телевизора. Я достаю из холодильника еще банку пива, тяну за кольцо, делаю пару глотков.

Ее городок.

Я представил, как он выглядит. Железнодорожная станция, где за день останавливается всего восемь поездов, зал ожидания с печкой, неуютная маленькая площадь с круговым движением, схема города с полустертыми иероглифами, клумба с ноготками, рябиновая аллея, побитая жизнью грязная белая собака, несоразмерно широкие улицы, плакат, зазывающий на службу в силах самообороны, трехэтажный универмаг со всякой всячиной, вывески «Школьная форма» и «Средства от головной боли», маленький рёкан[13], здания сельскохозяйственного кооператива, центра лесоводства и ассоциации развития животноводства, уставившаяся в пепельно-серое небо одинокая труба бани. В конце главной улицы поворачиваешь н&тево, там перекресток и мэрия, где в информационном отделе работает она. Маленький скучный городок, в котором почти полгода лежит снег. А она сидит и пишет разные объявления для своего города. «Такого-то числа такого-то месяца будет производиться раздача препарата для дезинфекции овец-мериносов. Желающих просим подать заявления на бланках до такого-то числа такого-то месяца...»

Наши судьбы вдруг пересекаются в этом маленьком номере отеля в Саппоро. Но чего-то здесь не хватает. Я лежу на гостиничной кровати, и время... совсем как взятый напрокат костюм... я никак не могу к нему приспособиться. Тупой топор раз за разом ударяет по канату, что у меня под ногами. Стоит ему оборваться, и обратного пути уже не будет. И от этого становится тревожно.

Нет, конечно же, канат не оборвался. Просто, кажется, я немного перебрал пива. И еще, наверное, виноват снег, кружащий за окном. Ступая по канату, я возвращаюсь под темное крыло реальности. Мой городок, мои улицы, ее овцы.

В то время как ее мериносов обрабатывают прекрасным дезинфицирующим средством, я со своими овцами готовлюсь к зиме. Запасаю сено, накачиваю в бак керосин, ремонтирую оконные рамы, чтобы устояли перед снежными бурями.

– Это мой город, – говорит она. – Маленький городок, ничего особенного. Но он мой. Будет возможность – приезжайте. Кто знает: может быть, мы чем-нибудь поможем вам.

Ее изображение исчезло с экрана.

Нажав кнопку пульта, я выключаю телевизор, допиваю пиво. И думаю: а не съездить ли в ее городок? Вдруг она чем-то мне поможет. Но я вряд ли туда поеду. Я уже слишком многого лишился.

Снег на улице не перестает. Сотня мериносов лежит в темноте с закрытыми глазами.

Тюлень заявился в час дня.

Я как раз завершил немудреный обед и решил перекурить, когда в прихожей запел звонок. Я отворил дверь и увидел на пороге тюленя. Ничего особенного. Обыкновенный тюлень, каких много. Ни тебе темных очков, ни костюма-тройки от «Брукс Бразерс». Впрочем, по мне, все тюлени смахивают на китайцев из прошлого или позапрошлого века.

– Рад познакомиться, – заговорил тюлень. – Извините, что беспокою, отрываю от дел.

– Хм-м. Да что вы! Какие уж у меня дела... – смутился я.

В тюленях чувствуется какая-то беззащитность, от чего я вдруг всякий раз без особой нужды начинаю волноваться. Вечная история. Так у меня всегда выходит, с каждым тюленем.

– Буду очень признателен, если вы уделите мне десять минут.

Я машинально посмотрел на часы, хотя в этом не было никакой необходимости.

– Много времени я у вас не отниму, – учтиво добавил тюлень. Казалось, он смотрит мне прямо в душу.

Плохо понимая, что происходит, я провел тюленя в комнату, налил ему в стакан холодного ячменного чаю.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказал тюлень. – Я скоро уйду.

С этими словами он со вкусом ополовинил стакан, вытянул из кармана пачку «Хайлайта» и, щелкнув зажигалкой, закурил.

– Когда же эта жара кончится!

– Да, жарко...

– Хотя утром и вечером уже не так.

– Сентябрь все-таки...

– Такие дела... Вот и у юниоров бейсбольный сезон закончился. У профессионалов тоже все ясно – «Гигантов»[14] уже никто не догонит. Ждать нечего.

– Да уж...

Тюлень согласно кивнул с видом знатока и оглядел комнату.

– Я извиняюсь. А вы один здесь проживаете?

– Да нет. Жена поехала отдохнуть. Скоро вернется.

– А-а... Поврозь отдыхаете? Неплохо придумано. И тюлень довольно хихикнул.

В общем-то, я сам во всем виноват. Хоть я и порядочно набрался тогда в Синдзюку, совать визитку оказавшемуся со мной рядом за стойкой бара тюленю не следовало. Это каждому понятно. Ни один нормальный человек не станет тюленю совать визитную карточку.

Только поймите меня правильно: я против тюленей решительно ничего не имею. Даже наоборот – представить не могу, за что их можно ненавидеть. Конечно, будь у меня сестра и скажи она в один прекрасный день, что собирается за тюленя замуж, пожалуй, я бы немного расстроился, но с ума сходить бы не стал. Любите друг друга? На здоровье. Вот такая у меня позиция.

Но визитка, врученная тюленю, – совсем другое дело. Известно, что эти животные обитают в огромном океане, имеющем свою систему символов. Там А символизирует В, В является символом С, а С – обобщенный символ А и В. Вот такая получается картина. И все тюленье общество построено по принципу этой самой символ-пирамиды, точнее – по принципу хаоса. А на вершине пирамиды или в самой ее сердцевине – Визитная Карточка.

Поэтому в портфеле любого тюленя обязательно лежит набитое визитками портмоне, толщина которого определяет положение его владельца в тюленьем обществе. У птиц такое тоже бывает, только они собирают бусины.

– На днях вы моему приятелю визитную карточку подарили, – сказал тюлень.

– М-м... А-а... Разве? – слицемерил я. – Напился тогда, почти ничего не помню.

– Знали бы вы, как он обрадовался. Увиливая от четкого ответа, я отхлебнул чаю.

– Право, неловко, что я вдруг так к вам нагрянул, да еще с просьбой. Но раз уж нас эта карточка связала...

– Что же у вас за просьба?

– Да в общем-то пустячная. Если бы сэнсэй счел возможным оказать символическую поддержку популяции тюленей...

Тюлени частенько величают собеседников «сэнсэями».

– Символическую поддержку?

– Ой! Совсем забыл представиться! – Тюлень, шурша бумагами, выудил из портфеля свою визитную карточку и протянул мне. – Вот, пожалуйста. Там все написано.

– «Председатель комитета по проведению Праздника тюленя», – прочитал я.

– Полагаю, вы уже слышали о Празднике тюленя?

– Э-э... Да так, в общих чертах, – протянул я. – Из разговоров...

– Праздник тюленя – исключительно важное событие для тюленей. В некотором смысле даже символическое. Да что там для тюленей! Можно сказать, для всего мира!