Его голос был бесстрастным и спокойным:

— Я не сомневаюсь в твоей рабочей этике, Страж.

Я отодвинула стул и обошла стол, подходя к куче книг на другом конце. Покопалась в стопке, пока не нашла нужный текст.

— Меня могли бы одурачить, — пробормотала я, листая содержание и проводя большим пальцем по алфавитному списку.

— Я не собирался, — легко ответил он. — Но ты такая… Что ты мне однажды сказала? — Он взглянул вверх, отсутствующе уставился в потолок. — А, что меня легко уязвить? Что ж, Страж, это у нас общее.

Я выгнула бровь:

— Так, значит, в разгар кризиса, имея зуб на Селину и на Брекенриджей, ты пришел сюда, чтобы вывести меня из себя? Очень мило!

— Ты ничего не поняла.

— Кто бы мог подумать, — пробормотала я.

— Я считаю ужасным, — произнес Этан, — что твоя жизнь могла быть такой.

Обычно мы избегали темы моей диссертации, маячившей докторской. Того факта, что по его воле меня исключили из Чикагского университета, после того как он сделал меня вампиром. Для меня, а значит, и для него было лучше не зацикливаться на этом вопросе. Но то, что он оскорбил мои занятия, означало новый уровень притязаний.

Я взглянула на него, опираясь ладонями на стол:

— Что это значит?

— Допустим, ты закончила бы диссертацию и получила должность преподавателя в каком–нибудь гуманитарном колледже. Что дальше? Ты бы купила коттедж и поменяла коробчонку на колесах, которую называешь машиной, и провела бы большую часть жизни в крошечном кабинете, обсасывая старомодные литературные метафоры.

Я выпрямилась, скрестила руки на груди и была вынуждена сделать паузу, чтобы не наброситься на него. Я сдержалась только потому, что он — мой босс.

Тем не менее мой голос был ледяным:

— Обсасывая старомодные литературные метафоры?

Его выгнутые брови бросали мне вызов.

— Этан, это была бы спокойная жизнь, я знаю. Но она была бы полной. — Я взглянула на свою катану. — Может, чуть менее увлекательной, но полной.

— Чуть менее увлекательной?

Его тон был так саркастичен, что я поразилась и приняла его за высокомерие вампира, не способного поверить, что обычная человеческая жизнь может быть хоть сколько–нибудь стоящей.

— В архивах происходят волнующие вещи.

— Например?

Думай, Мерит, думай.

— Я могу распутать литературную тайну и найти пропавшую рукопись. Или в архиве могут быть привидения, — предположила я, пытаясь придумать что–то более соответствующее его компетенции.

— Впечатляющий список, Страж.

— Мы не можем все быть солдатами, превратившимися в Мастеров вампиров, Этан. — И слава богу. Его одного более чем достаточно.

Этан сел прямо, переплел пальцы и посмотрел на меня:

— Моя точка зрения, Страж, такова: в сравнении с этим миром и новой жизнью твое человеческое существование было бы ограниченным. Это была бы непритязательная жизнь.

— Это была бы жизнь, которую я выбрала сама.

Надеясь покончить с данной темой, я закрыла книгу, которую якобы читала. Взяла ее и еще парочку и пошла к полкам ставить на место.

— Твоя жизнь была бы потрачена даром.

К счастью, я стояла лицом к полкам, когда он выпусти эту стрелу. Не думаю, что он бы оценил то, как я закатила глаза, и сопутствующую мимику.

— Не можешь не засыпать меня комплиментами, — сказала я. — Я уже помогла тебе познакомиться с моим отцом И с мэром.

— Если ты полагаешь, что наше взаимодействие на прошлой неделе этим исчерпывается, ты заблуждаешься.

Услышав стук отодвигаемого стула, я замерла, положив руку на переплет книги о французских обычаях употребления алкоголя. Я подвинула книгу, выровняв ее относительно остальных, и легко произнесла:

— И ты опять меня оскорбил, что означает, что мы вернулись на прежний курс.

Я взяла следующую книгу из стопки, изучая нумерацию полок, чтобы вернуть ее на место.

Другими словами, я очень, очень пыталась не думать о шагах позади меня и о том, что они приближались. Однако не ушла с его пути.

— Я считаю, Страж, что ты больше, чем женщина, которая прячется в библиотеке.

— Гмм, — небрежно протянула я, возвращая последнюю книгу на место.

Я знала, что должно случиться. Я слышала это в его голосе, в низких приглушенных интонациях. Я не знала, зачем ему это, с его явно противоречивыми чувствами ко мне, но это была прелюдия к соблазнению.

Один шаг, и он очутился рядом со мной, его тело позади моего и губы на моей коже под ухом. Я чувствовала теплоту его дыхания на шее. Его запах — чистый, мыльный, до неловкости знакомый. Насколько желание тревожило меня, настолько хотелось утонуть в нем, позволить ему обнять себя.

Частично это была генетика вампира и то, что он изменил меня: эволюционировавшая связь между Мастером и вампиром. И все же дело было намного проще.

— Мерит!

В том, что мы — мужчина и женщина.

Я покачала головой:

— Нет, спасибо.

— Не отрицай: я этого хочу и ты тоже.

Он произнес эти слова с неправильной интонацией, раздраженно. Это были не слова желания, а обвинение. Будто мы боролись с влечением и оказались недостаточно сильными, чтобы сопротивляться, и из–за этого попали в затруднительное положение.

Но если Этан и боролся, то не сопротивлялся. Он наклонился, обняв меня за талию и прижавшись ко мне, провел зубами но чувствительной коже шеи. У меня вырвался вздох, глаза закатились… Вампирша внутри меня заволновалась, поддавшись акту доминирования. Я попыталась вынырнуть из охватившего меня вожделения и сделала ошибку, повернувшись и оказавшись с ним лицом к лицу. Я собиралась устроить ему взбучку или послать к черту, но он отлично воспользовался изменившимся положением.

Этан придвинулся ближе, упираясь руками по обе стороны меня, вцепившись пальцами в полки, прижимаясь всем телом и пристально глядя изумрудными глазами. Поднес руку к моему лицу, погладил нижнюю губу большим пальцем. Его глаза стали серебряными — верный признак голода и возбуждения.

— Этан, — нерешительно произнесла я, но он покачал головой, уставившись на мои губы, потом его глаза закрылись. Он прижался еще сильнее, губы легко коснулись моих. Дразня, намекая, но не целуя. Мои веки упали, его руки оказались на моих щеках. Его дыхание стало отрывистым и напряженным, когда его губы оставили след на мне, покрывая поцелуями закрытые глаза, щеки — все, кроме губ.

— Ты нечто намного большее…

Эти слова погубили меня, запечатлели мою участь. Моя сердцевина растаяла, тело затрепетало, руки–ноги ослабели в ответ на его старания возбудить, добиться согласия.

Я открыла глаза и посмотрела на него, когда он отстранился, глядя на меня широко открытыми, настойчивыми, исступленными зелеными глазами. Он был так красив, в его глазах так ясно читалось желание… Золотистые волосы обрамляли лицо — эти невероятные скулы, рот, который мог соблазнить и святую.

— Мерит, — хрипло произнес он и прижался лбом к моему, спрашивая согласия, моего разрешения.

Я не была святой.

Широко открыв глаза, приняв решение и отметая последствия, я кивнула.

Его первым движением была убийственная улыбка мальчишеского удовольствия, превратившаяся в самую сексуальную торжествующую усмешку, которую я когда–либо видела. Вид чистого хищного удовлетворения, охотника, планировавшего, интриговавшего и получившего свой приз, завладевшего своей добычей.

«Как своевременно», — подумала я.

— Не шевелись, — прошептал он, снова склонился ко мне, и его веки сомкнулись, когда он нагнул голову.

Я подумала, он сейчас поцелует меня, но это оказалось лишь поддразниванием, прелюдией к программе действий, которая у него была на уме. Он поцеловал линию челюсти, затем подбородок, затем прикусил мою нижнюю губу, оттягивая ее зубами.

Выпустив меня, он снова пристально посмотрел на меня, провел большим пальцем по скуле. Он изучал меня, рассматривал. На этот раз, когда его ресницы опустились, он поцеловал меня по–настоящему, погружаясь языком в мой рот.