«Ворону» ватажников научил Духарев. Песня всем понравилась. Даже Устах высказался в том смысле, что правильная, реальная песня. Правда, музыкальный слух, да и память тоже у Сереги чуток прихрамывали, но поскольку никто из присутствующих не слышал оригинала, то и критики в адрес Духарева не было. Вообще-то здешний народ попеть любил, только все песни были какие-то… заунывные. На одной ноте.

Ватажка Горазда собралась за одним длинным столом. Те, кто поавторитетней,– ближе к середке, остальные – по краям. Диковатый чудин и еще пара челядников, которым не хватило места,– на присыпанном соломой земляном полу.

Теша умолк, потому что Горазд начал рассказывать о степняках. Тема была актуальная. Половина людей из ватажки на юге никогда не бывали и о кочевых племенах знали только всякие байки, типа того, что степняки умываются пылью, а к сбруе привешивают засушенные головы врагов.

– Что есть главное свойство кочевника? – неспешно толковал купец.– То, что возникает он как бы ниоткуда и никто не знает, какой он силы и чего от него ожидать. Иной раз даже и непонятно, человек ли он или полунежить.

«Ну прямо вылитый я!» – подумал Духарев.

– Отошел ты, Теша, к примеру, по нужде… – Горазд усмехнулся.– Только пристроился, а тут степняк. Ты и облегчиться не успеешь, а у тебя уже стрела между ушами торчит. А то и вовсе хвать тебя арканом – и поскакал. А ты следом, наподобие свиной туши.

– Ну, аркан можно и ножом секануть,– не сдавался Теша.

– Угу,– Горазд погладил бороду.– Гузку свою секани, проще будет. Он же тебе аркан не на язык накинет. Если убить захочет, то на шею, а если живым взять – на тулово. Так, чтоб и руки прихватить.

– Да я выдерусь! – самонадеянно заявил Теша.

– Вот он,– Горазд кивнул на Духарева,– может, и выдерется. А ты, как за лошадиным хвостом полстрелища проволокешься, вообще забудешь, кто ты есть!

– Так что ж делать?

– Одному не ходить! – рявкнул Горазд.– Зброю из рук не выпускать! Ушами слушать, носом нюхать, всякое подозрительное место взглядом держать. Верно я говорю, Устах?

Варяг кивнул, но добавил:

– Степь велика. Можно дни ехать – и никого не встретить. А вот у порогов, где волоки, степняки всегда сидят. И ежели видят, что вас немного, нападут непременно.

– А бьются как? – спросил кто-то.– Крепко?

– Из луков бьют хорошо,– ответил варяг.– А в сече – так себе. Если их врасплох взять, побить можно. А так, они чуть что – по полю рассыплются, и ищи-свищи.

– А можно их – врасплох? – жадно спросил Мыш.

Его тут же щелкнули по лбу: не лезь в старшие разговоры. Но Устах ответил.

– Брали и врасплох,– сказал варяг.– Побить любого можно, хоть кочевника, хоть нурмана, хоть самого крепкого воеводу. Если умеючи. Олег бил. Свенельд и ныне бьет… А хитрый ромей, к примеру, сам не бьет, а других натравливает.

– Умно! – одобрил Голомята и хлебнул меду из чужой кружки. Как бы по ошибке.

– Может, и умно,– отозвался Горазд.– Да только кто мошной вместо клинка воюет, у того когда-нибудь мошну и отберут.

«И это купец!» – подумал Духарев не без восхищения.

Нет, ему определенно нравились эти ребята. И их идеология. И вообще…

Он наклонился и поцеловал Сладу в теплую макушку.

– Спать не хочешь? – спросил он вполголоса.

– Немножко.

– Пошли. Я тебе на ночь сказку расскажу.

– Какую?

– Стра-ашную! – Серега округлил глаза.– Про Дракулу!

– Ох! – Черные глаза блеснули.

Слада ужасно любила страшные истории, которых у Сереги был немереный запас. И в здешнем мире, где не было ни книгопечатания, ни видео, у Духарева был эксклюзив на самые фантастические истории.

Вопреки Серегиным ожиданиям, отметка, оставленная нурманским топором на его ноге, затянулась поразительно быстро. Зато погода окончательно испортилась. Еще с ночи зарядил дождь, а к Смоленску подъехали уже после полудня, мокрые и сердитые. Челядники стучали зубами и бежали рысцой, чтобы согреться. Воины, конечно, не мерзли, но и им дождь – одни неприятности. Вода беспощадно губит лучшее оружие, особенно луки.

В воротах уже стояли трое саней. Люди смоленского воеводы шмонали сани с большим усердием. Определяли размер пошлины. Хозяева саней стояли кучкой, мокли и терпели. Серега представил, как смоленские стражники будут до вечера потрошить поезд Горазда, и ему очень захотелось выпотрошить самих стражников. Тем более что заправлял ими молодой нурман с очень паскудной улыбочкой.

Однако обошлось. У Горазда оказалась гостевая льгота и особая княжья гривна в подтверждение того, что все подати с купца будут взяты в Киеве. И только в Киеве.

Смоленск утопал в грязи. Здесь не было деревянных тротуаров, как в Малом Торжке. Растаявший в одночасье снег и проливной дождь превратили улицы в ледяную жижу по колено глубиной. К счастью, идти пришлось недолго. Постоялый двор, с хозяином которого у Горазда была договоренность, располагался недалеко от ворот. Гораздова ватажка оккупировала пространство около печи. Не чинясь, и вольные, и холопы скинули мокрую одежду и завернулись в льняные полотна, принесенные хозяином гостиницы. Всех напоили горячим медом, который на этот раз даже Серега выпил с удовольствием. Хозяйские слуги принесли три корзины с живыми гусями. Гуси были придирчиво изучены, найдены достаточно жирными, одобрены и унесены на смерть. Через четверть часа они уже румянились над огнем, распространяя сногсшибательный запах.

Ущемленные ватажкой прочие купцы-постояльцы, которым тоже хотелось устроиться поближе к огню, убаюканные мирным видом новых гостей, взялись отпускать весьма неприличные замечания по поводу статей женщин. А также высказывать определенные сомнения по поводу мужских достоинств составляющих ватажку мужчин. Поскольку большая часть замечаний касалась красавицы Нелени, то Драй в конце концов вышел из терпения, взял меч, отбросил простыню, чтобы не мешалась, и встал перед юмористами. Отсутствие одежды смущало его не больше, чем даму на пляже – отсутствие бальных туфелек. Золотая гривна, определяющая статус воина, полдюжины оберегов и, главное, меч – вот то, что нужно варягу, чтобы чувствовать себя прикинутым по лучшей моде. Тряпки – это мелочь.

Голосом, холодным, как болотная слякоть, Драй предложил сомневающимся убедиться, что мужские атрибуты у него присутствуют, а затем предложил свою помощь, если кто-то из присутствующих желает определиться евнухом при дворе царьградского кесаря. Купцы не пожелали. Возможно, они были не робкого десятка. Возможно, будь Драй один, они бы повели себя более энергично. Но три варяга – это слишком много даже для очень воинственных торговцев. Шутки прекратились. Возможно, после пары корчаг меда и дюжины кувшинов пива новые и старые гости даже подружились бы, но вновь прибывшие слишком устали для застолья и сразу после трапезы разбрелись по своим углам. Серега, правда, прежде чем подняться вместе со Сладой и Мышом в предоставленную им комнату, не поленился зайти на конюшню, проведать Пепла.

Когда он вернулся, Мыш и его сестра уже сопели в четыре дырочки. Сереге спать еще не хотелось, поэтому он отправился в гости к Устаху. У того уже сидел Драй. Варяги развлекались, передвигая деревянные фигурки по разделенному на клетки полю. Не без удивления Духарев признал в игре шахматы.

Драй проиграл, и Устах предложил Сереге сыграть с ним партию. Духарев отказался. В шахматы он последний раз играл лет в десять. А тут еще и правила, небось, другие.

Варяги поменялись фигурами и сыграли еще раз.

Дождь кончился.

Драй опять проиграл, и Устах послал молодого кривича, с которым делил комнату, за Гораздом. А Серега ушел спать.

Когда Духарев проснулся, Слады в комнате не было, а Мыш сидел на коврике и терпеливо ждал, когда его названый брат соизволит продрать глаза. Как выяснилось, ждал он не просто так.