Водить же ее под руку, показывать, указывать, объяснять-наставлять было и утомительно для него, и оскорбительно для нее: все ж в восемнадцать лет, хоть и из тринадцатого века, можно уже начать что-то соображать и самой.

По тому, как она вела себя, как смотрела, опасливо озираясь, по сторонам, было видно: она не ощущает себя покупательницей, пришедшей в сельпо за покупками. Скорее она выглядела как Золушка, попавшая внезапно на бал и только тут, на балу, в центре золотой и серебряной сияющей круговерти, вдруг обнаружившая, что она забыла снять с лица сметанно-кефирную маску, а также, уж заодно, забыла надеть юбку.

Был один момент, когда Алешка уже решил было взять ее за руку и вытащить из магазина – пока у нее в глазах еще стояли круги от знакомства с ценами на часы «Роллекс» и потники от «Кутюрье» в комплекте с онучами от «Вероны», но она так жадно вдыхала воздух, остекленев лицом от ужаса, что Алексей не решился. К тому же по пути к выходу им следовало пройти мимо «МакНедонеса», а там прыткие менеджеры младшего звена могли попытаться сунуть ей в рот на ходу свой «биг-недонес» или «чиз-недонес», – в рекламных целях, зазывая. Понятно, что такое происшествие могло закончиться для Олены смертью от асфиксии, ведь ни на что другое «биг-недонесы» не пригодны.

«Пусть уж живет», – решил Алешка, не спуская со своей будущей прекрасной и юной мачехи глаз.

Вместе с тем Катерина тоже создавала для него некий напряг. Разумеется, покидая автомобиль, Катя снимала паранджу, заменяя ее на старую отцовскую пилотку. Тем не менее люди шарахались от нее. В черном, строгом, длинном платье, до самой земли, и старой пилотке на голове, Катя, выглядевшая лет на пятнадцать, представлялась посторонним людям юной, начинающей бомжихой, сиротой, потерявшей отца-офицера, которая либо вот-вот попросит кредит на неотложные текущие расходы типа похорон, либо предложит услуги, воспользоваться которыми не столь дорого, сколь небезопасно.

Катя представляла собой угрозу для населения даже своим возрастом: все знали, что именно внутри таких розанчиков особо часто бушует вирус иммунодефицита человека, спирохета и гонококк, умноженные на комплекс лютого человеконенавистничества.

Внезапно он заметил, что к Олене подрулил какой-то столичный хмырь, лощеный и добропорядочный, лет тридцати, при галстуке, с хорошо поставленной мимикой и пластикой рук: жестикулировал он мастерски, а речи слышно не было.

Алексей решил немедленно рвануть к Олене на помощь, но опоздал: хмырь, что-то продав Олене, уже оставил ее, забурившись в соседний отдел. Олена же, сияя от счастья, стала искать глазами Алексея, зная, что он где-то рядом.

«Слава богу! – подумал Алешка. – Ну хоть немного оттаяла!»

– Ну? Можно поздравить с покупкой? Чем отоварилась?

– Вот!

В руке девушки был походный столовый «Набор туриста» – нож, вилка и две ложки, суповая и чайная. Прибор был аккуратно разложен по карманам специального чехольчика со стилизованным изображением транспортных средств массовой перевозки – самолетом, автобусом, поездом и пароходиком. Чехольчик был снабжен даже веревочкой, позволявшей носить его на шее.

– Какая замечательная вещь! – деликатно, но с долей искренности в голосе похвалил Алексей.

– Да! Мне тоже очень понравилось! – закивала Олена с таким выражением лица, будто только что нашла в букинистическом отделе прижизненное издание Гомера на русском языке. – И на сенокос, и на лесоповал, и в монастырь паломничать пойдешь… Да куда угодно! А можно и лекаря отдарить – не дай бог заболеешь тяжело – не стыдно!

– Ну да, – согласился Алешка, мгновенно представив, как после блестяще выполненной операции по коронарному шунтированию благодарные родственники вручают этот незамысловатый подарок профессору-кардиохирургу вместо чемодана зелени.

– Ты чего смеешься?

– От радости. Я так рад, что тебе удалось такую хорошую вещь купить.

– Я вот только не знаю, что здесь нарисовано?

– Самолет, автобус, пароход и поезд.

– А это что такое: самолет, автобус, пароход и поезд?

– О, что купили! – подплыла Катя, избавив Алексея от длинных объяснений.

– Еще и подарок получили! – похвалилась Олена, разворачивая бумажку, торчавшую в скрученном виде между ложками. – Вот!

– «Поздравляю Вас с выигрышем: Вы, как миллионный покупатель „Столового набора путешественника“, получаете в награду роскошный дом на экзотических островах!» – прочитала Катя. – Ах, вот оно что…

– Коля обещал меня к морю свозить, показать мне море, – объяснила, торопясь и сбиваясь, Олена. – А я, я – вон как! Выиграла, получила дом – целый дом – и пруд к нему, с прямыми берегами, поглядите…

– Это бассейн, – авторитетно пояснила Катя. – Прямоугольной формы.

– Тем более! – с жаром кивнула Олена. – И пруд, и бас-сейн… Прямоугольной формы! Вот Коля обрадуется!

– Да, наверное… – дипломатично кивнул Алешка, не стремясь приближать развязку.

– А ты до конца-то эту фитюльку прочла?

– До конца? Нет! Я так обрадовалась сразу!

– «…Вы получаете в награду роскошный дом на экзотических островах…», а дальше – мельче идет – «если примете участие в нашей лотерее, купив у нас чайный сервиз на сорок восемь персон и мебельный гарнитур в комплекте с месячным тайм-шером в зимовье на Земле Франца Иосифа в бухте Цинга».

– Что-то не то? – поинтересовалась Олена. – Я что-то неверно сделала? Я зря истратила Колины деньги?

– Да нет, все верно. Папа будет рад, – кивнул Алешка. – Вот увидишь!

– Сколько же ты заплатила? – поинтересовалась Катя.

Боясь ошибиться, Олена достала деньги и, отобрав, показала Кате нужное количество бумажек:

– Вот столько же…

– Сто долларов, если в баксы перевести… – Катя осмотрелась по сторонам, поправила прическу, а затем выдохнула: – Недорого. Все ж дом! У моря. С прудиком!

– И набор! – напомнила Олена. – Ты не забывай!

– С набором-то вообще… – кивнула Катя, соглашаясь.

Полчаса спустя, уже из машины, едущей по северному участку Большой московской окружной, им повезло увидеть редкое зрелище: поезд, несущийся то ли по Ленинградке, то ли по Савеловке, пароход, медленно ползущий по каналу, и «семьсот сорок седьмой» «боинг», только что взлетевший из Шереметьева-2. Ну а автобусов-то было кругом навалом…

– Смотри, Олена, все сразу и одновременно: поезд, автобус, пароход и самолет… – кивнул Алешка Олене, подмигнув через зеркало заднего обзора. – Как на твоем «Наборе туриста».

Так как Олена не ответила, Алексей решил повернуться назад.

Олена сидела на заднем сиденье, вся сжавшись в комок и дрожа.

– Ты что, красна девица?

– Я боюсь, – едва не стуча зубами, ответила Олена. – Мне страшно… И по воде, и по земле, и по воздуху… Ведь всем куда-то надо, куда-то – здесь им не так… И все хотят что-то… Каждый – свое. Другое хотят, чего тут нет… Мне очень страшно! Я здесь боюсь!

– Ну брось… – успокоил ее Алексей, но сердцем почувствовал, что она начала понимать слишком много.

Белоснежный лимузин «линкольн» на одиннадцать мест, 2001 года выпуска, содержащий TV, видео, бар, караоке З-AN System С2004, был вычислен поросенком за четыре минуты.

Вычисленный «линкольн», с женихом и невестой, только что подрулил к загсу, расположенному рядом с архитектурно-историческим памятником и музейным комплексом «Коломенское». Загс располагался на просторной в этом месте набережной Москвы-реки, и места для посадки хронотопа было более чем достаточно.

Время начала регистрации – 18.30, последняя свадебная пара: суббота – короткий день.

Жених, невеста, родители, свидетели и гости устремились в вестибюль, дабы, побыстрее отмучившись, рвануть наконец к столу. «„Линкольн“ свободен, люди уже в загсе, восемнадцать тридцать две», – доложил поросенок.

– А сейчас – рывок! – скомандовал сам себе Аверьянов, кладя руки на штурвал хронотопа и выставляя на дисплей целеуказания точный момент прибытия – 18.32.

Он уже успел переодеться: в хронотопе был целый гардероб – на все случае жизни.